Стояла осень 2840-го года. Дни были ещё погожими, но становились всё короче и короче, а вот ночи уже вовсю огрызались морозами и даже небольшим снегом. Община в Азраг Арад завершала свои приготовления к долгой в этих краях зиме, запасалась деревом да вяленым мясом, закупала муку и тёплые шкуры. Превратности погоды в любой момент могли запереть гномов в их каменном пристанище, и хотелось скорее закончить все внешние дела да потешить себя последними в этом году охотами. Четверо из тринадцати удалых воинов выбрали ясный солнечный денёк чтобы погонять по лесу дичь да заночевать в последний раз в своей охотничьей избушке. Охота была удачной. Здоровяк Вейг и братья Остри и Вестри приписывали это участию принца Торина. Не каждый раз им приходилось отдыхать в его компании, наследник был извечно занят делами. А тут сам узбад велел им помочь тем, кто запасал на зиму мясо. Приятно уставшие и довольные, парни сидели вечером у костра, обсуждая лучшие моменты охоты, потягивая эль да поджидая готовности ужина.
Торин был счастлив и умиротворён, истинно по-мужски, так, как любой воин бывает рад времени, проведённому со своими друзьями. Райнэ не ждала его в этот день, даже предупредила, что будет занята. А парни из числа тринадцати уже стали ему, как вторая семья. Они стали родными, ибо каждый шёл за другого горой. И рядом с ними было тепло и спокойно. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Дым кольцами улетал из четырёх трубок в ночное небо, приятно пахло жареным мясом, креплёный эль дурманил голову. Ноздри втягивали холодный свежий воздух с ароматом хвои, дрова потрескивали в круге из камней. Душа отдыхала, и с нею тело. А впереди ждал ещё один свободный ясный день. Отужинав, все четверо улеглись спать, оставив Вейга приглядеть за горящей ещё печкой. Застеленные шкурами грубые скамьи казались мягчайшим шёлковым ложем, мышцы приятно побаливали, сон протягивал к ним руки, забирая в свои сказочные владения. В те мгновения, отдавая себя в сладкое эфирное царство отдыха и видений, никто и подумать не мог, что уже на следующий день на гномью общину обрушится череда суровых несчастий.
День начинался обыкновенно: охота продолжилась, многие часы молодые воины провели в лесу, вернувшись в избушку далеко за полдень — скинуть трофеи и предаться давно заслуженной обеденной трапезе. Поленья для костра уже принесли к очагу, когда небо неожиданно быстро затянули чёрные тучи. Ветер задул сильнее, стало понятно, что вот-вот хлынет дождь. Четверо друзей перебрались в хижину и не менее трёх часов пережидали разгул стихии. Куропатки жарились на углях камина, охотники умиротворённо ожидали их готовности, а после славно попировали. Никто не уделял внимания вспышкам молнии и сильнейшим раскатам грома, ибо к чему бояться обыкновенной грозы? Между тем, будь на их месте некто проницательнее, он решил бы, что гроза эта не совсем простая: очень уж длительная, да превратившая светлый день в кромешную мглу…
Выглянув, наконец, на улицу, товарищи поняли, что приятная погода так и не вернётся: стало холодно и промозгло, под ногами хлюпала грязная жижа, ветер пронизывал сквозь броню и накидки из шкур. Небо оставалось тёмным, словно настал уже поздний вечер. Выругавшись, Вейг зашёл обратно в избу, остановив на пути Торина, дабы принц оставался возле тёплого очага.
Рука богатыря потянулась к поленнице, намереваясь подкинуть дров в очаг, но взять было нечего. За долгие часы запас закончился. Отпустив ещё пару не самых благозвучных слов, парень накинул капюшон и скрылся за дверью. Он вернулся через четверть часа, бросил на пол увесистую охапку толстых веток и как-то растерянно посмотрел на своих товарищей. Обычно спокойное и суровое лицо здоровяка стало почти что детским.
