5 plus 1

1. У Горация Сомнассона никогда не было хорошего ночного сна. Либо его мучил один из его жутких кошмаров, либо он не мог уснуть всю ночь, думая о предыдущем, но это не имело значения. Не имело значения, как сильно он старался, он просто не мог нормально спать. Как бы то ни было, каждое утро он одевался в свою великолепную одежду, которой так восхищался, натягивал улыбку и старался не выглядеть так, будто не спал всю прошлую неделю. Все в доме об этом знали, несмотря на то, как усиленно он пытался это скрыть, и все старались помочь как могли, когда ему снова снился кошмар. Вот почему, когда крики Горация разнеслись по всему дому, дети стояли за его дверью. Лицо каждого выражало волнение, но только взглянув на них, вы бы заметили, что Енох был самым обеспокоенным. Он всегда пытался скрыть свои эмоции, сохраняя кислое и ничего не показывающее выражение лица. Но это был один из самых ужасных снов Горация за все время, что было понятно по более громким крикам, которые были наполнены болью. Так что как бы сильно он ни старался, ему не удалось спрятать свои чувства в этот раз. Дети ждали снаружи, пока мисс Перегрин успокаивала Горация. Енох сидел, прислонившись к стене, все с тем же обеспокоенным выражением на лице. Другие это заметили, но прежде, чем они успели что-то сказать, имбрина вышла из комнаты. Клэр была первой, кто что-то сказал, спросив, в порядке ли Гораций, на что мисс Перегрин ответила, что он сильно дрожал, но сейчас снова уснул. Енох вздохнул, и, казалось, выглядел менее испуганным, когда знал, что с Горацием все хорошо. Дети начали расходиться обратно спать по своим комнатам, Енох провел рукой по лицу и почувствовал, как его дергают за рубашку. Он повернулся и увидел Хью и Фиону, направляющих его за собой. ОʼКоннор вошел в комнату Фионы, где его уже ждали эти двое. Хью и Фиона смотрели друг на друга, пытаясь сказать что-то друг другу выражениями лиц. У Еноха закончилось терпение, и он просто спросил, чего они хотели. Хью вздохнул и повернулся к старшему, без колебаний спрашивая о том, о чем они с Фионой думали. — Тебе нравится Гораций? Ну, нравится в этом смысле, — Енох недоверчиво засмеялся и, без каких-либо сомнений, начал защищаться. Разумеется, он все отрицал, он даже сам еще не принял, что ему нравится Гораций, и, конечно, он не собирался признаваться в этом Хью и Фионе. — Ты так думаешь? — спросил ОʼКоннор, которому было интересно услышать ответ. Мальчик с пчелиным роем в животе и девочка, имеющая способность ускорять рост растений, обменялись взглядами и начали говорить: — Дело в том, что ты выглядел так взволнованно там, в коридоре… — А ты никогда не выглядишь взволнованно! — Да, ты всегда выглядишь сердито, но не взволнованно. — А еще иногда, когда люди упоминают Горация, твои глаза немного загораются, и ты почти улыбаешься. — А ты не очень-то много улыбаешься. — И мы просто подумали, что может быть… — Он тебе нравится? — Нравится больше, чем просто друг, возможно, — закончили они. Енох поднял одну бровь и слегка потряс головой. — Может, я просто устал, — Фиона и Хью продолжили говорить, но Енох покинул комнату прежде, чем он начал понимать, что они пытаются сказать. 