***
Лето выдалось очень тёплым, а работы в кузнях было хоть отбавляй. У переправы возле гномьей деревни устроили большую купальню. С утра и до позднего вечера в водах речки и на берегу рядом резвились дети. Утомлённые жаром печей кузнецы приходили туда по нескольку раз на дню, чтобы освежиться и просто чуть передохнуть. Пожиная плоды своей популярности, Торин не знал отбоя от молодых. Одни просили показать им новые приёмы в защите и нападении, другие мечтали, чтобы он их тренировал. Самым настырным и неугомонным был младший сын Фундина — Двалин. В свои одиннадцать он уже слыл форменной егозой, хулиганом и задирой, способным полезть в драку с мальчишками много старше. Герой арены и наследник рода Дурина был его кумиром. Оказаться рядом с этим мальчишкой означало застрять с ним на час, а то и больше. А хотелось просто искупаться и посидеть в тишине. Оттого Торин решил обойти стороной людное место и прошёлся дальше вдоль берега. Дно там было каменистым, но воды глубже, а главное — никого, кто отвлекал бы и мешал отдохнуть. С наслаждением окунувшись, гном выбрался на берег, сел возле дерева и закурил трубку. Лесочек здесь рос по обе стороны реки, но был редким и приветливым. Закрыв глаза и забывшись ненадолго, он наслаждался пением птиц. Но неожиданно к этому пению добавился ещё один голос. Кто-то был там, совсем недалеко. А главное, голос показался знакомым. — Мне будет трудно, но сладко сделать то, что я сейчас сделаю. Надеюсь, ты поймёшь меня правильно и не отвергнешь мой скромный подарок. Без сомнения, голос принадлежал его брату, которого Торин не видел уже несколько дней. Говорили, что Фрерин уехал в Гэлтрю искать что-то особенное для своей работы. Выходит, уже вернулся. И не кузенам же ему «трудно и сладко» дарить подарки! Несколько минут прошло в тишине, а после опасения подтвердились. — О, какая же красота! Но нет, я не могу взять его. Принять в подарок кольцо — многое значит для девушки. — Райнэ, нет! Этот дар ни к чему тебя не обязывает. Лишь выражает мою благодарность и восхищение. Ты права, я никогда не был искусным воином. Мне открыто другое умение. И эта роза — воплощение моих мыслей в благородном металле, а чувств — в кристаллах, подобных слезам недр земли. — Она восхитительна! Словно живая. Серебряная? — О, разве мог я позволить себе дарить лучшей из дев обычное серебро? Это белое золото, Райнэ. Редкость на севере, да и на юге. — А самоцветы? Неужели бриллианты? — Слёзы недр земли, моя принцесса. Самые чистые и вечные. Одень его и не снимай никогда. Так я буду знать, что иногда ты смотришь на эту розу и, быть может, вспоминаешь того гнома, что однажды создал её для тебя. Они ушли. Голоса их перестали быть слышны, тишина возвратилась. Да только не могла уже даровать ни отдыха, ни покоя. Белое золото. Он не смог бы достать самородок такого металла! И нигде не нашёл бы бриллиантов, имея за душой только своё жалование. Ему помог дед. А значит, Фрерин будет бороться за Райнэ. И уже борется. Так, как только может — своими методами. И что же понравится больше юной впечатлительной девушке: цветок с заросшей клумбы да хижина в лесу, или сверкающая драгоценность?.. Вернувшись в кузницу, Торин понял, что никогда ещё его удары по наковальне не отдавались таким гулом и не выражали так его чувства и боль. То был единственный способ рассказать о тех недрах, которые зовутся душой и сердцем. А впереди ждало противостояние — не с мечом в руках. Впереди неминуемо ожидала чудовищная потеря. Но, отказавшись от борьбы, он потерял бы сразу двоих. Впрочем, не ему теперь было избирать свою участь.Глава 18. Роза из белого золота
31 января 2019 г. в 22:50
