Helpless

— Проблемы? — слышится позади этой девушки, и я начинаю негодовать, увидев нескольких парней, так не вовремя встрявших в мои дела. По привычке смотрю на их часы — одному из них жить осталось совсем недолго — всего четыре месяца, два дня и восемнадцать часов. А нет, уже семнадцать: пятьдесят девять. У остальных даты тоже не самые большие. Интересно, почему молодые так мало живут теперь? За столько лет я так и не смог найти ответа. Пока я отвлёкся на незваных гостей, это глупое существо пнуло меня своим каблуком и убежало в неизвестную сторону. Хотя, почему неизвестную? Наверняка в сторону выхода. Её часы по-прежнему двойные, и по-прежнему синий циферблат меняется каждую секунду. Парни подходят ближе, и я почувствовал их враждебность. — Нельзя обижать девушек, ты, в курсе? — нагло говорит один из них, вальяжно крутя на пальце брелок с ключами. Ему повезло — среди всех своих приятелей он проживёт долгую жизнь — аж на пять лет больше. — Не ваше дело, — отвечаю ему в тон, и понимаю вдруг, что среди них нет того маложителя. Отвлёкшись на девчонку, я совсем упустил его из виду. Внутренний голос требовал обернуться, но парни плотной стеной начали приближаться, и я, ожидая худшего, наплевал на чутьё. Оказалось, что зря: тот недоносок, воспользовавшись моментом, зашёл сзади, и когда толпа стала наступать, просто ударил меня по голове чем-то тяжёлым. Не ожидая такой подлости, я сделал шаг вперёд, наклоняясь от сильного удара, и в ту же секунду получил резкий удар по челюсти от главаря этой шайки. Боль прошла почти сразу, однако губа была разбита, и оттуда пошла кровь. Такой подлый поступок тут же привёл меня в бешенство, но нет времени, чтобы как следует проучить этих придурков: я итак позволил себе упустить ту девушку. Сгруппировавшись, я резко взмыл вверх, и кулак того парня просто рассёк воздух, пройдясь по тому месту, где ещё секунду назад стоял я. Хотелось бы видеть их лица, но остаётся лишь довольствоваться тем, что потом, на досуге, я смогу представить это. Раз — и я приземлился на том же самом месте, где впервые увидел её. Желто-синий циферблат мелькнул впереди, в толпе, направляющейся в подземку, и я снова прыгнул. Два — и изумлённая девушка смотрит на меня, как на восьмое чудо света. Наверное, именно так и выглядели лица тех парней — теперь я приблизительно знаю это. — Ты никуда не уйдёшь, пока мы не поговорим нормально, — возможно, мой голос звучит сейчас как некая угроза, но я действительно устал бегать за ней, устал от такой жизни и хочу во всём разобраться. Хватаю её за плечи, и вдруг она начинает закатывать глаза и обмякает, падая на меня. Только обмороков мне не хватало! Толпа снуёт туда-сюда, и мало кто обращает на нас внимание. Это хорошо. Подхватываю её на руки и несу наверх, в обратную от метро сторону. Солнце светит прямо в глаза, и приходится щуриться, чтобы разглядеть дорогу впереди. Голова девушки болтается из стороны в сторону, и я прижимаю её к себе. Сердце начинает как-то странно колотиться, и я даже перестаю злиться. Чёрт, да я давно никого так не трогал! За исключением Элли, конечно же. Давно никто не находился ко мне настолько близко, тем более, совершенно незнакомый человек. На выходе из метро толпа не такая густая, и люди уже начинают коситься на нас. Справа от меня дорога, слева, чуть поодаль — дома. Быстрым шагом иду в ту сторону, прохожу в переулок между двумя этажками и попадаю в небольшой ухоженный внутренний дворик, на котором есть детская площадка. Время сейчас послеобеденное, и поблизости не видно никого, что как раз мне на руку. Приметив одну из стоящих в тени скамеек, я быстро подошёл к ней и аккуратно положил девушку на деревянные доски. Только сейчас заметил, что синий циферблат не меняет своих значений, он замер в одном положении, и даже секунды стоят неподвижно — в отличие от жёлтого, который продолжает размеренно отсчитывать её время. Интересно, у меня такие же? Или тоже одинарные, как у всех остальных? Не зная, как привести её в чувство, беспомощно сажусь рядом, у её ног. Какая же она слабая, раз так быстро упала в обморок! А я, а я-то чем лучше? Сам сижу