Двери

Проиграть Юрию было, наверное, предписано ему судьбой. Юри не знает, как описать то ощущение, что посетило его, когда Плисецкий вышел на лед. Отодвинулись на задний план зрители и планы на Никифорова, в центре льда, под беспощадным яростным светом остался только фигурист. В программе Юрия чувствовалась незавершенность, он не мог до конца вытерпеть Агапе, слишком противоречила его бунтарской, дикой натуре жертвенная любовь, но и того, что он показал, было более, чем достаточно, чтобы объявить победителем маленького русского. Наверное, Юри сдался еще до выхода на лед. Что может знать двадцатитрехлетний девственник об Эросе, страсти чистой и незамутненной, когда не просто желаешь соблазнить, а жаждешь прикосновений, прожигающих мягкую, слабую плоть до костей. Он говорил о кацудоне, но прямолинейные русские не поняли его метафоры, слишком в японском иносказательном стиле говорил с ними Кацуки. После приезда Виктора кацудон стал чем-то недоступным, соблазнительным, как мечта, как сказка. Виктору нужна была не сказка, а страсть на льду. Взрослая, окрепшая, когда партнер знает, чего хочет. В этом состоит главная проблема - Кацуки, даже если осознает свои желания, не добивается их исполнения. Ему банально не хватает выдержки и силы воли, любое препятствие способно подломить его. Поддержка, постоянная поддержка и бдительный контроль - вот, что ему необходимо. Юри откатал свою программу технично, но бесчувственно. Разочарование в глазах Виктора ударило болезненно, но где-то в глубине души Юри знал, что заслужил его. Ему хлопали, хвалили, воспевали тренерский талант Виктора, но на самом деле... выиграл Юрий. В глазах Плисецкого кружилось немое торжество пополам с насмешкой. Впрочем, чего еще ожидать? Никифоров покинул гостеприимный онсен вслед за новым учеником. Он мог бы остаться, но как учить того, к кому не можешь подобрать ключик? Воздействие на страсть и похоть хорошо только с дикими подростками и неуверенными в себе, закомплексованными девственниками - всего этого у Виктора навалом. Но ведь нельзя ограничиваться этим, от тренера нужно больше, гораздо больше. И здесь Виктор неопытный новичок. Черт, приятно сознавать, что хоть в чем-то Виктор не так гениален и талантлив. Юри думает об этом без злости или зависти, раздражения или ненависти. Просто... думает. Юри был потрясен близостью Никифорова, а еще по-детски влюблен в него, в его потрясающий образ чересчур живого, яркого и непосредственного человека. Виктор с легкостью обживается где угодно, привносит шум, гам, веселье и смех. Привыкнуть очень просто. Слишком просто. Настолько, что в дальнейшем не представляешь, как могло быть иначе. Даже сейчас, спустя две недели, каток без него выглядит опустевшим и холодным - далеко не от температуры. Руки покраснели и замерзли, кожа на них шелушится от постоянной работы в горячей воде в онсене. Со стен катка подмигивают разноцветные кричащие плакаты о маленьком турнире в Хасецу, теперь на них смотреть не больно. А в первое время было стыдно. Против кого он взялся соревноваться? Против еще одного ученика того же тренера, что вывел в свет Виктора? Талантливого мальчишки, прозванного русской феей за красоту и неземную грацию? Против немыслимой для характера Юри задачи? Мысли, как раздраженные оводы, кружили в голове, больно жалили, заставляли заматываться в шарф, выходя на улицу. Страшно быть узнанным, страшно, что посмеются, пусть даже Юри не сомневается в доброте жителей их маленького города, это не отменяет жутких панических иллюзий, навеянных сознанием. Все это сложно и слегка обидно, Юри требуется две недели, чтобы прийти в себя. И вернуться на каток. Стыдно признавать, но своим возвращением он обязан Виктору. Собственным примером Никифоров показал, что жизнь не ограничивается фигурным катанием. Даже если карьера на исходе, всегда можно найти себя в другой отрасли любимого дела. Или кататься для души, как делают миллионы людей по всему свету. Сейчас он снова тренируется, бегает по утрам, а затем помогает приводить в порядок онсен, в свободное время занимается переводами с японского на английский, разыскивает интересную музыку, вдохновляющие фильмы. Как будто все еще к чему-то готовится. Лед не может отпустить его так просто. Но Юри сделал первый шаг через те самые две недели после проигрыша и отъезда Виктора. Со стен исчезают плакаты Никифорова, выбросить их рука не поднимается, и гора глянцевой бумаги отправляется своим ходом в неподписанной коробке в подвал, к остальным "памятным" вещам родом из детства Мари и Юри. Костюмы для выступлений следуют за ними. Юри долго разглядывает, поглаживает пальцами подаренный на прощание костюм "Эроса". На удачу, как сказал перед отлетом Виктор. Почему-то неугомонный русский не сомневается в том, что Юри справится. В самом деле, ему уже третий десяток, не может же он все время лить слезы, как девочка-подросток. Пусть даже влюблен в Никифорова и в глубине души ждет его возвращения, как Золушка ждала принца. Все это и смешно, и глупо. - Юри, ты занят? - Юко выглядывает неожиданно. Она кажется странно веселой, радуется чему-то. Впрочем, может девочки преуспели в школе? - Нет, - Юри отворачивается от заманчиво гладкой поверхности льда. Сейчас ему не хочется выходить на нее, так как возвращаются пока еще болезненные воспоминания. - К тебе тут посетитель, - Юко отодвигается в сторону и пропускает на каток подростка лет шестнадцати. Машинально, на автомате, почуяв в нем фигуриста, Юри считывает информацию, следит за движениями. Уверенные, в чем-то даже ловкие, крепко стоит на ногах, но слегка... дезориентирован. Проблемы с координацией? - Добрый день, - парень смущенно улыбается, кланяется. - Меня зовут Кодай Юичи, и я прошу вас быть моим тренером, Кацуки-сан. - Э-э-э?! Юри не может прийти в себя. В один миг затхлое болотце его повседневной жизни перетряхнулось парой слов. Юичи смотрит с надеждой, как и радующаяся за друга Юко за спиной парнишки. - Подожди, - Юри трет переносицу, вновь опускает очки. - Идем, поговорим. В комнате отдыха уютно кипит чайник, Юри привычно уже шуршит по полкам подвесного шкафчика, собирая на стол. Так как тройняшки чуть ли не ночуют на катке, здесь всегда найдется, чем перекусить. Вот и сейчас он выставляет пачку печенья, шоколадку и початую банку ягодного джема. Юко тактично испаряется, оставляя их наедине, однако Кацуки не обольщается: вечером подруга стребует с него подробности. Кодай смущенно мнется, неловко потирает подушечки пальцев и не смотрит на фигуриста. - Еще раз. Ты хочешь, чтобы я стал твоим тренером? - Да, - кивает решительно. - Но почему?! - вопль души. Юри искренне не понимает. Кодай оживляется, видимо, к разговору готовился долго и упорно. - В общем, показатели у меня неплохие, но тренер отказался заниматься со мной. Говорит, что кроме упорства и выносливости во мне ничего нет. И тут я подумал о вас. Вы ведь тоже известны своей выносливостью, Кацуки-сан, - смотрит жалобно, просяще, а под слоем этих чувств - настоящая жажда. Точно такая же, какая была у маленького Юри в детстве. - Станьте моим тренером, я очень хочу попасть на Гран-при! - Но... ты должен понимать, что я никогда ничем подобным не занимался, - если честно, тренерская деятельность пугает чуть ли не сильнее публичных выступлений. - Ничего страшного, будем учиться вместе. Поймите, вы мой последний шанс, Кацуки-сан! - фигурист складывает руки на груди, и тут Юри понимает, что существует еще какой-то подтекст, неизвестная проблема. - Почему конкретно с тобой отказался работать тренер? Кодай мгновенно сдувается, превращается в маленького мальчика, что-то бубнит под нос, но под испытующим взглядом сдается и протягивает вытащенную из сумки тонкую папку. В таких обычно хранят медицинские выписки, показатели и характеристики. Это, оказывается, забавное чувство - шефство над кем-то, понятно, почему Виктору так понравилась роль тренера. Юри ощущает себя взрослым, уверенным в себе, потому что у него есть то, чего нет у мальчишки - опыт реальных выступлений. Средние показатели у мальчишки неплохие, как и характеристика шагов, либелл и прочих "наземных" элементов. Однако у мальчишки имеются проблемы с координацией движений, из-за чего он не может выполнять многооборотные прыжки. Фигурное катание развивается, в основном, за счет увеличения скорости скольжения и тех самых прыжков. Исправлять такое не возьмется ни один тренер, по крайней мере в те малые сроки, что остались до национальных отборочных в апреле. А без них не попадешь на Гран-при. Если он сейчас согласится, возьмет на себя громадную ответственность, однако... Юри хочет этой серьезности. Ему казалось, что с уходом Виктора захлопнулась дверь, оставляя его одного в маленькой комнате со спертым воздухом, а сейчас распахнулась другая дверь, и внутрь ворвался свежий весенний ветер. - Хорошо, мы попробуем. Кодай светится и бросается обнимать тренера. Впрочем, тут же смущенно возвращается на стул. Юри впервые чувствует себя таким... взрослым. Это хорошо.

