Бич миллионеров

      Электрокар плавно остановился на светофоре. Элиот, не поднимая головы, скользнул взглядом по Трою, который не только не держал руки на руле, но и явно строчил кому-то сообщение, уткнувшись в коммуникатор. Омега поджал губы, но ничего не сказал и снова вернулся к изучению буклета, который им выдали на выходе из ИБС. Им на самом деле выдали две толстенные папки с полным досье друг на друга, но эта информация для Элиота была не актуальна, потому что он грязь под ногтями по имени Трой Паркер знал очень хорошо. Высокий, плечистый альфа с полным набором: густые каштановые волосы в модной укладке и со здоровым блеском, глубоко посаженные глаза и запах. Этот запах Элиоту казался ядом, Паркер пах терпким грейпфрутом, настолько терпким, что от одного вдоха во рту собиралась горечь, а губы начинало покалывать от кислоты так, что язык невольно проходился по ним то и дело, чтобы унять зуд, но чёртова цитрусовая свежесть на выдохе компенсировала. Словно маятник: вдох – плохо, выдох – хорошо.       Однако омегу больше интересовали подробности об этой загадочной связи, которая была способна одержать победу над "Бичом Миллионеров". Так, по крайней мере в памяти Элиота, называли тот самый загадочный вирус, который вот уже на протяжении семидесяти пяти лет выкашивал богатых и успешных Мира сего.       Загадочности в нём, по правде говоря, было мало. Аристократия всегда была на грани вымирания, но никогда, сука, так и не вымерла. Именно из-за своей придирчивости в выборе партнёра представители "одного процента" сами и наступали жизнеспособности своего класса на хвост. Раньше это были многочисленные случаи инцеста между дальними и не очень родственниками, чтобы сохранить богатство в семье, потом это были войны кланов, подкосившие здоровье многих богачей и их отпрысков, в том числе и с помощью наркотиков. А двести лет назад аристократия вкрай ошалела, потому что добралась до генной инженерии.       Бизнесмены, звёзды и политики пережили короткий гениальный всплеск, когда детям с момента зачатия подправляли и умственные способности, и физические данные, а потом природа за такое самоуправство начала мстить. Мстила она изощрённо и по сей день при помощи вируса, который даже спустя несколько поколений после отказа от генных экспериментов почти неизменно сопровождал каждого младенца, родившегося в достатке. Вирус можно было вычислить в анализе ДНК, а вот его симптомы проявлялись у всех по-разному, хотя исход был одинаков – смерть раньше сорока.       Решение проблемы было найдено эмпирическим и очень неожиданным путём. Впрочем, тут тоже без загадок, ведь главным врагом смерти испокон веков была любовь. Ну или "благоприятное слияние особей с дополняющим и гармоничным набором физико-психо-неврологических данных". Одно и то же, в принципе, но "любовь" звучит короче.       Маленький Элиот просто обожал слушать историю любви своих родителей. То, как папа спас отца от прогрессирующего вируса, а отец спас папу от голодной смерти на Периферии. Это была настоящая чистая любовь, которая продолжала освещать путь их семье сквозь года и самые тёмные периоды жизни.       Маленький Элиот появился на свет через восемь месяцев после свадьбы Сильверов, и папа до сих пор пытался убедить старшего сына в том, что тот родился недоношенным. Когда Элиоту исполнилось пять, он перестал быть единственным ребёнком в семье, потому что на свет появился Колин. И Элиот, и Колин прекрасно помнили жизнь в Центре, её роскошь и богатство, поэтому обоим мальчишкам изгнание на Периферию и адаптация к новой жизни дались нелегко. Колин, правда, в силу того, что ему на тот момент было всего двенадцать, приспособился быстрее старшего брата, а Элиот поначалу страдал, ещё и неподсохшая рана от разбитого сердца наложилась...       