Наверное, скоро.

Я сам не знаю, зачем пришел на его стендап. Клуб, в котором все это происходило, оставил не самое хорошее впечатление. Люди. В нем было очень много людей. Некоторые уже успели заметить меня. Я ограничился парой-тройкой селфи, но никто не спрашивал, зачем я здесь. Надеюсь, они не донесли ему об этом. Сначала я хотел остаться незамеченным. Сделав пару фотографий, выложить их на стену ВКонтакте, и только тогда пусть все меня обсуждают. Сейчас же, максимум, чего я хотел, — это, возможно, поздороваться с ним. Спросить, как ощущения, нравится ли ему публика, и прочее. По окончанию стендапа все начали расходиться (перед этим получив пару автографов). Не сказать, что у меня было хорошее настроение (хотя песня #коляхейтер, несомненно, подняла его), но я с широкой улыбкой подхожу к этому человеку. Он тоже улыбается. Хищно и с нескрываемым интересом смотрит на меня. Протягивает руку. Все обращают на нас внимание, но никто не вмешивается. Я волнуюсь. — Добрый вечер, — не знаю почему, но мне хочется смеяться от этого картавого «добрый». — Какая приятная встреча, — мы пожимаем руки, и я, замечая в этом пожатии уверенность со стороны Ларина, стараюсь выглядеть не хуже. — Как тебе стендап? — по идее, он у меня это должен спрашивать. — Хорошо прошел, порадовал, — он кивает. — Уж кого я не ожидал тут увидеть, так это тебя. — Ну, хоть что-то у нас общее. Я тоже не ожидал, что смогу прийти сюда. Никогда не сравнивал себя с Лариным. Но стоя рядом с ним, мне пришлось это сделать, пусть и неосознанно, но все же. Я был выше его буквально на пару сантиметров, шире, и потому чувствовал себя уверенно; привлекательный молодой человек, который всем своим видом дает понять, что он относится к видеоблогерской тусовке. Он же — совокупность всего того, чего о нем принято думать: нездоровый цвет кожи, улыбка из тонких растянутых губ, черные в глаза, в котором искрится пламя. Харизматичен, загадочен, и невозможно интересен. — Пошли, пройдемся. Это прозвучало слишком резко, и вот тут я почувствовал, как волнение сжало все внутри. Хотя внешне оно и никак не проявлялось. — Мне нужно грузить аппаратуру. — Это займет буквально пару минут. Я поговорить хочу. — Так ты за этим сюда пришел? — Нет, но мне было бы приятно, если бы ты согласился. И он согласился. Я был искренне удивлен, но не менее искренне рад. На фоне всего того, что с нами произошло на Ютубе, я задумался над тем, что делаю это не ради каких-то личных соображений, а ради увлекательного шоу. Ведь всем было интересно наблюдать за этой недовраждой, я прав? Если да, то все удалось. Там — мы как в аквариуме: за нами интересно наблюдать, а мы, в свою очередь, играем для зрителя. Тут — два совершенно разных человека, у которых не было возможности узнать друг друга. — Я польщен, ведь ты написал обо мне целую песню, — улыбаясь, я иду рядом с ним по улице, выпуская изо рта пар. — И тебя совершенно не смущает, что она не самая лицеприятная? — Дима тоже улыбается. Атмосфера спокойная, теплая. Такая, будто ничего этого и не было: ни обозревающих видео, ни хайповых клипов. Как будто я ни разу не ловил себя на мысли о том, что можно остановиться. Что можно поговорить, извиниться, забыть. И выделить чистый лист для этих непростых отношений. Мне очень хотелось узнать его. — Мы сделали крутое шоу, и это главное, — я будто себя утешаю. — А стендап был хороший. Мне понравилось. Не знаю, зачем и что говорю, но говорю чистую правду, не задумываясь над словами. Ларин останавливается и смотрит на меня с наигранным непониманием, и я смеюсь с его лица, со всей этой ситуации. Он тоже смеется. — Не ожидал от тебя такого, — мы продолжаем идти, и мужчина поднимает голову, чтобы посмотреть вперед. — Чего «такого»? — Я