***

У тренера немало хлопот. Воспитание силы, быстроты, анаэробных способностей, гибкости, выносливости, коррекция имеющихся недостатков. Спихнуть на кого-нибудь хореографию - здравствуйте, Минако-сенсей! - придумать программу, найти под нее музыку, обработать ее специально, чтобы фигурист успевал под все "изгибы" мелодии. Нужно еще найти неповторимый стиль, чтобы ученик не выглядел глупо или нелепо. Кодай выходит из юниоров, это его первое выступление во взрослой категории. Нужно придумать что-то этакое, поразительное. - Еще приседания, Юичи-кун. - Да, Кацуки-сан. Юри снова опускает взгляд на планшет, где прокручивается видео с выступлений ученика на японских промежуточных соревнованиях. Ноги хороши, что и говорить. Либеллы, шаги, скобки удаются ему замечательно, но вот что-то сложнее простейшего акселя или лутца... Даже последний - не всегда. Для того и просиживают в бассейне. Родные не злятся, впервые Юри видит так явно их одобрение, негласную поддержку. Или раньше он просто не обращал внимания, занятый внутренним самокопанием? Им до жути нравится, что сын наконец-то перестал хандрить. Без ответственности за собственные выступления пропадает нервозность. Они с Кодаем договорились, что только пробуют, ведь тренер юному фигуристу достался новичок. Что не мешает исполнительному Юичи выполнять абсолютно все требования, как солдату в армии. О Викторе он вспоминает между делом - иногда и раздеться для сна нет сил. Проходит серия Гран-при, Юрий Плисецкий завоевывает серебро, уступая не намного Кристоффу Джакометти. Юри смотрит на сияющего и одновременно недовольного даже таким малым проигрышем бывшего соперника за внимание Виктора, и внутри что-то безвозвратно теплеет. Особенно когда несостоявшийся тренер обнимает мальчишку за плечи в "уголке плача". Чтобы Юрий - и заплакал? Он катает "Агапе", словно демонстрирует способность довести до конца все, что угодно. В самом деле, он разительно переменился за короткий срок. Русская фея парит, гибкая и легкая, еще более грациозная и театральная. Юри поставил бы на то, что у Плисецкого новый хореограф-женщина - в нем появилась толика... не женственности, но андрогинности. И это так странно, особенно, если вспомнить, как ругается "фея". Причем, не только на родном русском. Мысли неспешно возвращаются к Кодаю. Юри упирает на координацию, то есть занимается акробатикой, работает с учеником в бассейне. У мальчишки красивое, но по сравнению с Плисецким слегка массивное тело. Не такое гибкое и изящное, как у русской феи. Юри самому не нравится сравнивать подопечного с другими, но если он хочет добиться результатов, равняться надо на лучших. Кажется, он узнал о работе тренера больше, чем за всю прошлую жизнь. Никакая практика фигуриста не могла подготовить к такому. Ночами Юри зачитывается психологией и методичками по общей и специальной физической подготовке, ищет в интернете что-нибудь, что бы соответствовало образу Юичи. Мальчик не миниатюрный, но стройный и тонкий, в меру гибкий, загорелый, как шоколадка. Юри не понимает, почему Виктор говорил, что только его тело рождает мелодию? По мнению самого Кацуки, каждый фигурист "звучит", надо только уловить ритм и подхватить его. Кодай веселый, но стеснительный, однако, в отличие от Юри, уверен в себе. Он пытался оплатить труд тренера - насколько вообще