— Хоть режьте меня, но там кто-то есть.
— Кто? Мокрый волк пришёл на птичьи кости? — усмехнулся Вестри. За долгие годы все они хорошо изучили друг друга и знали, что Вейг бывает простоватым увальнем, иногда болтающим ерунду.
— Рази меня Махал, но я видел нашего сородича. Я окликнул его, но он не ответил и словно испарился в воздухе.
— Вейг, ты там что себе в эль подлил? — оба брата рассмеялись, потешаясь над приятелем. Но уже через несколько минут надо всеми нависло странное предчувствие. Явственно ощущалось, что там, за дверью, действительно кто-то есть.
— Я проверю, — бросил Торин, поднимаясь на ноги и интуитивно положив руку на рукоять меча.
— Я с тобой, — ответил Вестри, поравнявшись с принцем и даже чуть опередив его. Дверь хижины отворилась. Оба юноши взирали на промокший лес и не видели ровным счётом ничего. Ушей не достигало никаких звуков кроме тех, что издаёт капающая с деревьев вода. Переглянувшись, друзья уже хотели возвращаться к горящему очагу, когда рука Вестри вдруг указала вперёд.
— Что? Что ты увидел?
Лицо младшего из Анарсонов изменилось, глаза расширились и остановились на одном месте.
— Я тоже видел гнома. Но больше его нет, — Вестри вышел из укрытия и сделал несколько шагов в направлении своего наваждения. Глаза Торина напряжённо изучали лес вокруг. Он протянул руку, желая остановить товарища, но она лишь рассекла воздух. Парень был уже впереди. Он воскликнул:
— Вот, смотри! — побежал к деревьям, но замер на месте уже через пару шагов. Всё существо принца похолодело: из груди друга торчала мощная рукоять клинка, Вестри приложил руку к ране и упал навзничь. Издав отчаянный крик, Торин бросился вперёд, выхватив оружие. За ним из хижины выбежали друзья, страшный вопль обезумевшего от горя Остри прогремел за спиной, а там, среди ветвей, чётко обозначился образ странного существа очень высокого роста, с длинными чёрными волосами и облачённого в броню из тёмного матового металла. Только отчего-то образ этот был полупрозрачен. Яростно горящие глаза гнома встретили взгляд врага, и был он пустым, словно вместо очей у него были бездонные чёрные дыры. Тело объяло холодом, а в душе бушевала ненависть. Торин бросился на странное чудовище, но недруг оказался необычайно быстрым и ловким. Клинки их встретились лишь раз, а после тёмный убийца увлёк его в чащу и буквально взлетел на могучее высокое дерево. В нескольких дюймах от юноши в землю воткнулся длинный витой кинжал. С трудом увернувшись, королевский сын взобрался на нижние ветви, пытаясь преследовать обидчика в неравных для себя условиях. Но выхода у Торина не было. Карабкаясь по сучьям, он сумел схватить противника за лодыжку и сбросить его на ярус ниже. Левой рукой он крепко держался за толстую ветвь, правая вновь выхватила меч. Принц Сигин-Тараг уже готов был атаковать, когда получил сильный удар в грудь. Прочная тяжёлая кольчуга защищала от подобных прямых выпадов, но в этот раз кольца лопнули, и вражеское лезвие достигло своей цели. Рана была не глубокой и не опасной, но Торин был полностью сбит с толку оттого, что гномья сталь не выдержала перед этой, вражеской. Секундной растерянности оказалось достаточно, чтобы получить ещё один такой же удар, и вновь в броне была пробита брешь. Меч принца не остался в долгу, но не причинил чудовищу серьёзного урона. Пробормотав странную фразу на смеси квенья и чёрного наречия, опасный противник взобрался выше. В голове промелькнула мысль, что перед ним эльф, но не похожий на тех, что он видел раньше. Так или иначе, деревья были его стихией, а вот гномы сражаться в таких условиях не созданы. Было