Однако за десять лет жизни на Периферии маленькая вселенная Сильверов успела прийти в норму и даже обзавелась ещё одним жителем – малышом Олли. Папа бы не решился рожать третьего ребёнка, зная, что ему уготована несчастная жизнь, но семье Сильверов повезло, потому что её главы были на Периферии в почёте. Папу Элиота там знала каждая собака – он был выходцем оттуда: жил, рос, работал, а потом однажды спас из-под обломков вертолёта какого-то незнакомца, у которого при экстренной посадке отказала правая рука. Этим незнакомцем и оказался будущий второй родитель Элиота. И тот тоже оказался в почёте на Периферии после изгнания.       Восемнадцать лет Сильверы прожили в любви, гармонии и достатке, а потом на одном из головных предприятий по добыче земной энергии отца Элиота случился несчастный случай. Там погибли все: небольшой руководящий состав и восемь сотен работяг с Периферии. Когда Сильверы-старшие узнали о случившемся, то отец коротко поцеловал папу в лоб и сказал, что обо всём позаботится. Вместо того, чтобы нанять адвокатов-акул, которые защитили бы его активы от любых взысканий, отец вытряс из компании максимальную страховку от произошедшего ЧП, снял все деньги со счетов компании, со своих личных, кроме небольшого НЗ, и перевёл каждой семье, у которой погиб кормилец, максимальную компенсацию. Элиот знал, что отец до сих пор не смог простить себе этот несчастный случай, хотя все знали, что его вины там не было, и когда семья Сильверов оказалась за пределами Центра, новые соседи приняли их спокойно.       Изгнание разделило жизнь Элиота на "до" и "после". Он прожил почти восемнадцать лет в Центре, потом десять лет на Периферии, у него было предостаточно времени, чтобы сравнить два этих совершенно разных Мира. И, к своему удивлению, Элиот не знал, какой из них бедней. В Центре само понятие нематериальной ценности отсутствовало, почти всё тут можно было измерить деньгами, почти всё можно было купить, а когда отсутствует понятие недоступности, ценность товаров, услуг и связей попросту исчезает. На Периферии же всё было с точностью наоборот. Там, где практически ничего не было доступно, каждая добытая мелочь вызывала восторг и эйфорию. Это не делало новую жизнь Элиота менее ущербной, но именно на Периферии с его глаз спали розовые очки. А это, как бы смешно ни звучало, дорогого стоило.       – Тут сказано, что для того, чтобы связь на тебя благоприятно подействовала, секс не обязателен, – сказал Элиот, перевернув очередную страницу буклета.       – Но?.. – вздёрнул бровь Трой и оторвал взгляд от комма.       – Никаких "но", Трой, – дёрнул плечом омега, – я под тебя не лягу. Буду тереться о твои рубашки, чихать тебе в утренний кофе и держать за ручку три раза в день по одной минуте. На большее можешь не расчитывать.       Альфа на это ничего не ответил, только фыркнул снисходительно и нажал на приборной панели режим парковки. Авто тут же нашло свободное место и встало под идеальным для выезда углом, выключив бесшумный двигатель.       – Это что, Мэрия? – спросил Элиот, невольно открывая рот. За всеми своими воспоминаниями и мыслями он не следил за дорогой.       – А ты думал, я, прежде чем окольцевать, тебя на свидание свожу? – ухмыльнулся альфа, и видя замешательство со стороны будущего супруга, рявкнул для убедительности намерений: – Вышел из машины!       Элиот вздрогнул и, кажется, только сейчас начал понимать, во что он ввязался и, главное, с кем. Трой уже поднимался по лестнице, и к тому моменту, когда омега его догнал, Элиот успел снова надеть маску безразличия. Надо было просто почаще напоминать себе, зачем он здесь, и, стиснув зубы, терпеть.       В здании к ним тут же подлетел один из персональных ассистентов и назвал Троя по имени – значит, ждал.       – Я забронировал бракосочетание полчаса назад, всё готово? – спросил альфа.       – Да, сэр, – закивал работник, потом перевёл взгляд на Элиота, мазнув им с ног до головы, – только, думаю, вашему будущему супругу, – на этих словах ассистент поморщился, – надо пройти процедуру вживления чипа.       – Плохо думаете, – сказал Элиот и стянул свой потрёпанный шарф с шеи, потом повернулся спиной и немного наклонил голову, – такая цацка у меня уже есть, осталось только активировать.       К тому моменту, когда омега повернулся к собеседникам лицом, работник Мэрии медленно бледнел, скача глазами с планшета на Элиота и обратно, отыскав в памяти имя и фамилию омеги, а Трой давил улыбку в кулаке, его вся эта ситуация порядком позабавила.       – За десять лет твоего отсутствия, – говорил альфа, пока они шли к нужному кабинету, – твоё имя побывало у многих на устах.       – И у тебя? – спросил омега.       Трой толкнул массивную дверь, пропуская Элиота вперёд, и поморщился:       – Я слухи никогда не любил, просто не успевал следить за потоком этой ненужной и зачастую лживой инфы.       – Это вовсе не делает тебя святым, – пробубнил себе под нос Элиот.       Они оказались в белоснежной комнате, где посреди неё стояли два таких же, как и стены, белых, удобных на вид, кресла. Непонятно откуда появился ещё один ассистент, он сначала усадил Элиота в одно из кресел и начал подключать небольшой приборчик к загривку омеги, чтобы провести процедуру активации.       – Странно, что тебе его не выдрали с мясом, – заметил Трой и сел на соседнее кресло, внимательно наблюдая за происходящим.       – Отцу и папе выдрали, – сказал Элиот равнодушно, уставившись в точку перед собой.       – Процедура займёт пару минут, будет немного жечь, – вклинился в разговор ассистент и щёлкнул выключателем.       Элиота прошибло жгучей болью так внезапно, что он взвизгнул как щенок, и выгнулся на кресле дугой. Трой от этого дёрнулся инстинктивно, горящие яростью и капелькой паники за партнёра глаза метнули молнию в ассистента, но тот быстро отскочил и сказал, что такая реакция нормальна, и скоро всё пройдет.       Омега постепенно взял себя в руки, продолжил немигающим взглядом пялиться в одну точку, и только текущие по щекам слёзы и сжатые кулаки давали понять альфе, что ему очень плохо. Но почему-то вместо злорадства внутри Троя ворочалось недовольство от собственного бессилия.       – Прости, – сказал он, когда Элиота отключили от прибора, а его чип снова мигал зелёным, как у альфы.       – Не нуждаюсь, – вытер слёзы омега.       Процедура бракосочетания тоже включала в себя подключение через чип к главному серверу, но в отличие от реактивации была совершенно безболезненной. Ассистент всё подготовил, к чипу Троя теперь тоже тянулся провод, и в комнату вошёл судья.       – В этот праздничный день, – начал он после короткого приветствия и был тут же перебит.       – А можно побыстрей? – спросил Элиот, – без всех этих клятв и так далее.       – Мистер Паркер? – вопросительно выгнул бровь судья, глядя на альфу.       Трой только кивнул, поджав губы, это демонстративное неуважение Элиота порядком давило на нервы. Судья оглянулся на ассистента, потом поднёс папку с электронным документом сначала к альфе – тот оставил свой отпечаток пальца, потом подошёл к омеге, который повторил действие.       – Объявляю вас супругами, – без энтузиазма сказал судья и ретировался.       Вскоре комнату покинул и ассистент, а следом вышли новоиспечённые молодожёны. На лестнице Мэрии Элиот резко затормозил, и Трой едва не впечатался в него, став почти нос к носу.       – Доволен? – спросил Элиот хмуро, – теперь твоя часть сделки.       – Ты думаешь, ты от меня какой-то писулькой отделаешься? – ухмыльнулся альфа.       – Ты обещал, – сник омега и взглянул Трою в глаза.       И этот странный, полный отчаяния взгляд, который альфе, как жителю солнечного Центра, доводилось видеть крайне редко и чаще в кино, прошиб электрическим разрядом всё тело. Рука сама нащупала пластиковую карточку в кармане и вытащила на свет, остановившись на уровне глаз Элиота. Омега жадно впился в неё глазами, и Троя моментально отбросило на другой конец спектра эмоций. Новоиспечённый супруг потянулся рукой, затянутой в эту необычную перчатку без пальцев, и альфа отдёрнул руку с карточкой в последний момент, так что омега схватил воздух.       – Поцелуй, – прошептал Трой.       – Что? – отшатнулся омега.       – Что слышал.       Элиот сначала сглотнул нервно, потом верхняя губа дёрнулась вверх недовольно, от чего альфа сжал карту в руке так сильно, что чуть не переломил её пополам: его презирали! И не кто-то, а какой-то выродок с Периферии, изгой, бедняк, пустое место! А потом этот самый выродок прижался тёплыми губами к Трою, и все гневные мысли моментально вылетели, то ли от неожиданной решительности, то ли от чего-то ещё.       Альфа попытался раскрыть рот, накрыть своими губы Элиота, перевести этот сухой поцелуй во что-то большее, но омега с силой отстранился, выхватил карточку и поспешил со ступеней прочь.       – Только попробуй от меня сбежать, Элиот! – выкрикнул вслед альфа.       Элиот не сбавляя скорости обернулся и показал средний палец.       – Хоть адрес мой узнай!       – Я и так помню, – буркнул омега, пряча руки в карманы.       Первым делом Элиот зашёл в аптеку, карту ему Трой действительно выдал безлимитную, поэтому омега оттянулся по полной. Анестетики, антибиотики, обезболивающее, никотиновые и инсулиновые пластыри, десять наборов первой помощи, заживляющие и обеззараживающие бинты, пластыри и презервативы, противовоспалительное, иммуномодуляторы, и конечно, же химикаты от рака, в общем, купил он всё, на что глаз падал.       Потом остановился в кафе. Там он себе ничего не заказывал, просто посидел полчаса. Он уже давно знал, как путать свой след, чтобы маршрут не вызывал подозрений у городской системы безопасности. И только спустя час хаотичных скитаний по городу, оказался в нужном квартале. Здесь было тихо, непривычно тихо для Центра, и нужную дверь омега отыскал не сразу, просто потому что редко бывал снаружи заведения, зато, когда оказался внутри, ощутил маленький всплеск радости от привычной обстановки.       Официально Центр с Периферией не имел никаких путей сообщения, кроме сугубо рабочих мест, которые охранялись по всем пунктам безопасности, чтобы ни один бедный житель не смог пробраться в Центр, о том, что кому-то из богачей может понадобиться выход за его пределы, никто и думать не мог. И тем не менее, как проституция существовала с начала товарно-деловых отношений человечества, так и контрабанда шла с ней рука об руку.       – Простите, сэр, но вы, кажется, ошиблись двер... Элиот! О Господи, Элиот, это ты! – вскричал спускающийся со второго этажа невысокий, подтянутый азиат.       Он выглядел молодым, но Элиот знал, что на самом деле Харуки было уже за пятьдесят.       – Привет, Хар, – омега обнял друга, как только тот с ним поравнялся, и тут же перешёл к делу, – мне нужно на ту сторону.       – Конечно, мальчик мой, для тебя всё, что угодно. Погоди, ты что, из этой двери вышел? – до Харуки только сейчас начала доходить вся странность ситуации.       – Я всё объясню, но только после того как вернусь. А сейчас у меня мало времени.       – Отец? – понял азиат.       Элиот кивнул и нетерпеливо переступил с ноги на ногу, поправив на плече лямку заметно потяжелевшего рюкзака. Харуки провёл омегу к неприметной двери в стене, замаскированной под деревянные панели, за которой открывался тайный подземный проход в Периферию и обратно. И тут Элиот вспомнил кое-что важное:       – Хар, меня активировали.       – Ты бы ещё там вспомнил, – выругался друг и пошёл обратно вглубь дома, чтобы потом вернуться с небольшим, как выглядело со стороны, пластырем, – это поставит последние два часа твоего маршрута на повтор, надеюсь, ты хорошенько погулял, Эли?       Элиот молча оттянул край шарфа и немного пригнулся, чтобы невысокий азиат смог достать до чипа.       И дальше всё слилось в один большой ком из суматохи. Двадцать минут по кротовой норе, ещё пять для того, чтобы дойти до дома, короткие, но радостные приветствия. Элиот проследил за тем, чтобы отец принял первую таблетку, папа пообещал, что проследит за дальнейшим процессом лечения, попытался было расспросить сына о встрече с парой, но Элиот слишком красноречиво дал понять, что расстроен, поэтому просто узнал, стоило ли оно того. Глядя на больного отца, в глазах которого забрезжила надежда впервые за много месяцев, Элиот мог с уверенностью сказать, что да.       