2. Когда Джейкоб Портман впервые вошел в петлю, другие дети начали подозревать, что Енох ревнует. В смысле, Джейк получил столько внимания! Некоторые думали, что Енох ревновал, потому что Джейкоб много говорил с Эммой, другие — что с Оливией. Конечно, он был раздражен по этому поводу, но это не являлось настоящей причиной его ревности. Когда Гораций и Джейкоб начали разговаривать больше, чем Гораций и Енох, вот тогда он стал приходить в ярость, и другие знали об этом. За обеденным столом в первый день прибытия Джейка все дети просили того сесть рядом, и Енох мог чувствовать, как его глаза закатываются к затылку, а выражение на лице становится еще кислее, чем обычно. Еноху удалось усидеть, когда все без умолку задавали вопросы о будущем и самом Джейкобе, но, когда Гораций начал хвалить его одежду, ОʼКоннор решил, что с него достаточно, и выскочил из-за стола. Он слышал, как мисс Перегрин зовет его, сообщая, что ужин еще не окончен, но Енох даже не оглянулся, продолжая двигаться к своей комнате. Он лег на кровать и протер лицо руками, пытаясь собраться с мыслями. Через несколько минут парень услышал стук в дверь и поднялся, чтобы ее открыть. Эмма Блум собственной персоной со скрещенными на груди руками и выражением уверенности на лице вошла в комнату. Она закрыла за собой дверь и встала посреди комнаты Еноха, который присел на кровать, ожидая, что Эмма что-то скажет. Девушка сузила глаза и, указывая пальцем на сидящего, все с той же уверенностью произнесла: «Тебе нравится Гораций.» — Почему вы все продолжаете это говорить? — возмутился Енох, ложась на кровать и громко выдыхая. Эмма засмеялась. — Другие это тоже подозревали? — ОʼКоннор проворчал что-то непонятное, прежде чем ответить. — После того жуткого ночного кошмара, приснившегося Горацию, Фиона и Хью затащили меня в комнату, чтобы расспросить об этом. Эмма была удивлена. — И что же ты сказал? — Разумеется, я сказал, что он мне не нравится, — ответил он, глядя в потолок. — С трудом верится, — отозвалась Блум. Тогда парень спросил, почему все думают, что ему нравится Гораций. — Ну, ты не такой суровый, когда он рядом, с ним ты мягче, и ты улыбаешься и говоришь о вещах, которые ему нравятся, и ты не делаешь этого больше ни для кого из нас, и я не знаю. Иногда просто кажется, что он тебе нравится, и мне все еще так кажется, кстати, — Эмма садится рядом с ним и кладет свою голову ему на плечо. Енох выглядел встревоженно, повернувшись к девушке и спрашивая, — А Гораций тоже думает, что он мне нравится? — Я не уверена, но я могу спросить, если ты… — Нет! Не надо! — возразил Енох, слегка отталкивая Эмму, на что та лишь снова рассмеялась. Но потом, взглянув ОʼКоннору прямо в глаза, серьезно произнесла: — Ты должен сказать ему, прежде чем это сделает кто-то другой, — и покинула комнату парня, возвращаясь к ужину. Енох слегка покачал головой, перед тем как проследовать за Эммой обратно вниз. 3. Енох наблюдал за играющими снаружи детьми из окна своей комнаты. Он видел Хью, разговаривающего с сидящей рядом на траве Фионой, Бронвин, Клэр и Оливию, играющих в какую-то игру, в которую Енох понятия не имел (и не хотел иметь), как играть. Эмму и Джейкоба не было видно, эти двое наверняка где-то целовались. И единственным, о чьем местоположении ОʼКоннор мог только гадать, был Миллард, ведь невидимый мальчик мог быть где угодно. Он увидел Горация, сидящего под деревом с книгой в руках, и слегка задержал свой взгляд на нем. — Эмма сказала, что разговаривала с тобой об этом. Хью и Фиона тоже. Ты должен сказать ему, Енох. Остальные начинают замечать. То, как ты задерживаешь свой взгляд на нем, как улыбаешься, когда разговариваешь с ним. Скажи ему раньше, чем он сам догадается, — услышал ОʼКоннор. Енох не увидел никого в комнате, но он знал, что это Миллард, узнав невидимого по голосу. Раздраженно вздохнув, парень ответил, — Лучше надень на себя что-нибудь, Миллард, и перестань уже шпионить за людьми. Это грубо. Наллингс только фыркнул. — Я не уйду, пока ты не признаешь свои чувства, — сказал он. — Какие чувства? Почему все думают, что я что-то испытываю к Горацию! — возразил