может позволить себе оплату школьник-подросток. Юри отказывается, да еще и перевозит мальчишку в онсен. Не снимать же ему постоянно непонятные углы? Зато так гораздо веселее, есть, с кем поговорить, обсудить отработанные элементы и то, что еще предстоит тренировать. Дел по горло, Юри кажется, что он крутится, как белка в колесе, но ничего не успевает. В ушах звенит нежная, переливчатая, как капель, мелодия его подопечного, но он так и не подобрал ему костюм. В моде как всегда черный, но со своим загаром Юичи просто сольется с ним. Это будет не так эффектно. Раньше Юри подумать не мог, что будет размышлять об эффектности того или иного костюма, это обычно делал тренер. Но сейчас он сам тренер, больше положиться не на кого. С каждым днем, с каждым упражнением и отданным приказом он чувствует себя все уверенней. Теперь, выходя на лед, он в первую очередь думает о Кодае, а не о Викторе. Это хорошо. Значит, он постепенно излечивается. Минако-сенсей скидывает на почту изображение. Юри смотрит и понимает, что наставница вычленила из его путаных объяснений мелодии Кодая самое необходимое. Белые рукава и плечи переходят на груди в розовый, нежный цвет наливается краснотой, и на бедро спускается уже плеть багряно-черного, с блестками. Черные брюки, разумеется. То, что нужно! Великолепно!

***

- Юичи, давай договоримся, сейчас я Казухито-сенсей. Это девичья фамилия моей матери. - Но почему? - мальчишка искренне недоумевает. Юри вздыхает, подбирает слова поделикатнее. - Потому что не хочу для тебя славы ученика неудачника, от которого даже тренер сбежал, - о, да, он читает новостные ленты. Хотя сейчас они уже не так гудят, не то, что в прошлом году. - Понимаю, Кацуки... ой, то есть Казухито-сенсей. Но это не значит, что я вас стыжусь! - тут же вскидывает голову, ударяет кулаком по столу. Юри смотрит в шоколадные глаза и тает. Так вот, что ощущают учителя, когда их поддерживают ученики? Сладкое чувство ответа, благодарности от всего сердца. - Спасибо. Наедине можешь звать меня по-прежнему. На Гран-при представимся, как положено, если что-нибудь выиграешь. Не хочу давления на тебя еще до начала. Его жизнь превратилась в журналистский ад, когда приехал Виктор Никифоров. Несмотря на то, что присутствие кумира Юри нравилось, комментарии в блогах заставляли паниковать и понижали самооценку. Его ученик не должен пройти через такое. - Тогда я обязательно выиграю! - решительно кивает Кодай. - Удачи тебе на отборочных.

***

Юри смотрит на ледовый дворец в Милане. Раньше он и подумать не мог, что окажется на Гран-при в качестве тренера. Как прихотлива порой бывает судьба. Кодай рядом ощутимо волнуется, переминается с ноги на ногу, но старается сделать независимый вид. У него нет боязни публики, это хорошо. Он вообще молодец, однако Юри старается не перехваливать ученика, чтобы нос не задирал. Юичи с треском и шумом блестяще выигрывает национальные. Юри понадобилось время и уйма книжек по психологии, аккуратные расспросы самого ученика, чтобы понять: проблемы с координацией от общей неуверенности в себе. Как и Кацуки, Юичи требовался кто-то, кто бы поверил в него, подсказал, как правильно и неправильно, протянул руку и, если понадобится, вышел на каток и показал собственным примером. Только ради него. Каждому ребенку нужен лично его взрослый, который