Заняв позицию, каждый из гномов подумал, что потерпеть поражение ему никак нельзя. И дело не в том, что такое событие будет всю жизнь потом тревожить память. И даже ещё один год тренировок — не самая страшная вещь на свете. Была теперь в корне иная причина — две девушки на трибуне, не отводящие от них глаз. Ульви понимал, что Торин заметно выше и, очевидно, сильнее его. А значит, нужно действовать быстро, не позволив сопернику утомить себя. Торин знал, что Ульвин более ловок и способен на хитрости. Клинки в их руках были так хороши, что юношам приходилось действовать вдвойне осторожно: каждый удачный удар мог нанести серьёзную рану другу, но и каждый пропущенный выпад нёс в себе опасность получить повреждение. В последнее время они не были так близки и неразлучны, как раньше, и обоим пришлось приноравливаться друг к другу. В какой-то момент Трор даже прикрикнул на соперников, чтобы вели бой активнее. Разогревшись и немного освоившись, Ульви начал атаковать, тесня товарища к краю. Выпады сыпались с бешеной скоростью, мечи скрещивались, ударялись о щиты, ситуация накалялась. Отразив поочерёдно три продолжительные атаки, внук короля сам пошёл в наступление, понимая, что покамест выглядит не лучшим образом. Вложив в удар все свои силы, Торин отбросил белокурого гнома в сторону, мгновенно оказался рядом, блокировал ответный выпад и вновь ударил мечом по щиту противника. Ульви не смог удержаться на ногах и присел на одно колено. Давая другу возможность подняться, юноша поднял голову и посмотрел на Райнэ. Она сидела, подобная изваянию, губы девушки были сжаты, а щёки необычайно бледны. Но он поймал её взгляд, исполненный тревоги, участия и веры.
Поединок продолжился. Скорой победы не получилось, и теперь Ульвин надеялся на уловку, на хитрость. Имитируя атаку в одном направлении, он резко менял его, заставляя соперника реагировать очень быстро, а главное — ждать подвоха, метаться из стороны в сторону. Горящие глаза обоих уже не выражали никакой дружбы: каждый желал победы и не намерен был отдавать её. Вновь отпрыгнув назад и в бок, Ульви увлёк Торина за собой, совершил ещё один прыжок, с разворота ударил щитом по мечу чуть замешкавшегося противника и сделал стремительный выпад в незащищённую теперь зону. Он рассчитывал замереть, приставив свой меч к груди товарища и тем самым стяжать победу. Но запоздавшее на миг сопротивление перенаправило удар, добавив ему силы. Острие клинка разбило защитные кольца и вошло гному под ключицу на три или даже на четыре дюйма. Отпрянув друг от друга, оба остановились. Взгляд блондина выражал растерянность, голубые глаза темноволосого гнома округлились и, как в тумане, смотрели на крупные алые капли, показавшиеся из раны. По трибунам прошёлся ропот. Кто-то требовал остановить бой, Райнэ подскочила, прижав руку к груди, и устремила свой взор на отца, а после на Трора. Элмонд шепнул что-то гномьему королю, но тот отметил в случившемся вовсе не ранение родного внука.
— А я говорил, что такие клинки пробивают кольчугу! Вот почему за них так дорого платят!
Жест узбада требовал от бойцов продолжения. Встряхнув головой и стараясь не думать о боли, Торин взял меч в левую руку, поменяв его местами со щитом. Памятуя уроки прошлого, Ульви поступил также. Дед кивнул одобрительно, отец подал ему знак на иглишмеке, означающий поддержку и единение. Молодой гном понимал: кровотечение обессилит его очень быстро, да и вряд ли когда-то ему приходилось получать столь глубокую рану. Прошептав под нос:
— Прости, друг! Но выхода теперь нет. И времени больше нет.
Торин решительно пошёл вперед. Щитом он мог действовать лишь ограниченно, зато навыки фехтования левой рукой усваивал в ситуации сломанной правой. Мечи противников скрестились несколько раз. Серия мощных ударов, проведённых стремительно и с учётом слабостей соперника, загнала Ульви к ограждению. Он сумел тогда отбиться и контратаковать, но его левая рука не была столь же сильной, как правая. Ударив с плеча по его щиту, Торин развернулся и направил выпад в нижнюю часть лезвия. В глазах потемнело от боли, но он словно сложил тогда воедино всю свою оставшуюся силу. От лязга стали зазвенело в ушах, клинок товарища оказался выбитым из рук и упал на песок арены. Это считалось победой. Кажется, все гости военного празднества тогда поднялись с мест и приветствовали его. Он же искал глазами Райнэ. Картину заволакивала тёмная пелена, бросив на землю щит, он подумал, что в любой момент упадёт, но нужно было держаться дальше, покуда узбад не объявит своё решение. Голос деда достиг его ушей, словно издали.