Енох. Несмотря на то, что Миллард невидимый, вы бы наверняка подумали, что он улыбается. — Я не говорил тебе имя. Единственный видимый в комнате плюхнулся на кровать, закрывая руками лицо, и прошептал тихое «блять» себе под нос. Он знал, что у него были какие-то чувства к Горацию, просто он еще не решил какие именно и, на самом деле, не хотел решать. — Никто не собирается дразнить тебя, Енох. Никто не будет думать, что это неправильно, что он тебе нравится. Поверь мне, — сказал Миллард. В следующую секунду дверь открылась, и Хью показался на пороге комнаты. — Эй, Енох, не знаешь, где Миллард? — Прямо здесь, — раздалось в комнате прежде, чем ОʼКоннор успел открыть рот. — Вы что, разговариваете об этом? — прошептал Хью Милларду, который завернулся в одеяло, чтобы другие смогли его видеть. — Да, — также шепотом ответил невидимка. — Енох, все больше людей узнает об этом, и очень скоро кто-то точно расскажет Горацию, и это должен быть ты, — на что парень ответил простым «ладно». — Подожди, ты что, признаешь это? — Миллард казался шокированным, а глаза Хью расширились. — Ага, — все так же лёжа на своей кровати и пялясь в потолок, сказал Енох. — Надо срочно рассказать Эмме! — воскликнул Хью, выбегая из комнаты, а Миллард уронил одеяло, ранее обернутое вокруг него, после чего раздался звук удаляющихся шагов. 4. Крики были слышны по всему дому, и Енох был первым, кто проснулся и оставил свою кровать, чтобы пойти и проверить в порядке ли Гораций. Простояв минуту перед дверью и обнаружив, что никто больше не вышел из комнат, он с трудом мог выдержать крики Горация и решил, что лучше пойти и попытаться успокоить его самому, а затем открыл дверь. Он опустился на колени рядом с кроватью и уже было протянул руку, чтобы разбудить Горация, но тот закричал еще громче, и Енох одернул руку. Эмма открыла дверь и вошла в комнату со следующими за ней остальными детьми. Енох разбудил Горация настолько мягко, насколько мог. Гораций проснулся, и, окинув комнату взглядом и, заметив всех присутствующих, понял, что должно быть сегодня он кричал громче, чем обычно. Енох думал о том, что Гораций выглядел жутко встревоженно. ОʼКоннор встал с пола и присел на кровать. — Ты в порядке? — спросил Енох. Вместо ответа ясновидец лишь стиснул того в крепких объятьях. Другой парень, не ожидавший такого поворота событий, тоже медленно обернул свои руки вокруг Горация. — Я не знаю, было ли это будущее или нет, но они найдут нас. Пустоты. Это было так ужасно и казалось таким реальным, — он неловко отпустил Еноха и вытер глаза, — Вы все умерли, — прошептал он, — Это было так ярко. Простите, что разбудил вас всех. — Все в порядке, Гораций. Мы всегда будем с тобой, и никто не собирается умирать в ближайшем времени, — проговорила Эмма, и все с ней согласились. Енох уже собирался вставать, когда Гораций снова его обнял, пряча свое лицо в изгибе его шеи. С другого конца комнаты Хью одними губами прошептал: «Скажи ему», — на что Енох таким же способом ответил: «Потом». Когда другие начали покидать комнату, Гораций во второй раз выпустил ОʼКоннора из своих объятий. — Извини, за то, что обнял тебя, — неловко пробормотал Гораций. — Все хорошо, — ответил Енох. Он убедился, что с Сомнассоном все в порядке и вышел из комнаты. Парень закрыл за собой дверь, пытаясь создавать как можно меньше шума. — Это довольно очевидно, — услышал он голос, — ты влюблен в Горация! — рассмеялся тихий голос. Енох обернулся и увидел Бронвин, держащую Клэр на бедре. Енох слишком устал, чтобы спорить, поэтому он просто провел рукой по волосам и прошептал «ага», прежде чем уйти в свою комнату. А удивленные Бронвин и Клэр так и остались в коридоре, не ожидав такого ответа. Девочки лишь тихонько рассмеялись и разошлись по своим комнатам. Енох был уверен, все в доме уже знали, все, кроме Горация, по крайней мере, он на это надеялся. 