будет потакать капризам, но по заднице надает, если понадобится. - Ты справишься, - Юри прижимается лбом ко лбу Юичи. В жесте нет ничего романтического, но от этого он кажется еще более сокровенным. - Ты молодец. Конечно, это далеко не все, на что ты способен, уверен, ты можешь больше, но... На данный момент твоя программа замечательна. Выиграй, и мы сделаем еще круче. Глаза Юичи загораются, он кивает и спешит к выходу на каток. Юри следует за ним, к бортику. Свитер с высоким горлом, отросшие до плеч волосы, очки в тонкой оправе и другая фамилия - никто не узнает в наставнике юного японца бывшего фигуриста Кацуки, особенно издалека. Конечно, в "уголке плача" придется постараться, чтобы скрыться... или нет. Юри смотрит на выступление своего ученика и не может оторваться. Несмотря на то, что ему известен каждый следующий шаг, каждое движение, тем не менее он потрясен и восхищен. Юичи раскрывается, как цветок сакуры, и, подхваченный течением быстрой реки, уносится вдаль. Он звенит капелью, веселится мотыльком. Он танцует и живет. Конечно, все не так идеально, как хотелось бы, однако у них впереди еще с десяток лет, чтобы нагнать и перегнать именитых фигуристов. По крайней мере, теперь Юри не сомневается: у них получится. Прыжки высокие, но в них мало оборотов, по сравнению с другими заявленными программами. Юри накрывает плечи ученика спортивной кофтой, поддерживает его, проводя к уголку, чтобы посмотреть результаты. Юичи прислоняется к плечу, дышит тяжело, загнанно. Он определенно счастлив, об этом говорит еле слышное бормотание на японском. До конца соревнований их подвигают всего на третье место. Кажется, в номере Юичи будет плакать. Или вообще не дойдет до него. Юри с улыбкой достает упаковку бумажных платочков, когда его окликает знакомый голос. Никифоров, Плисецкий и Фельцман. - Юри! Какими судьбами? Юри смотрит на свою первую любовь и понимает: отболело. Давным-давно прошло, оставляя лишь приятные воспоминания. А вот Плисецкий кажется неприятно удивленным. - Мой подопечный, Кодай Юичи, - представляет мальчишку Юри. Странно, но тот не выглядит восхищенным, наоборот, смотрит на Никифорова откровенно враждебно, но вежливо кланяется. И тут же возвращается под бок к Юри, хватаясь за руку. Странная стеснительность. - Ты сегодня замечательно выступил, Юрио-кун. - А ты как думал, поросенок! - привычно огрызается русский, и вот это почему-то обидно. Юри уже давно не поросенок. С тренировками с Юичи у него ребра чуть ли не наружу. - Юрий, не груби, - ласково обрывает его Никифоров. Плисецкий, как породистый кот, фыркает и отворачивает моську. Юри оглядывает его, с внутренним вздохом констатирует, что от русской феи в этом парне осталось очень мало. Вымахал, скоро с Никифоровым сравняется, а Юри так и вовсе перерос на пару сантиметров. Плечи, обтянутые тонкой водолазкой, шире, ноги длиннее. Виктор расспрашивает об онсене, о семье, рассказывает какие-то свои незначительные новости. Юри легко улыбаться, сияние этого человека безгранично, как и его завораживающая харизма, однако на него уже не действует. Может, в самом деле повзрослел? Они прощаются и расходятся по своим отелям, Юри ловит на прощанье подозрительно задумчивый взгляд Юрия. Но тут же забывает об этом, когда Кодай нетерпеливо дергает его за руку, требуя свою долю внимания.