понятно: он не сможет преследовать врага до самых верхних ярусов, он слишком тяжёл для этого. А значит нельзя дать ему уйти высоко и получить безусловное преимущество. Подтянувшись, Торин вновь почти достиг странного эльфа, несколько раз ударил его, удерживая себя на дереве одной рукой, мёртво схватившей ветку. Но противник продолжал уверенно держаться в своём положении, а его меч из неведомого гномам металла при каждой возможности разил сверху вниз, разрывая броню и ослабляя Торина порезами и ранами на груди и на плечах. Гном не смотрел вниз, но по толщине ветвей понимал: они забрались уже очень высоко, подняться ещё он уже не сможет. Впрочем, и противник его замер ненадолго, тяжёлое дыхание выдавало усталость и боль. Эльф тоже не мог взбираться выше, а значит оба теперь будут пытаться сбросить второго вниз. Победит тот, кто успеет первым. И для этого одному надо было приспуститься ниже, а второму приподняться вверх, открыть себя ударам противника. Напряжение достигло своего апогея, до последней схватки оставались доли секунды, но только положение продолжало быть не равным! Метнувшись вверх в попытке поразить врага клинком, Торин получил сильный удар по предплечью руки, намертво вросшей в ветку и удерживающей его на ветвях дерева. Кованый железный наручник разорвался подобно кожаному, руку пронзила сильнейшая боль. Теперь он мог удержаться, только бросив оружие, и он решился: метнул меч в противника, не дав тому поразить себя, ухватившись освободившейся рукой за другую ветку, а ослабленной раненой схватив эльфа за низ одеяния. Тот соскользнул с ненадёжной опоры, нижняя ветка не выдержала обоих. Смертельная схватка началась ещё в воздухе. Теперь оба были лишены оружия и рассчитывали только на силу и ловкость рук. Удар о землю был ужасен: в глазах потемнело, правое колено хрустнуло, приземлившись прямо на крупный камень. Но борьба была ещё не окончена, ожесточённое противостояние продолжалось. Такой бой мог закончиться только со смертью одного из воинов, и Торин чувствовал, что преимущество не на его стороне. Быть может, впервые в жизни он ясно осознал, что встретил противника, которого ему не одолеть. Который загнал его на дерево, поставил в заведомо проигрышную позицию, уже неоднократно пустил ему кровь и сбросил с большой высоты. А сам был лишь незначительно ранен и продолжал биться в полную силу. И Торин не понимал, что это за тварь, почему напала на них и убила его верного друга. Он из последних сил пытался отдать свою жизнь как можно дороже, но оставалось уже не много. Жилы рук рвались, разжимая смертоносную хватку вокруг шеи, считанные минуты… Неожиданно тёмный эльф вздрогнул, лицо его исказилось, тело взметнулось назад и вверх, голова откинулась. Мгновенно выхватив кинжал, принц вонзил его в грудь своего врага. Из спины чудовища торчал второй клинок, принадлежащий стоящему рядом Остри. Всё закончилось, только нечем было дышать. Пытаясь подняться, бедный гном бессильно упал на землю: боль.в ноге была такой, словно её медленно отрезают. Друг подхватил его, вложил в руки флягу со спасительной влагой. Губы нервно шевелились, пытаясь спросить о Вестри.
— Он пока жив… пока… — в голосе парня не было надежды. Но Торин знал, что надежда была, только нужно было спешить! Клинок, вонзившийся в грудь по самую рукоять, непременно убьёт его друга, если он сейчас не поторопится, если не сумеет привезти сюда Райнэ как можно скорее.
— Подведи ко мне мою лошадь. Мы спасём его, Райнэ спасёт.
— Ты весь в крови, я сам поеду.
— Нет! Будь рядом с братом, не давай ему потерять сознание, говори с ним всё время. А я привезу её.