5. Енох проснулся, увидев всех странных детей (не считая Горация и Виктора, конечно) в своей комнате. Он застонал, открывая глаза и обнаруживая всех их здесь, а затем отвернулся к стене. Он был почти уверен, что они все знали. Даже несмотря на то, что он не признавался в этом Джейкобу и Оливии, он был уверен, им рассказали. — Вставай, Енох! — услышал он голос, и ОʼКоннор был уверен, что это Фиона. Он закатил глаза и сел на кровати, мечтая о создании армии гомункулов, которые выгнали бы всех этих людей из его комнаты. — Что вам всем надо? Разве вы не можете просто дать мне поспать? — проворчал парень. Дети знали, что не стоило будить Еноха, но они решили, что это достаточно важно и что он не может злиться на них всех одновременно. — Ты должен поговорить с Горацием, — заявила Эмма. — Хм…дай мне время подумать… Нет! — Ну давай же, Енох. Это начинает раздражать. Все знают, что он тебе нравится, так что просто скажи ему! — Енох вздохнул. — Если я скажу, что поговорю с ним, вы оставите меня в покое? — Да! — воскликнула Клэр. — Ладно, я поговорю с ним. А теперь можете вы наконец оставить меня и дать поспать? — сказал Енох, услышав в ответ кучу выкриков «дааа!» и пожеланий удачи, пока дети покидали комнату. А парень снова уткнулся лицом в руки, пытаясь понять, как же ему рассказать об этом Горацию. 1. Енох вышел на улицу, где играли дети, и, увидев Горация, читающего под деревом, он глубоко вздохнул, подошел к нему и сел рядом. — Эй, Гораций, — позвал ясновидца Енох, сразу же, как занял свое место под деревом. Сомнассон отложил книгу в сторону и снял свой цилиндр. — Здравствуй, Енох, чем обязан твоему вниманию? — ответил он. Енох думал о том, что будет говорить, но сейчас, когда он на самом деле разговаривал с Горацием, он забыл абсолютно все, что хотел сказать. — Я…Ох, я должен тебе кое-что сказать, но я не знаю, как это сделать, — неуверенно сказал Енох. Гораций поднял одну бровь, ожидая, что скажет Енох. — Ну, на самом деле другие дети практически заставили меня это сказать, они обещали оставить меня в покое, если я расскажу тебе. Так что я это сделаю, но просто постарайся не ненавидеть меня после этого, ладно? — Енох запнулся на этих словах. — Почему бы я стал тебя ненавидеть? — успокаивающе проговорил Сомнассон. Енох улыбнулся и наконец высказал свои чувства. — В общем, ты мне, вроде как, нравишься, нравишься больше, чем друг, как бы. И я — — Я знаю, — не дал ему договорить Гораций, дотягиваясь до его руки и сжимая ее, а потом положил голову на плечо ОʼКоннора. Енох облегченно выдохнул, и слегка засмеялся. — Как ты узнал? И давно ты знаешь? — спросил он, немного паникуя. Гораций постарался успокоить его. — Слухи быстро расходятся по этому месту, Енох. Здесь не так много вещей, о которых можно поговорить. И не так уж и долго, обещаю, всего лишь день или чуть больше, — Енох сжал его руку, а ясновидец ответил ему тем же. — Тебя это не беспокоит? Я не хочу тебя стеснять, — высказался Енох. Гораций слегка приподнялся и оставил поцелуй на щеке ОʼКоннора, чье лицо тут же густо покраснело. — Ты мне тоже нравишься, Енох, на случай, если ты не догадался. Другие дети посматривали на этих двоих, облокотившихся друг на друга, и улыбались. Они были рады, что Енох наконец признался и себе, и Горацию, их просто немного раздражало, что это заняло так много времени. — Наконец-то! —закричал им Миллард. Енох легко улыбнулся и сжал руку Горация, а Гораций сжал его руку в ответ.