***

Домой Юри везет ошалевшего от счастья Юичи, взявшего третье место на финале Гран-при. Его собственное имя тоже наделало шороху, Юри до сих пор неприятно вспоминать некоторые вопросы журналистов, проведших аналогию с выбором Виктора Никифорова. Чуть ли не несчастную любовь приплели. Любовь была, но первая и счастливая, самая яркая и неземная. За воспоминания о ней Юри будет благодарен Виктору всю жизнь. Об этом он промолчит. Плисецкий вновь занимает второе место и... Юри не знает, как объяснить свое ощущение... Музыка тела Юрио сбоила, то и дело падала в темпе, как будто фигурист сомневался или находился в расстроенных чувствах, что вызвало недоумение абсолютно у всех любителей спорта. В аэропорту призера встречают родители, долго кланяются, благодарят, обещают вернуть подопечного через две недели - надо же съездить в Осаку, похвалиться перед остальными родственниками. Юри получает свой гонорар - неплохо зарабатывают тренеры! - и возвращается в Ю-топию. Где родители на пару с сестрой закатывают вечеринку по случаю успешного дебюта. Юри еще не знает, будет ли заниматься тренерской деятельностью дальше, возьмет ли еще ученика, кроме Юичи. Ему определенно нравится чувствовать отклик фигуриста, видеть себя в его программе. Но это не отменяет утомительности и ответственности за выступления, здоровье, как физическое, так и психологическое. Больше всего Юри боится наделать ошибок. Поэтому возвращается на лед и привычно отдает волнения блестящей поверхности. Отдает каждый день, не по одному часу, мысленно уже продумывая следующую программу и курс тренировок. Следует увеличить интенсивность, если они хотят взять планку в многооборотных прыжках. Сейчас все поражены артистичностью Юичи - спасибо, Минако-сенсей! - в дальнейшем же этого будет мало. Через две недели к отдаче волнения присоединяется Юичи, и они вливаются в привычный, повседневный темп тренировок. Мальчишка сверкает глазами, трещит, не умолкая, о реакции родственников и, главное, бабушки, жуть какой строгой старушенции под семьдесят лет. Будь она мужчиной, ее можно было бы обозвать капралом Леви. А еще через неделю дверь катка распахивается как от пинка. На пороге возникает русская фурия - новое прозвище радует. Юрий полыхает румянцем, видимо, спешил, бросает сумку на пластиковое сиденье и подходит к фигуристам. Тем невольно приходится подобраться поближе - не через весь же каток кричать, хотя с Плисецкого станется. На русском привычная леопардовая куртка, капюшон скрывает голову. - Ты будешь моим тренером, поросенок! Юри реагирует уже привычно: - Э-э-э?! Юрий не менее привычно взрывается: - От Виктора совсем толку нет! Постоянно куда-то сбегает, приходится тренироваться самому. Он не знает, на что я способен! На большее! - почти рычит. - Да и ты сто пудов относишься к тренерству ответственней! Юри задается вопросом, у всех ли русских фигуристов традиция сбегать в Японию от своих тренеров? Глаза он не закатывает только потому, что здраво опасается реакции вспыльчивого русского. - Деньги тебе перечислю, скажи только номер счета. А вот теперь Юри глаза-таки закатывает. - Успокойся, буду тебя тренировать до появления результатов. У меня условие! - Какое? - Плисецкий подбирается, как кот. - Мои задания выполняешь беспрекословно, никаких отговорок. Плисецкий жует губу, скользит по Кацуки странным взглядом, от которого в желудке становится горячо и страшно. Предвкушение, дикая аура Юрия зашкаливает. - Хорошо, я согласен, - кивает, наконец, Плисецкий. - Тренер, не волнуйтесь, я защищу вас, - Юичи неожиданно оказывается под боком. На зырк недовольного чем-то Юрия кидает свой злобный взгляд. Кацуки кажется, что он чего-то недопонимает. - Юичи, о чем ты? - Я защищу вашу честь от него! - на японском шепчет он. Юрий знает японский. Слабо, но достаточно, чтобы понять. Юичи удостаивается еще одного злобного взгляда, Плисецкий разве что не шипит, как рассерженный кот. А Кацуки становится смешно от предположения, что он может нравиться русской фее. - Юичи, что ты, - гладит он ученика по макушке, - Юрий ни на что такое не претендует. Ведь правда, Юрий? Плисецкий подозрительно молчит. Кацуки становится не по себе. - Юрий, скажи же Юичи, что тебе не нужна... моя честь! - щеки краснеют, но лучше разобраться с этим сразу. Плисецкий молчит. Юичи подбирается ближе. Еще чуть-чуть, и можно будет сажать на плечи. - Юрий, скажи хоть что-нибудь! Плисецкий оживает, скалится хищно. - Твоему ученику ничего не светит. В плане защиты в том числе. Юри остается только панически размышлять, на что же такое он подписался, пока Юрий подхватывает сумку и идет к выходу. На пороге оборачивается, довольный собой. - Ах, да, поросенок-тренер, с этих пор я живу в твоей комнате! Юичи злобно проклинает чужеземца, а Юри трет виски и переносицу. Кажется, этот год будет еще более напряженным, чем в прошлый визит русского. Главное, чтобы Никифоров не приехал.