Парень не мог перечить, через пару минут невысокая, но быстрая от природы лошадка присела на передние ноги перед хозяином. Подтянувшись, Торин сел в седло и рванул через лес. Сердце выпрыгивало из груди при мысли о самом страшном: он не мог опоздать. Поляна Духов была не далеко, но и счёт времени шёл на минуты. Он обязан был спасти своего товарища. А после выяснить, что же это за тварь напала на них, и что за оружие режет стальную броню как кожаную. Откуда взялось это балрогово отродье, что ему было нужно, и как ему удалось сделать такое с двумя сильными молодыми гномами-воинами? Почему двое из них видели вместо него своих сородичей? Но сначала — спешить! Лететь через лес, не замечая троп, напрямую, преодолевая препятствия…
Увидев его, Райнэ вскрикнула и попыталась помочь, но неожиданно для неё возлюбленный велел ей скорее хватать свои снадобья и ехать с ним.
— Только не спрашивай ни о чём! И не перечь. Ты должна спасти моего друга.
Её не было ровно минуту, но этой минуты хватило, чтобы боль от ран волной накрыла его. Голова закружилась, перед глазами встала кровавая пелена. Над поляной было светло, но дальше, за лесом, над самой горой висели суровые чёрные тучи. Юноша покачнулся в седле, но сумел удержаться. А через миг ощутил спасительное прикосновение возлюбленной. Наверное, только это и позволило ему выдержать обратный путь. Когда лошадка остановилась возле охотничьей избушки, а Райнэ спрыгнула и убежала в дом, Торин понял, что не сможет спешиться. Здоровая рука с трудом удерживала его в седле. Даже если бы он не упал прямо с лошади, он не смог бы встать на ногу. А после не смог бы подняться с земли. К счастью рядом выросла массивная фигура Вейга. Здоровяк обхватил своего несчастного принца огромными ручищами, стянул с лошади, приподнял и занёс в избу. Оказавшись на ложе из шкур, Торин забылся ненадолго. Сознание погрузилось в глубокую тьму, все чувства исчезли. Все кроме тревоги за раненого товарища, о спасении жизни которого он не переставал просить Великого Кузнеца. Тревога была столь сильной, что когда принц вновь открыл глаза, его друг успел лишь снять с него доспехи и принести воды. Искорёженный наручник и кольчуга, пробитая в нескольких местах, валялись рядом возле ложа. Вейг встревоженно глядел на залитую кровью рубашку наследника и тихо, вкрадчиво шептал своим басом:
— Сейчас, потерпи немного.
Он промывал раны так осторожно, что любой подивился бы, не поверив, будто эта огромная ручища может быть такой мягкой. Где-то в глубине этого толстокожего на вид силача жила добрая душа, преисполненная нежности и сострадания. Торин держался в сознании из последних сил, нужно было как можно скорее остановить кровь, перевязать раны и постараться унять боль. Впрочем, куда больше принца изводили другие терзания. Голова металась из стороны в сторону, затуманенный взор то и дело вновь загорался. Торин ежеминутно спрашивал, что там с Вестри, что говорила Райнэ. Здоровяк пытался как мог успокаивать друга, но тщетно. В конечном счёте взгляд измученного парня остановился на одной точке, дыхание ослабло. Таким его и увидела Райнэ, оказав помощь младшему Анарсону. На глаза девушки навернулись слёзы, она осторожно взяла Торина за руку и провела ладонью по тёмным перепутанным кудрям супруга. С губ раненого слетел тихий стон, он повернул голову и взглянул с мольбой на целительницу.
— Скажи мне, что Вестри выживет. Что поправится.