— По правилам, это победа Торина. Но я объявляю ничью! Мы впечатлены поединком и заявляем, что оба ученика показали блестящие умения. Считайте себя выдержавшими этот важный экзамен.
По рядам прошёлся ропот неодобрения. Но только вердикт короля не обсуждают и никогда не меняют. Впрочем, разве важно это было юноше, едва стоящему на ногах? Он кивнул в сторону трибуны в знак принятия королевского решения и стал искать глазами выход с арены. В этот миг руки Ульвина поддержали его, и очень вовремя. Торин помнил, как с него сняли кольчугу и усадили на траву. Он не понимал, кто с ним рядом — голоса сливались в какой-то гул, достигавший сознания очень издали. Рубашка была залита кровью до пояса. Кто-то удерживал его и перевязывал рану, а потом они ехали в экипаже, и друг детства всё просил прощения, умолял поверить, что случившееся — трагическая случайность. Оказавшись в незнакомой комнате и ощутив под собою мягкость ложа, бедный гном, наконец, забылся, но ненадолго. Резкая боль вернула в сознание, он пытался вырваться, но его однозначно держали. Что-то тёплое очень нежно коснулось его лица, скользнуло по волосам, и Торин увидел Райнэ. Слова девушки стали единственным, что он запомнил из царящего вокруг кровавого хаоса.
— Тише! Всё хорошо! Просто чуть потерпи. Будет больно, но потом это пройдёт.
Она поднесла к его рту какое-то зелье, источавшее резкий травяной запах, а после приложила к ране снадобье, от которого верх груди словно проткнули раскалённым железом. Дёрнувшись и закусив подушку, он замер в оцепенении. Глаза ничего не видели, двигаться он не мог. А потом всё вокруг вновь куда-то уплыло.
Странные расплывчатые видения медленно обретали форму и наполнялись, хоть непонятным, но смыслом. В неведомой погоне за одним из них он протянул вперёд руку и в тот же момент застонал от сильной пронизывающей боли. Глаза открылись, и гном понял, что стонет наяву. Незнакомый потолок и очертания большого окна вернули его в действительность, в памяти всплыли сцены поединка и всего, случившегося с ним. Правая рука была прибинтована к туловищу, попытки шевельнуться превращали ноющую боль в резкую. Только замерев на месте, удалось испытать слабое облегчение. Откуда-то сзади возник образ девушки. Она села рядом, взяла его за руку и тихо сказала:
— Не шевелись. Не надо.
Рука её коснулась его лба, Райнэ облегчённо вздохнула.
— Слава богам, лихорадки нет. Это зелье страшно терзает сперва, но зато очень сильное и избавляет от жара и осложнений.
Она вышла и принесла кружку тёплого отвара, на этот раз очень приятного на запах и вкус, осторожно приподняла голову раненого и помогла пить.
— Где мы? — тихо спросил Торин. Вид за окном подсказал ему, что сейчас уже вечер, а, значит, он провёл без сознания много часов.
— Мы в нашем доме. Не переживай ни о чём, тебе нужно отдыхать.
— Зачем меня привезли сюда?
— Затем, что у вас там и подорожника не найдёшь. Ты забыл, что я изучаю искусство целительства?
— А где же твой эльф? Зачем ты сама со мной возишься?
— Даэрон сейчас в Фангорне. Май — время сбора очень многих редких трав. Так что, придётся терпеть мою компанию. Только не забывай, что я учусь этой науке уже семнадцать лет, а лекарей из людей редко вразумляют более года. И они не знают способов избежать лихорадки при подобных ранениях.