и боюсь, что она очнётся. С одной стороны, безумно хочется поговорить с ней, с другой — отчего-то чувствую какую-то внутреннюю тревогу. Секунды складываются в минуты, а я просто сижу и смотрю, как уходит её время. Наконец, взяв себя в руки, поднимаюсь с места и, присев на корточки перед ней, начинаю легонько бить по бледным щекам, чтобы привести её в сознание. Прошла ещё минута, и вот её веки начинают подрагивать, грудь — вздыматься чаще, а щёки — розоветь. Она приоткрыла глаза, а затем снова закрыла, сглатывая. — Ты как? — тихонько, чтобы не напугать, спросил я, и тут она, словно проснувшись, резко вскочила с места. По её бегающим туда-сюда глазам стало понятно, что она боится меня. Хватаю её за руку, не позволяя снова убежать. — Нравится тебе или нет, но я не отпущу тебя, пока всё не узнаю. Только не кричи, — заметив, что она уже собралась звать на помощь, быстро предупреждаю я, — не надо создавать лишнего шума. Давай просто поговорим, ладно? Она испуганно смотрит на меня, но кивает головой, и я облегчённо вздыхаю, ослабляя хватку. Но стоило лишь только мне отпустить её, как она тут же сорвалась с места и побежала. Странно, но синие часы продолжали стоять на месте. Не собираясь бежать за ней, я просто прыгнул, и вот она опять недоуменно смотрит, как я преграждаю ей путь. — Теперь ты точно не убежишь! — мой тон не выражает ничего, кроме категорического настроя, но я уже не трогаю, не прикасаюсь к ней, как бы показывая этим, что и без телесного контакта могу остановить её, если захочу. — Что тебе нужно? — голос, хоть и сильно дрожит, но звучит уверенно. Она тоже не намерена отступать. — Послушай, я не сделаю тебе ничего плохого. Я просто хочу поговорить, поняла? — повторяю вновь, стараясь, чтобы тон был мягче, и делаю шаг назад, несколько отступая. — У меня ничего нет, — быстро говорит она, сжимая в руках свою маленькую сумочку, а я усмехаюсь. Неужели я так похож на вора? — Мне всего лишь нужно поговорить, — пытаюсь собраться с мыслями. Знает ли она? Видит ли? Если знает, то как много? Как долго уже живёт? Спросить ли про своё время? Всю эту неделю я томился всевозможными вопросами, думая, что и как сказать, всю неделю искал встречи с этой странной девушкой, но вот сейчас она стоит передо мной, а в голове пустота, и я не могу собрать мысли воедино. Знает ли она хоть что-нибудь обо мне? — Знаете, я очень тороплюсь, — взволнованно говорит тем временем она, желая уйти. Оглядывается, пытается понять, где находится. Наверняка она никогда не бывала в этом районе. — Даю слово, что выведу тебя отсюда, как только мы поговорим, — обещаю я, — а теперь скажи, — делаю глубокий вдох и даже задерживаю дыхание, — ты тоже видишь часы? Карие глаза смотрят на меня с таким неподдельным изумлением, словно она встретила инопланетянина. Мысленно чертыхаюсь, понимая, насколько же глупо сейчас прозвучали эти слова. Однако этот взгляд красноречивее любых слов: она не знает, о чём речь. И навряд ли видит то же, что и я. — Ха-ха, — растягивая слоги, с неприкрытым сарказмом в голосе произносит она, — это что, новая мода знакомиться с девушками? Открою тебе один секрет: если тебе интересно, который час, можно просто напрямую спросить об этом, а не гоняться за мной по всему кладбищу, — видно, что её немного отпустило, и больше нет того страха в движениях и голосе. Она решила, что я просто хочу познакомиться. Радует то, что она не из пугливых — вон какая дерзкая. Даже в такой ситуации способна шутить и подкалывать. Но я понял одно: она совсем ничего не знает. — Это всё? — её голос стал ещё более жёстким. Я лишь расстроенно киваю, собираясь отпустить её, но тут замечаю, что синие часы над её головой по-прежнему стоят. — Слушай, — не знаю, почему, но мне не хочется отпускать её. Загадка двойного циферблата стала мощным поводом, чтобы продолжить столь странное общение. — Знаю, это звучит как полный бред, но ты должна выслушать меня и поверить. Я могу… — С какой стати я должна верить тебе? — перебивает незнакомка, намереваясь обойти меня и покинуть это место, но я не могу позволить ей сделать это. — Просто послушай, — вновь начинаю