Превозмогая собственную боль, не давая уйти сознанию, он думал лишь об этом. И когда Райнэ ответила:
— Всё хорошо. Он обязательно выздоровеет, хоть и не очень скоро, — голова принца упала на ложе, глаза закрылись. Он почти впал в забытьё, но отверг чашу с обезболивающим, велев оставить сильное зелье для друга. Раскалённая игла сшивала края его ран, но он даже не дрогнул. Искалеченное колено распрямили и обездвижили. Кто угодно кричал бы при этом в голос, а Торин лишь вздрогнул и плотнее уткнулся в подголовник. Возможно, ни на что большее у него уже просто не было сил.
Райнэ сидела рядом с любимым всю ночь, отблагодарив Вейга за помощь и отпустив отдыхать. Слушая дыхание Торина, всё ещё слабое, но ставшее теперь ровным, она думала о том, какой же трагедией для него обернётся необходимость лежать в постели аж несколько недель. Она знала: уже через пару дней, отоспавшись и чуть оправившись, он начнёт рваться в действие. И сейчас даже не знает, что колено повреждено очень серьёзно. Нужно было придумать что-то, чтобы занять его. А главное — не допустить такого, чтобы этот упрямец ослушался её слов и сам себе навредил. Задача была не из лёгких. Впрочем, была и ещё одна очень не лёгкая задача: узнать всё о тёмном эльфе, напавшем на гномов. Эльфы всегда представлялись Райнэ излишне гордыми, но не способными на зло. Несчастный случай, произошедший тем днём возле маленькой охотничьей избушки, сбил с толку и её тоже. Но впоследствии оказалось, что вовсе не только их пятерых.
Вопреки всем ожиданиям, сон возлюбленного продлился не долго. Ярость и негодование настолько переполняли его, что спокойствию среди них просто не оставалось места. Он с раннего утра потребовал принести ему оружие поверженного врага, не без труда приподнялся на ложе, долго беседовал с Остри и Вейгом, вновь отвергнув все целебные снадобья. Силы оставили Торина уже ближе к полудню, на этот раз до позднего вечера. И только тогда супруга смогла позаботиться о нём, как подобает. Время женщины начинается тогда, когда мужчина слаб: голоден, устал или ранен. Это прописная истина, однако гордый и упрямый принц клана Сигин-Тараг постоянно пытался её оспорить. Впрочем, его избраннице всегда было чем достойно отвечать. Её ласки и объятия безо всяких зелий унимали боль и погружали царевича в глубокий сон. Никто не считал это волшебством, лишь естественным чудом любви. Через три дня после схватки с опасным противником Райнэ удалось вырвать любимого из лап страданий и лихорадки. Он был ещё слаб, но теперь заживление ран оставалось делом ближайшего времени. Вылечить Вестри столь же быстро не представлялось возможным, но, пережив первые опасные ночи, он сам вырвался из куда более страшных лап — смерти. Трогать тяжелораненого было пока нельзя, равно как и оставлять его без присмотра целительницы. Но нужно было выбираться из леса, возвращаться в гору, где их давно должны были хватиться, а главное — донести до сородичей весть о новой серьёзной опасности. Вейг собирался ехать один, но Торин был против этого. Остри же возражал, что не оставит двух раненых и женщину в незащищённой избе среди леса, ведь могут придти и ещё враги. Всё разрешилось само собой — неожиданно трагически.
Едва споры унялись, и решено было снаряжать в путь и Вейга, и Остри, дверь избушки отворилась. Все мужчины несказанно обрадовались, встречая Рагни и Аурванга. За день до них самих оба гнома в компании Яри и Андвара тоже ушли на охоту, но не на восток, а на север. Обитатели избушки подумали, что товарищи вернулись и решили проведать их. Однако увиденное отчего-то нисколь не удивило вновь прибывших.
— Как? Эти гады были здесь тоже? — промолвил Рагни, увидев, что друзья ранены. — Слава Махалу, вы живы!
Рассказ, последовавший за этой фразой, породил целый сонм эмоций и чувств: от скорби и жалости до ненависти и жажды скорейшей мести.