почему-то думал, что ты будешь просто доебываться до меня, и даже хотел отказать тебе в твоей просьбе, — он снова останавливается, и снова смотрит на меня. — Или просто со своими друзьями из качалки организуешь мое убийство. — Я их просил, они не согласились, — смеюсь. — Интересно, что бы было, если бы мы не ненавидели друг друга? — А с чего ты взял, что я тебя ненавижу? Ты меня просто бесишь. — И чем же? — я облокачиваюсь об стену, складываю руки на груди, переплетая их, и специально смотрю на него самыми своими наглыми глазами, провоцирую нахальной улыбкой и пафосной позой. — Вот этим, — он становится напротив и, наклонив голову на бок, смотрит на меня с хитрым прищуром. Эта недовражда замечена даже здесь, мы будто пытаемся парировать друг над другом. — И это все? — Да. — Так как же ты на самом деле относишься ко мне? — улыбка пропадает, руки — опускаются в карманы, и я становлюсь уже более серьезным. Ларин не меняется, молчит, будто думая. Но я-то знаю, что он просто любит поиздеваться, тянув резину. — Не молчи, пожалуйста. — Взаимоотношения с людьми — очень сложная штука. Я и сам не знаю. Но намного лучше, чем ты можешь себе это предположить, — он отвечает очень неоднозначно, и я хочу узнать что-то более конкретное. — Так же и с Хованским? — Нет, Хованского я именно ненавижу, — он смеется, и я тоже. — Чем я отличаюсь от него? — Пошли. Не задавай глупых вопросов. — Я ведь с тобой поговорить хочу. Разговор, не то что бы затягивался, но я чувствовал, что ни к каким выводам он не приведет. Дима пошел вперед, а я, немного постояв, вздохнул и побежал к нему. Остановил, положив руку на плечо, и развернул к себе. — Хочешь знать, за что ты меня бесишь? — ничего более оригинальное я больше не придумал. — За что? — Ты делаешь вид, что у тебя все хорошо, что друзья тебе не нужны. Одни лишь «приятели». Ты не представляешь, как это раздражает, — я смотрю ему в глаза, а он внимательно слушает меня, старается проявлять терпение и уважение. Но я-то вижу, что он хочет развернуться и уйти. — Так тебя бесит то, что у меня нет друзей, или то, что ты — конкретно не мой друг? Его слова задевают. Мне хочется ударить Диму по лицу, сказать, что слишком многое он о себе возомнил, но… понимаю, что он прав. Глубоко вздыхаю, и опускаю голову. Впервые мне нечего ответить, и сделать я тоже ничего не могу, потому что не знаю, что. — Возможно, ты прав. — Не возможно, а так оно и есть. Я поднимаю голову, когда Ларин меня касается, и смотрю в ожидании. Наступает неловкая пауза, но я вижу, что он будто бы решается. А потом закрывает глаза и тянется ко мне, осторожно накрывает мои губы своими. Я волнительно закрываю глаза и кладу руки на плечи, не веря тому, что чувствую. Я приближаюсь и обнимаю его одной рукой. Мужчина осторожно меня целует, медленно, но уверенно. Его губы тонкие, сухие; мои — теплые и мягкие. Грубости не было, но настойчивость чувствовалась у нас двоих. Внутри все скручивается, я прижимаю его к себе, не желая отпускать это странное тепло. Длилось это не долго, но я, честно признаться, потерялся в пространстве и времени. Дима аккуратно отстраняется, я его отпускаю, и мы оба молчим, не зная, что делать дальше. Затем смущенно улыбаемся и смеемся. — Еще пройдемся? — говорю, намекая на продолжение сего шоу. Дима отвлекается на звуковое оповещение, и, глядя в телефон, отвечает: — В другой раз. Пора идти, они почти все собрали. — А когда? — Наверное, скоро. Мы развернулись и пошли в сторону клуба, по дороге обсуждая то, что сегодня произошло. Никто не говорил о поцелуе, разговоры были, в основном, о чем-то будничном, повседневном. Я еще раз похвалил его стендап, и он самодовольно задрал голову. Я надеялся, что это «скоро» действительно наступит.