раздражаться. Каждый раз одно и то же: люди поначалу не верят мне, не желают слушать даже, затем мы так или иначе начинаем общаться, а затем они просто уходят. Кто-то — из моей жизни, а кто-то — из жизни вообще. Просто потому что настало их время. — Каждому человеку отмерено своё время на земле, — она закатывает глаза, собираясь отвернуться, но я привык, а потому быстро продолжаю, — и я могу видеть это время, понимаешь? Оно как табло, горит у каждого над головой. Часы идут в обратном порядке, и я их вижу. — В жизни не слышала истории умопомрачительнее этой, — цокает она, но всё же продолжает слушать, уже не пытаясь уйти. Приободрившись, продолжаю уже не так быстро: — Так вот, есть два вида часов: жёлтые и зелёные. Первые — у всех людей, вторые у суицидников. Я никак не могу повлиять на время, но иногда вижу, что часы над головой человека как бы сбиваются, понимаешь? Например, человеку суждено прожить десять или двадцать лет, а тут вдруг происходит сбой, и тогда вместо положенного времени часы показывают минуты, а то и секунды. Это значит, что человек вот-вот может умереть, и тогда максимум, что я могу сделать — это быть поблизости, чтобы в любой момент спасти его от смерти. Если всё получается, часы восстанавливаются, и человек живёт дальше. — А если нет? — вопрос звучит заинтересованно, и это начинает мне нравиться. — На моей памяти такого не было, — отвечаю ей с некоторой гордостью, — мне всегда удавалось спасти людей. — А как же те, кто погибает в авиакатастрофе, например? Или попадает под машину? — Как бы ты ни старался, спасти абсолютно всех не получится никогда, — терпеливо отвечаю на вопрос, который слышал уже десятки, а то и сотни раз, — некоторым на роду написано погибнуть под колёсами, и их время заканчивается ровно тогда, когда происходит авария. Тут уже ничего не поделать. То, что для других — внезапность, на самом деле порой является нормой. Так сказать, в порядке вещей. Не каждая такая смерть внезапна. Уж мне-то виднее, — даже усмехаюсь от того, насколько буквальной является эта фраза. Девушка стоит нахмурившись, явно вспоминая что-то. — Хорошо, — медленно звучит ответ, — допустим, я тебе поверила. Но причём тут я? Покончить с собой я пока не собираюсь, да и ты ещё ни разу не спасал меня. Зачем ты рассказываешь мне всё это? — Ты помнишь, как мы встретились? — задавая встречный вопрос, перевожу взгляд на её часы. Жёлтые спокойно ведут обратный отсчёт, в то время как синие снова «пляшут». Когда, в какой момент они успели пойти? Видимо, я настолько увлёкся рассказом, что не заметил, как они возобновили ход, ведь какое-то время синее табло не меняло своих значений. Девушка тотчас кивает, часы — тоже, но только синие. Жёлтые, как и положено, всегда стоят на одном месте. Даже если человек спит, его циферблат будет находиться на том уровне, как будто бы его обладатель находится в вертикальном положении. Табло движется лишь у самоубийц, но в основном оно зелёное. У моей новой знакомой — если её вообще можно назвать таковой — часы ярко-синие. Чертовщина какая-то! — Так вот, твои часы, — делаю паузу, пытаясь подобрать нужные слова, — они не такие, как у всех. — Она снова цокает, снова закатывает глаза, всем своим видом показывая, что так уж прямо «верит» мне. — Только если у всех одно табло, то у тебя их два, понимаешь? — снова начинаю говорить быстрее, не понимая, зачем, ведь она вроде не собирается уходить. — У всех остальных табло жёлтое, и время ведёт обратный отсчёт. У тебя есть ещё и синее, и его время вообще какое-то странное. Его то больше, то меньше, но оно ни разу ещё не совпало с тем, что на основном циферблате. Я никогда такого не видел, — делаю шаг вперёд, к ней, но она лишь продолжает стоять. — И поэтому я решил, что ты такая же, как я. Ну, что ты, как и я, можешь видеть чужое время. Понимаешь? Ощущаю, как начинаю волноваться всё сильнее. Не знаю, почему это происходит, но вот уже второй раз она находится рядом, и второй раз я чувствую волнение, словно от неё зависит что-то. Она качает головой, щурит глаза и задаёт мне самый страшный вопрос из всех, что только существуют на планете: — Кто ты?