В то время, как два небольших отряда охотились, оставшиеся пятеро ребят — Нюрад, Хорнбьёрн, Нарви и Фраин под началом Ульви несли вахту на подходах к горе. Вернувшись с трофеями, охотники решили сперва навестить друзей, ведь охрана — дело ужасно скучное, особенно когда твои товарищи в это время гоняются за зверьём в лесу. Маленький форпост был уже виден, когда все четверо заподозрили неладное, бросили поклажу и схватились за оружие. Домик оказался пуст, но пол и стены его были перепачканы кровью. Гномы устремились к горе и ещё на подходах нашли серьёзно раненого Нарви. Он был в сознании и умолял бежать в чертоги, выручать сородичей от тёмной напасти. Парню оказали помощь, а у самых ворот с ужасом увидели несколько мёртвых тел. Все они принадлежали воинам кхазад, а значит беда случилась большая. Орки не смогли бы сразить нескольких гномов и войти, не потеряв ни единого бойца. С верхнего яруса доносились звуки отчаянной схватки. По пути туда им вновь встречались леденящие душу находки, но к счастью ни одного из друзей или родных среди павших не было. Когда картина битвы была уже перед глазами, все четверо не поняли ровным счётом ничего: не менее десяти кхазад сражались со своими же сородичами, и происходило это возле королевского грота. Фраин крикнул им, указав на своего противника:
— Бейте его! Это не гном!
Хорнбьёрн и Ульви вдвоём загнали в угол ещё одного, и тут облик его изменился. Ввязавшись в схватку, четверо свежих воинов переменили расклад сил, победа была одержана, но очень дорогой ценой. Приняв свой собственный облик, последний из нападавших ухитрился-таки отворить дверь в чертоги Трайна, и в тот же миг был сражён мечом самого узбада. Тварей-оборотней, что сперва виделись своими, было пятеро. Выходило так, что каждый из них способен сразить не менее шестерых. Хитростью они прознали про большую охоту, занявшую большинство воинства. Хитростью проникли в гору, ранив всех пятерых дозорных и перебив охрану. И почти добрались до самого короля.
— Мы потеряли пятнадцать сородичей. Двадцать ранены, и семеро из них — наши друзья.
— Мы вдвоём не пострадали почти что чудом, и отправились искать вас. Думали просто вызволить из леса, ибо клинки этих тварей пробивают нашу броню. А вы уже и сами это познали…
Уже тем же вечером Вестри и Торина перевезли в гору, осторожно уложив на повозку. Райнэ впервые в жизни вошла в чертоги Азраг Арад и встретилась взглядом с не принимающим её царственным свёкром. Он оглядел её с головы до ног, но не произнёс ни слова. Не опуская головы, девушка проследила за тем, как устроят её подопечных и отправилась к остальным — тем, кто очень нуждался тогда в её помощи. На долгие дни гномья община облачилась в траур по погибшим. Лучшие мастера старались раскрыть секрет неведомого сплава, и все почти проклинали эльфийское племя, распознав в напавших родичей синдар и нандор, знакомых гномам по Зеленолесью. Выход за пределы каменных стен был запрещён для всех. Ворота укрепили, а вот для их охраны пришлось набирать новый отряд. Девять воинов «Чёртовой дюжины» были ранены в схватке с тёмными эльфами, и теперь каждому нужно было время для заживления ран и восстановления сил.