Она сидела рядом, такая домашняя и близкая, простая и скромная. Она гладила его руку и говорила нежно и вкрадчиво. Вздохнув тяжело, он поймал её взгляд и задал ещё один вертящийся на уме вопрос.
— Ты бросила мне свой платок. Почему?
— Ну, это же просто! Чтобы ты знал о моей поддержке, знал, на чьей стороне моя симпатия.
— Брату это не понравилось. Я видел, что вы поссорились потом.
— Даже не думай! Никакая это не ссора. Я сказала ему, что оба рыцаря должны быть в равных условиях. И если одному подарили платок, значит, положено и второму.
— Вот как? — оставшись недовольным таким ответом, гном отвёл взгляд от своей собеседницы и закрыл глаза. — А где моя родня?
— Все были здесь до позднего вечера. Только недавно отправились домой. За тебя сейчас переживают и гномы, и половина Дунладской элиты. Ты теперь герой!
— Лучше бы мне им не быть! — пробурчал он в ответ, морщась от накатившей боли и ужасной слабости.
Райнэ подошла ближе, села на корточки рядом с постелью и осторожно погладила спутанные волосы юноши, разметавшиеся по подушке тёмными волнами.
— Всё пройдёт! Самое страшное уже позади. Постарайся уснуть, а я буду рядом.
Воистину, в таком положении только и оставалось, что спать. Приятное тепло женской ласки на запястье никуда не исчезало, покуда сон не забрал его в свои владения. Но если бы он почувствовал, что Райнэ убрала руку, то испытал бы боль сильнее, чем от удара мечом…
На следующий день Трор хотел забрать внука домой, но дочь хозяина этих земель настояла на том, что пока нельзя этого делать. Наверное, эта девочка была единственной, кто мог противоречить жёсткому и авторитарному королю гномов. И если когда-то такие и были, то, однозначно, не было среди них женщин. Ненадолго навестив Торина, дед сдержанно похвалил его за красивый поединок и бросил в конце:
— Ты уж не держи лиха. Я объявил ничью ради твоего друга. Оба бились достойно, как в старые времена. И вам бок-о-бок учиться дальше.
Уже с утра многие жители деревни пришли, чтобы увидеться с ним. Но даже не всей родне выпала эта честь. Голова была ясной, но парень всё ещё очень страдал от боли, и его усердная целительница парой слов отправила всех восвояси. В этом Торин был благодарен ей, ему не хотелось показываться на глаза другим в таком состоянии. Долгое время он считал эту особу легкомысленной, но теперь убедился, что познания её весьма глубоки. Только вот сам не знал, что помогает больше: колдовские зелья или просто её присутствие. Стоило Райнэ уйти, он начинал ждать её обратно и прислушиваться к происходящему за пределами этой гостевой спальни. Ближе к вечеру ушей достиг фрагмент их разговора с Фрерином. Произнесённые братом слова неприятно запали в душу и насторожили.
— Мне кажется, ты проводишь с ним слишком много времени.
— Да как ты можешь так говорить? Он твой брат, и он серьёзно ранен. А я, если ты забыл, с ранних лет изучаю искусство целителя.
— Разумеется, я рад, что ты помогаешь Торину, и горжусь тобой…
— Ты должен гордиться им! Представляю, что бы с тобой сделали на этой арене. Нет, скорее не представляю. А ещё ты невыносим сегодня. Увидимся лучше в другой раз.
Усмехнувшись над отшитым прочь братом, юноша всерьёз задумался над вещами, отнюдь не весёлыми. Это внимание и ласка — что в них? Только лишь сострадание к раненому, исполнение долга применить избранное ремесло, или, может быть, желание кольнуть иголкой провинившегося в чём-то ухажёра? А Фрерин? Он мягок с виду, но характером напыщен и горд. Кто для него Райнэ: подруга детства, благодетельница, вернувшая красивую жизнь, один из попавших в его руки взвешенных и изученных под лупой самоцветов? Или же он станет бороться за неё если…
Сероглазая целительница пришла вечером, накормила его и дала выпить эликсир от боли. А утром вернулась и занялась перевязкой. Глядя на неё исподлобья, Торин буркнул:
— Может, наконец, освободишь мою руку от этих пут?
