Сердце наизнанку

      — Что? — Мин Джи преградила путь на лестничной клетке. — Почему ты вернулась?       С равнодушным видом, я прошла мимо сестры. Не думаю, что своими вопросами, она могла помешать внутреннему самоуничтожению. Боль вязко давила на виски, я хотела улечься где угодно и навеки закрыться от дотошных разговоров.       — Что с учителем-Паком? — сестра мягко переступала, шагая вслед за мной. — Поговорили? — Неужели, кто-то загадал в это Рождество, чтобы рот Мин Джи перестал закрываться?       Волоча длинный шарф по полу, я изредка наступала на него. Не разуваясь, я двинулась сразу к своей комнате в этом доме. Мама гремела посудой в кухне, она не услышала моего прихода. Мин Джи продолжала идти за мной, громко причмокивая.       — Закрой дверь с той стороны. — Приказала я, а затем грузно приземлилась на кровать, отчего та скрипнула.       — Ты можешь не объяснять мне, — задев плечом дверь, выдала сестра, — но рассказать обязана!       — Нет, Мин Джи! Это ты обязана всё рассказать мне.       В комнате не было ни одного источника света, лишь фонарь, стоящий за окном отбрасывал тусклый проблеск на светлые стены. Лицо Мин Джи частично попадало под это свечение. Я видела, она морщилась.       — Что именно? — притворяясь пробкой, спросила та.       — Как Чанёль узнал мой номер? — я отвернулась к окну. — И почему он звонил с твоего телефона? И как он проведал про конференцию, которая проходила неделю назад?       — Ты же знаешь, что это я всё устроила. Зачем спрашивать?       Я обдула своё лицо, чтобы утихомирить резкую головную боль. От темноты, глаза начинало противно покалывать. Как только я встала, чтобы включить свет, Мин Джи отпрянула от меня в сторону. Думаю, сестра испугалась, что я смогу поднять руку на нее.       — Никогда больше, — щёлкнув выключателем, начала я, — не вмешивайся в мою жизнь. Даже пытаясь помочь…       Мин Джи сузила глаза: то ли от неожиданной яркости в комнате, то ли от злости. Тряхнув своими длинными волосами, та потянулась к дверной ручке.       — Ты пожалеешь! — промямлила сестра и тихо ушла.       Я уже давно жалела. Себя я начала жалеть с тех пор, как поддалась поцелую Пак Чанёля. Мин Сока я жалела с недавних пор, за его безответную любовь и ложь во спасение. Пак Чанёля мне не было жаль. Его не за что было жалеть. Ему не везло только с тем, что прошлое продолжало хватать за сухожилие, не пуская вперёд. Здесь я могла проявить сочувствие. Но на Земле, каждого второго не отпускает давно минувшее. Эти люди не терпят состраданий, да и Чанёль бы тоже не стал.       Оставив подарок для мамы на столике в гостиной, я не повидавшись, ушла. Мой желудок был не в состоянии переварить жирную еду, также как и события сегодняшнего вечера, со всеми последствиями. А про празднование я давно забыла.       Трясясь в метро, я наблюдала за подростками, которые держались за руки. Я подумала, что стоит в полном объёме нагнать на себя меланхолию. Вспомнив названия старых плаксивых фильмов, я улыбнулась. Как только, я завалилась в квартиру, занялась просмотром душераздирающих экранизаций. До самого утра.       Трезвоня в дверь, ко мне рвалась соседка, которая искала укрытия от своего выпевшего мужа. Мои эгоистические чувства снова ожили, стоило мне подумать о том, что у кого-то тоже могут быть проблемы в жизни. Иногда казалось, что весь груз неприятностей лежит лишь на мне. Это было смешно, знаю. Но смеяться над собой я уже устала, поэтому стала саркастично издеваться хотя бы над этой несчастной соседкой. Естественно, про себя. Стоило ей уйти, в квартиру снова позвонили. Если бы это ломился её муж, режим «эгоиста» можно было выключать. На пороге стоял Пак Чанёль.       — Как ты узнал мой адрес? — отворачиваясь от двери, протянула я. Его непослушные волосы запутались на затылке, он старался разгладить их несколько минут. Пока он был занят своим прихорашиванием, моя уверенность постепенно угасала. Как же было досадно, что всё, и даже Пак Чанёль казалось безразличным. Я выдохнула.       — Это было легко узнать, — пробасил этот парень, — очень легко. Поговорим?       Я молча прошла в комнату, не имея желания смотреть в его сторону. Опустив руки на подоконник, я взглянула на магистраль, которая тонкой линей пробегала за этим стеклом. Чанёль небрежно кинул своё пальто на моё рабочее место и мгновенно сократил расстояние между нами. Его дыхание низошло на мою шею, сделалось противно. И почему же? Отчего на грудь опустилась тоска, как только я почувствовала это? Дальше, последовало едва ощутимое прикосновение. Его ладонь замерла на моём плече.       — Что ты хотел сказать, Чанёль? — наблюдая за жизнью по ту сторону стекла, спросила я. — Я тебя выслушаю внимательно, не перебивая.       Притянув меня к себе, я ощутила тепло, которое исходило от его груди. По спине рассыпались мурашки. Его руки сцепились в замок на моём животе, дыхание Чанёля резко участилось.       — Я не знаю, кто ты для меня, — с разочарованием сказал он, — я даже не знаю, как давно стал думать так. Твоя улыбка, твои несказанные слова, даже твоя необъяснимая агрессивность… я хочу владеть всем этим. Только вот…       Глаза стали закрываться, счёт в моей голове для успокоения, запустился сам по себе. Как только я дошла до цифры «1», по щеке покатилась первая слеза. От такой откровенности, я стала сходить с ума.       — Я не понимаю тебя. — Спустя долгое время, наконец, закончил Чанёль.       — А я никогда не понимала тебя. — Мои пальцы медленно разжали его кулаки на моём животе, я обернулась, чтобы «похвастаться» слезами. — Моё сердце вывернуло наизнанку, Пак Чанёль! И всему виной только твоя загадочность и скрытые чувства. — Дыхания не хватало, я остановилась, чтобы перевести дух. — Дело не в той девушке. Есть она или её нет, уже всё равно. — Глядя на него, я едва уловила сорвавшееся «её нет» с его губ.       Словно тень, я обошла его стороной. Голова полностью опустела, я должна была сказать что-то ещё, что поставило бы точку в этой дурацкой и совсем нескладной истории. Он пришёл мириться или же ссориться? Нормально у нас не получалось ни то, ни другое. Оставалось лишь сказать правду, чтобы больше никогда не возвращаться к этой бестолковой теме.       — Я всегда заставляла себя довериться тебе, потому что чувствовала, что так надо! Получив нож в спину от Мин Сока, я потеряла последнего друга. Если я потеряю и тебя, то загнусь от боли и несправедливости.       Не теряя и минуты, Чанёль оторвался от подоконника и скоро набросился на меня. Его ладони обхватили мою шею. Огромные грустные глаза, как и всегда, изучали каждый участок моего лица. Ни один мускул не дрогнул, я продолжала оставаться каменной. Как же он был далёк от меня, хотя я могла дотянуться до него с лёгкостью. А может быть, это я была далека.       — Ты не потеряешь! — Его пальцы стали причинять мне боль. Казалось, он перестал себя контролировать. От страха? Было слишком сложно, чтобы осмыслить суть его действий. — Никогда!       Приблизившись, Чанёль впился своими губами в мои, а затем прошёлся по всему лицу, оставляя сухие и горячие следы. Из-за такого родного запаха, у меня сильнее забилось сердце, но сознание всё ещё было где-то далеко. Вернувшись к моим вялым губам, он страстно поцеловал их, демонстрируя свою власть надо мной. Выпуская короткие стоны, Чанёль не думал останавливаться, добавляя к поцелую некую нотку грубости. Мои холодные руки, которые минуту назад, безжизненно болтались по швам, теперь тянулись к его лицу.       — Ты не потеряешь меня, Ын Джи! — повторил тот, разрешая дотрагиваться до своих волос, до своих щёк.       Запах горячего кофе, постепенно возвращал меня в реальность. Я сделала только один глоток, но у него не получилось отвлечь меня ото сна. Чанёль согласился на кофе только из вежливости, я видела, как он нехотя подносил чашку к своему рту. Дурак! Мог бы и не пить.       — У меня есть яблоки, — как только я упомянула фрукты, Чанёль загорелся, — хочешь? Кажется, хочешь!       