Когда омега вернулся в Центр, то ещё немного посидел у Харуки, без излишних подробностей рассказывая, почему он снова в Центре. Друг поздравил новобрачного, но судя по кислой мине Элиота, – зря.       От дома Хара омега прошёл пешком пять кварталов, петляя, и заметая следы, и только после этого вызвал такси до дома Троя. Добирался уже почти ночью, по пёстрым от ярких неоновых вывесок улицам, заглядывался на весёлые компании, снующие из клуба в клуб, и тосковал по родным. По скромному ужину за шумным столом, снегопаду, которого над Центром никогда не бывало, по Олли, который никогда не хотел ложиться спать, но мог вырубиться прямо с зубной щёткой во рту. Колин год назад вышел замуж, на Периферии это делали по старинке с настоящими кольцами и метками, поэтому одного из братьев омега сегодня не повидал. В отличие от Колина, Элиот так и не смог завести ни с кем отношения, сначала переживал кризис смены окружающей среды, а потом взял на себя заботу о стареющих родителях и маленьком Олли. И теперь никак не мог отделаться от чувства, будто он предаёт их, возвращаясь в Центр. А ещё ему казалось, что он предал сам себя, когда согласился на предложение Троя.       Пробраться в дом к альфе незамеченным у него не получилось: стоило только ступить на коврик перед входом, как дверь открыл дворецкий. Тот самый, который был у семейства Паркеров ещё когда Элиот побывал у них в гостях. Но поистине удивило омегу не это, а то, что дворецкий тоже его узнал.       – Вы стали ещё красивее, мистер Сильвер, – поклонился в приветствии пожилой мужчина, Элиот на это нервно повёл плечом, – возмужали.       – Я, наверное, теперь мистер Паркер, Агат, – тихо ответил омега и заметил, как засветилось лицо дворецкого от того, что новый хозяин по-прежнему помнил его имя, хотя виделись они всего однажды – одиннадцать лет назад.       – Как скажете, мистер Паркер.       – Скажу тогда "Элиот".       Дворецкий кивнул в знак согласия, предложил поздний ужин, но омега отказался и поднялся на второй этаж. Комнату ему приготовили, и он уже было хотел пойти сразу туда, но внезапно застыл около входа в спальню Троя. Хотелось, так хотелось заглянуть туда, посмотреть, так ли там было всё, как он помнил. Столько лет просил себя это забыть, но до сих пор помнил. Дверь даже не скрипнула, когда Элиот тихонько толкнул её от себя.       Спальня изменилась. Даже в полумраке ночи омега заметил другую, более спокойную по стилю мебель, цвет стен не кричал, что тут живёт подросток, письменного стола больше не было – значит, занял кабинет отца. Постель казалась большой и пустой, потому что Трой занял только одну половину, устроившись на боку, и, ступая мягко по ковру, Элиот в два шага оказался около пустой половины – альфа дышал ровно и поверхностно.       Лямка давно опустевшего рюкзака скользнула с плеча тихо, потом омега размотал шарф, и тот струящейся лентой опустился на пол. Под весом омеги кровать почти не просела, и он осторожно прилёг, копируя позу Троя. Прижался грудью к широкой спине, руку перекинул через мускулистый торс. В буклете было сказано, что любой тесный контакт прекрасно действовал на самочувствие пары, и Элиот оправдывал свои действия словом "необходимость", хотя прекрасно понимал, что это ложь. Он просто хотел к нему прикоснуться. К тому, кто разбил сердце и растоптал гордость, и даже не помнил об этом, в отличие от омеги. Но тело, связь, как угодно – брали своё. Он ещё успеет вдоволь наиграться с нервами своего альфы, но это всё завтра, а пока... Пока Элиот думал о том, какое же у судьбы хорошее чувство юмора, ведь до того, как возненавидеть, он больше всего на свете мечтал стать мужем Троя Паркера.       А мечты, как известно, сбываются.