***
Со дня кровопролитной схватки минуло около трёх недель. Пострадавшие выздоравливали, даже тяжелораненым было уже намного лучше. Теперь молодая целительница могла больше времени проводить с любимым. И так было воистину необходимо! Не зря она предрекала, что эта травма обернётся для него сущим кошмаром и проклятием! Если кто и может лежать неделями, то только не гном, особенно когда почти все его товарищи уже встали на ноги. Падение с большой высоты сыграло с Торином злую шутку, но избавило от бравых вылазок из горы, о которых он просто грезил и непременно решился бы на это, не будь большинство его друзей тоже ранены. Временами он был невыносим, но, сидя рядом, Райнэ оставалась неизменно нежной и улыбчивой. Она берегла его от его собственной опрометчивости и старалась не спускать глаз: его первая попытка подняться, когда любимая за ним не углядела, привела к досадному болезненному падению. Урок усвоен был плохо, но стена теперь не поддавалась штурму. Райнэ и слушать не хотела ни о каких вставаниях, пока не пройдёт ровно месяц. И Торин очень ждал этого дня. Беспомощность сводила его с ума, но нужно было признать, что никогда ещё раны от ударов оружием полностью не заживали на нём так быстро. За стенами шли бесконечные снега, а их маленький тёплый и защищённый мир понемногу восстанавливался после нанесённого ему удара.
Набравшись сил, а главное пользуясь молчанием батюшки, Торин не отпускал от себя супругу уже пятую ночь подряд. Ей отведена была своя комната, и его незатейливое ложе маловато было для двоих. Но он представить себе не мог, что почувствует, если любимая покинет его и уйдёт. Это было в чём-то эгоистично: Райнэ очень устала за последние недели и нуждалась в полноценном отдыхе. Он же укладывал её на краю дощатой койки, застеленной шкурами, себе на плечо, и укрывал старым потёртым меховым покрывалом. Окрепшие руки удерживали свою главную драгоценность рядом, отчего душа полнилась умиротворением. Уже завтра она должна была позволить ему вставать, а значит не за горами тот день, когда эта безысходность лежать и эта боль в колене останутся неприятным воспоминанием. Девушка обняла любимого, осторожно положив руку ему на грудь, забавно почесала носик об его бороду и почти сразу уснула. Он же долго ещё наслаждался счастьем обнимать избранницу, размышлял о будущем, мечтал, даже вспомнил слова какой-то старой песни и повторял её про себя. Наверное, была уже глубокая ночь, когда Райнэ внезапно проснулась и встала.
— Что с тобой? Куда ты?
Девушка не ответила ему сразу, лишь затихла и, казалось, напряжённо прислушалась. Торин зажёг свечу. Его любимая стояла подобно изваянию, даже не дышала, и лицо её показалось юноше очень странным и напряжённым. Он не видел её такой раньше и повторил свой вопрос:
— Что с тобой? Куда ты?
Глаза Райнэ сверкнули, она поднесла палец к губам и вдруг молниеносно выпорхнула из грота: не взяв свечи, не накинув одежды на полупрозрачную кружевную рубашку длиною выше колен. Торин рванулся за ней и в тот же миг проклял в который раз своё искалеченное колено. Не было сомнений, что с ней случилось что-то. Но в чертогах царила тишина, все члены общины спали, и ни один звук не выдавал какого-то происшествия.
В тот самый миг узбад Трайн тоже спокойно спал в занимаемых им покоях. Сон его обыкновенно был очень чутким, но в этот раз ничто не мешало отдыху правителя. Напротив, что-то очень приятное и обволакивающее словно придавливало его к постели, слало сладкие видения, дарило устам улыбку. Он раскинулся на ложе, глубоко дыша и, кажется, даже увидел Зарам. Любимая шла к нему, ласково улыбаясь, и на ней было то самое платье, в котором она венчалась… Трайн задумался, сколько же лет он не видел такого сна, когда этот волшебный сон вдруг очень грубо прервался. Тяжёлая деревянная дверь на входе заскрипела, он открыл глаза и различил образ непризнанной невестки, от которой исходило странное сияние, позволяющее видеть в темноте. И он хорошо разглядел, в каком она пришла облачении! Ещё в каком! Всё, что приличная женщина прячет даже от мужа, было как на ладони. И как она ещё смела явиться сюда среди ночи? Гнев выплёскивался наружу, Трайн уже представил, как завтра же вышвырнет эту девицу прочь из горы. И вдруг сознание его помутилось от ужаса.