В такие моменты, я реально не знала, что ожидать от этого парня. Он начал ёрзать на стуле, цепляясь взглядом за каждое моё движение. Открыла холодильник — его рука неосознанно дёрнулась, захлопнула дверцу — он стал покусывать губы. Ребёнок, не иначе.       — Держи! — сполоснув красное яблоко холодной водой, я протянула его этому ребёнку.       Замысловато улыбнувшись, Чанёль хитро посмотрел на меня, а затем стал болтать яблоко в своих руках. Отпивая кофе, я изредка наблюдала за одними и теми же движениями. Когда насилия над фруктом закончились, Чанёль надулся, а затем, не прилагая усилий, разломил яблоко в своих руках. Что, чёрт возьми, он делает?       — Смотри сюда! — приказал Чанёль, положив обе половинки на стол. Я придвинула свою голову к яблоку и вопросительно покосилась на этого странного парня. Сковырнув одно зёрнышко, Чанёль аккуратно вытащил его и положил рядом с двумя половинками яблока. — Я — яблоко, а ты — яблочное зёрнышко.       Не сдерживая смех, я оплевала и это мелкое зернышко, и это яблоко. Неужели, всё снова запутается? Я радовалась, заражаясь его детской беспечностью. Только выяснив отношения, узнав, кто мы друг для друга, исчезла вся неопределённость. Я хотела задать ещё очень много вопросов, но сложно было разбираться во всём в первый раз.       — Ты нас забрызгала своими слюнями! — закричал Чанёль, отодвигая «нас» куда подальше. И как я могла влюбиться в такого идиота? Он был младше, вот и объяснение его чудаковатости. Я ничего не ответила, было куда смешнее наблюдать за всем, не вставляя провокационные фразы, которые могли и обидеть это чудо.       — Ты останешься? — я потёрла глаза и вяло посмотрела в окно. Начинало смеркаться.       Чанёль нежно провёл по моим волосам и невероятно тепло улыбнулся. Его улыбка подействовала на меня словно сильное лекарство, которое быстро начало усыплять.       Я не спала всю ночь, проведя в раздумьях. Фильмы — просто мелькали, я смотрела лишь какие-то фрагменты, которые кричали о больном и таком знакомом. Если бы не приход Чанёля, я продолжала бы смотреть в одну точку, убивая себя.       — Я останусь.       Проводив меня до постели, Чанёль сел рядом. Думаю, он был послан для того, чтобы охранять мой сон. Для того чтобы все мои тревоги исчезли. Сквозь лёгкую дремоту, я продолжала чувствовать этот свежий запах, этот нежный взгляд. Как бы сложилось, не будь я такой слабоумной? Я делила эту глупость на пару с Чанёлем, но он был куда умнее. Проваливаясь в сон, я спрашивала себя:       — Почему ты оттолкнула его? Ты же любишь…       Я была тем яблочным зёрнышком. Такой же слабой и незаметной. Так было всегда. Начиная с семьи, заканчивая парнями. Поверив в это враньё про девушку, я забилась в страхах всей жизни, не желая быть обманутой снова и снова. И как бы примитивно не звучало, спасла именно любовь. Засыпая, я тонула не только в своих же слюнях, но и в розовых, которые появляются от сладкого чувства. Ну и ну!       Открыв глаза, я ослепла от утреннего света. Поднявшись на локтях, я не обнаружила ни Чанёля, ни намёка на его существование. На полу у ванной комнаты, я обнаружила записку. Почерк был не ахти, но я смогла прочитать на одном дыхании.       Я позвоню!       Пока искала телефон по всей квартире, молилась, чтобы смартфон не стоял на беззвучном режиме. Опрокинув подушки, я, наконец, нашла его. Пропущенные звонки были, но не от Чанёля. Тем, кто мечтал услышать мой голос, являлся Мин Сок. Я хотела выслушать своего «бывшего» друга, но явно не по телефону. Я должна была видеть его глаза, иначе никак. Обдумывая о том, где мог находиться Мин Сок, я сразу же представила в своей голове офис. Этот ненормальный даже в рождественские выходные работал за пределами дома. Приведя себя в порядок, я вызвала такси. Чем быстрее доберусь и поговорю с ним, тем лучше будет для нас обоих. Тормозя у зеркала, я пожелала себе удачи и криво улыбнулась, отчего стало капельку легче.