— Как хочешь. Но скажу сразу: двигать ею будет очень больно ещё несколько дней. И даже зелья не помогут. Тебе повезло, кости целы и дыхание свободно. Но и повреждённому нужно успеть зажить.
Она тронула обнажившуюся рану, он вскрикнул, отвернулся, уткнувшись в подушку, и это избавило Торина от ответа. Райнэ сделала так, как он просил: перевязала лишь место укола мечом. И сидела рядом до тех пор, пока боль не утихла. Гном поднялся на постели и сел. Девица осторожно придержала его правую руку и склонила голову набок.
— Куда спешишь? Зачем мучаешь себя?
Он повернулся к ней, и их носы вдруг столкнулись. Глаза глядели в этот лёд. Или огонь? Райнэ поднялась, принесла большой платок, обернула его вокруг руки и завязала под пышной шевелюрой гнома. Выдержав паузу, Торин понял, насколько она была права. Для этого не нужно было ничего, кроме маленького незаметного движения. Но ему хотелось уйти из этой комнаты, запомнившейся лишь страданием. Из этого дома, что чужой для него. Он видел свою скромную кузницу, и хибару через стену от неё. Он устал от шёлкового ложа и от слабости, встал на ноги и твёрдо заявил:
— Не могу больше лежать здесь. Не убеждай, не могу!
Голова немного кружилась, но это не поколебало гнома в его решении. Райнэ мягко придержала его, и незаметно для себя он обнял её здоровой рукой. Кудрявая головка легла ему на грудь, ноздри вдыхали аромат её локонов. Подняв глаза, девочка улыбнулась и промолвила:
— Ну, хорошо. Раз ты настаиваешь, идём в парк.
Они вышли на воздух, медленно ступали по тенистой аллейке, держась за руки, но не говоря ни слова. Было такое ощущение, что слова сейчас просто не нужны, неуместны, ибо не могут выразить вкуса этого воздуха, красоты весенних цветов и нежности молодых листьев. Райнэ смотрела на юношу чуть стыдливо, но с интересом. Глаза подмечали каждую чёрточку его облика, словно она хотела заучить их, как песню и навсегда сохранить в своей памяти. Он же не видел ничего кроме этих глаз. Аллейка вывела их к увитой вьюном, едва заметной калитке в самой тихой и заброшенной части парка. Совсем рядом слышалось журчание реки.
— Хочешь, я покажу тебе своё любимое дерево? Его уже видно над оградой. Я часто приходила сюда маленькой, сидела в тени его ветвей, загадывала желания и бросала камешки в воду.
Торин кивнул ей в ответ, калитка отворилась, впустив обоих в уютное, хоть и заросшее пространство, образованное речным берегом, кромкой леса и оградой парка. Словно живой дух этого уголка, в центре его возвышался старый дуб исполинской высоты и диковинной стати. Ствол у основания был так широк, что двое ребят без труда уместились возле него, усевшись на траву и облокотившись о дерево. Речушка несла мимо них свои бойкие воды, листва шелестела, умиротворяя и успокаивая, трава была мягкой, словно ковёр.
— И о чём же были твои желания?
— Стать счастливой, найти таких же, как я.
Растянувшись на траве, Торин сам не заметил, как его голова опустилась на плечо девушки, песнь воды и лёгкого ветра убаюкивала, уносила сознание в сказочную страну, где всё устроено просто и правильно, где нет боли и зла. А вокруг него волшебным облаком витало тепло матери, добрая бескорыстная ласка, оставшаяся в далёком детстве, навсегда утраченная, но теперь вернувшаяся назад.
Открыв глаза и приподняв голову, он встретился взглядом с Райнэ. Она осторожно обнимала его, укрыв своей накидкой, и водила ручкой по его волосам. Солнце опустилось уже довольно низко, гном понял, что долгое время просто спал у неё на руках.
— Что произошло? Что со мной?
Он попытался приподняться и сесть, но тяжёлая голова вновь упала на грудь юной целительницы. Она обняла его чуть сильнее и коснулась губами тёмных локонов на макушке. Голос девушки звучал вкрадчиво и немного грустно.