Прямо над ним бестелесным чёрным пятном нависало Нечто, держащее в омерзительных когтистых лапах его кольцо, всегда сокрытое на груди с того самого дня, когда Трор передал ему их главную родовую драгоценность. И эти ужасные изогнутые когти уже почти раскрыли звено цепи…
Наверное, Трайн не испытал бы такого, даже если б в него ударила молния. Волосы встали дыбом, а сердце остановилось. Да что там сердце, само время остановилось, и немой кромешный кошмар овладел его существом. Парализованный этим кошмаром, он только увидел, как глаза девушки засияли ярким холодным светом, рука поднялась, и весь грот озарила вспышка. Синеватый искрящийся столп, от которого в стороны расходились острые сверкающие ветви, вылетел из ладони Райнэ и мгновенно ударил по твари. Тёмная бестия зашипела подобно подстреленной птице и с размаха ударилась о каменную стену. В ярком свете разряда стало возможным различить, как облик её принял очертания летучей мыши чудовищных размеров. Рука судорожно схватилась за цепь на груди, лихорадочно ощупывая её. Гном аж осел на постели от облегчения: Кольцо оказалось на месте.
Тем временем гигантская мышь вновь поднялась в воздух и бросилась на девушку, но вновь оказалась отброшенной к стене разрядом молнии. Третий удар выгнал её прочь из королевского грота, а через секунды её хрипящие крики затихли где-то далеко. Вокруг вновь воцарилась полнейшая тьма. Трайн немного вышел из оцепенения, даже подумал, что видел во сне кошмар и вознамерился зажечь свечу. Только рука отказывалась отпускать цепочку с кольцом. Пальцы свело в зажатом на груди кулаке. Впрочем, желание короля быстро исполнилось: в туннеле, проходящем мимо опочивальни, действительно показался свет, настоящий, обычный, какой исходит от огня. А через минуту в дверь вошёл его сын, сильно хромая и опираясь на палку.
Торин удивлённо смотрел на отца, судорожно прячущего что-то на груди под рубахой, на возлюбленную, стоящую рядом почти не одетой, и даже не знал, что сказать.
— Райнэ… Отец? Что здесь случилось?
Трайн как-то подозрительно отмахнулся рукой, а жена обняла его, поддерживая на ногах, и ответила:
— Ничего страшного, милый. Просто летучая мышь. Большая летучая мышь забралась в грот к узбаду. Они часто живут в подземельях. А я выгнала её вон. Не надо было вставать одному! Тебе, наверное, теперь очень больно. Идём же!
***
Молодые супруги никогда больше не говорили об этом ночном происшествии. Отец тоже не проронил ни слова, и всё вскоре забылось. Близилась весна, когда Трайн позвал к себе сына и неожиданно сообщил:
— Вскоре я ухожу в поход.
Подивившись услышанному, Торин даже переспросил:
— В поход? Но куда? И почему только ты? Разве я не могу пойти с тобой?
— Нет, не можешь!
— Но почему? Я давно уже полностью здоров.
— Ты не можешь идти, потому что это опасно! Ты мой сын и наследник, и останешься править в моё отсутствие. Балин и Двалин будут сопровождать меня, а ты нужен здесь. Считай это возможностью повзрослеть и научиться тому, что должен уметь будущий король.
Так и не услышав о цели замышляемого отцом путешествия, Торин покинул чертог, столкнувшись на выходе со своими кузенами. Речи отца показались ему незрелыми, он был уверен, что уже через пару дней Трайн сам забудет о глупой идее покинуть свою общину. Между тем Балин и Двалин не могли поверить в своё счастье отправиться к далёкому Эребору. Дав наставления и прощаясь, узбад тихо шепнул обоим:
— Сыны моего брата Фундина! Путь наш долог и труден. А также опасен. Если сложится так, что я не вернусь назад, не позволяйте другим признать азбади эту колдунью. Поверьте, я знаю, о чём говорю!