— Всё хорошо. Просто ты ещё слишком слаб. Я говорила, что не стоит пока совершать прогулки. Пойдём в дом, тебе нужно отдыхать.
Спустя неделю, оправившись от ранения, но ещё не имея возможности взять в руки кузнечный молот, молодой гном проснулся с чувством чудовищной тревоги. Накануне, набравшись храбрости, он предложил Райнэ наведаться в его лесную хижину. Она рассмеялась, кивнула в ответ, но весь вечер потом ему казалось, что то была шутка, и она не придёт к переправе. Теперь, уже утром, волнение возвратилось, он чувствовал, что рассеян и напряжён. Собравшись и оседлав пони, юноша остановил взор на маленькой скромной клумбе, устроенной в их дворе жёнами Фундина и Гроина. На пятачке, огороженном круглыми камушками, росли белые розы — невысокие, но необычайно нежные в это время года: с набухшими, но ещё не раскрывшимися бутонами. В голове царил хаос, ладони взмокли от пота, когда он достал нож и срезал один из цветков. Аккуратно пристроив розу за пазухой, гном вскочил в седло и направился в сторону особняка Элмонда. С каждым шагом медлительной, но очень выносливой лошадки сердце его билось чаще. Переправа была уже видна, и возле неё не было никого. Многократно назвав себя дураком, Торин понял, что глаза его наполняются слезами. Что же? Ещё четверть мили пути, и тяжёлый сапог растопчет несчастный цветок в сорной траве, кулаки сожмутся, и он уйдёт ото всех в свою хижину — забывать все часы и минуты, когда они были вместе. Спешившись и стянув растрепавшиеся волосы шнурком, он готов был осуществить свой чудовищный замысел, рука уже нырнула под куртку и коснулась нежных лепестков. И тут он странным образом ощутил за спиной чьё-то присутствие, хотя не слышал ни единого звука. Райнэ стояла рядом, одетая очень просто, почти как и он. А её пони уже пасся за переправой.
— Я пришла чуть раньше и успела перевести его, — пояснила девушка. — Идём в наш поход?
Наверное, в тот миг он выглядел именно так, как сам называл себя накануне: не сумев сказать ни слова, вытащил розу и застыл на месте. Девушка подошла ближе, приняла подарок и поднесла бутон к лицу.
— Какая красивая и свежая! Словно ещё растёт в цветнике, — с этими словами она провела рукой по его щеке и тихо, но очень ласково коснулась её губами. — Спасибо! Я навсегда запомню этот цветок: его аромат и нежность.
На подъездах к хибаре в душу гнома вновь закрались сомнения. Что подумает девушка, выросшая в роскоши, увидев его убогое жилище? Рассмеётся? Или сразу разочаруется и попросит проводить её обратно? Въехав на полянку и спешившись, Райнэ огляделась, вдохнула всей грудью и улыбнулась.
— Как же здесь мило! Ручей, озеро и дом, где можно укрыться от целого света.
Её сапожки мягко ступали по грубому нестроганому полу, руки касались простой деревянной мебели. Она с интересом разглядывала кузницу и задавала вопросы о том, для чего нужны незнакомые ей инструменты. А потом, занявшись заготовкой дров да мелкой починкой, Торин с удивлением заметил, как она выметает из дома сор и что-то мудрит с припасёнными к обеду продуктами. Как и в прошедшие дни, они почти не разговаривали, только изредка перекидывались простыми вопросами да ответами на них.
— Ты ещё и готовишь? — удивлённо спросил юноша, вкусив первую ложку сваренной Райнэ похлёбки.
— А как ты думал? Если меня всю жизнь учили изготовлению сложных эльфийских зелий, так неужто я не разберусь с луком, морковкой и вяленым мясом? — она так рассмеялась в тот миг, что даже заставила собеседника потупить взор и почувствовать, как щёки загораются и наливаются краской.
Завершив трапезу, они вышли на лужайку и уселись на берегу озера. Сперва просто держались за руки, а потом косматая голова Торина вновь опустилась на плечо подруги, она обняла его. Молочное облако опустилось на них и обволокло своей нежностью и теплом.