***
В окно практически не проходил свет. Небо синее, будто ночью, можно подумать, что на него пролита краска Гуэртены, но лишь серые тучи, перекрывавшие его, заставляли прийти в себя. Руки такие горячие, крепко ухватывали и сжимали всё сильнее горло юноши и так немощного телосложения и с бледной «фарфоровой» кожей. Воздуха становилось всё меньше, а безудержный кашель не позволял подавить себя. Тщетные попытки наглотаться кислорода лишь обезнадеживали, а из-за его недостатка чувствовалась томная слабость, которая не позволяла оттолкнуть от себя мужчину. Ногти впивались через бинты в кожу, но от этого, кроме игнорирования, ничего не удавалось получить. Он не остановится. Наконец резкий удар ножом в плечо, и букет боли только наполняется. На лице бывшего наставника видна кривая усмешка и безумные карие глаза, пристально наблюдающие за страданиями, принесенные им же Акутагаве. Задыхаясь, юноша не мог думать ни о чем, слова Дазая так и лезли в голову, не давая возможности забыться. «Я пришел, чтобы помочь тебе.» И что он имел в виду, понимал только он сам. Боль от царапин лезвием по ране на плече заставляла ненавидеть и терзала психику. Кровь окрашивала черный плащ в коричнево-багровый цвет, а белую рубашку в ярко-алый. Ткань, покрывавшая рану, давно пропиталась этой жидкостью. Теперь Маньяк-Суицидник медленно оставлял не особо глубокие порезы на коже. Не в силах больше сопротивляться, из поблекших глаз стали виднеться слезы. Вдруг смачный удар по щеке той рукой, которая сейчас дала дозу кислорода юноше. Жадно глотая воздух и кашляя, тот пошатнулся. Голова кружилась из-за частого хриплого дыхания. Дазай издал легкий смешок и достал, а после открыл, из кармана небольшой флакон с прозрачной как вода жидкостью. И небрежно схватив бывшего ученика за волосы, влил ее тому в рот. При частом дыхании, глотательный рефлекс сработал быстро. Горло обожгло, а через несколько секунд участки ткани внутри начали медленно и мучительно отмирать, заставляя чувствовать мафиози нестерпимую боль. В здании кроме их обоих никого не было. Как бы громко жертва ни кричала от боли, никто не слышал, так же и помощи ожидать не требовалось. Омертвление главных органов, и парень глухо, бездыханно лежал на полу. Дазай, присев, накрыл губами чужой лоб, отстранился и, сказав «прощай», вышел из здания.***
Сегодня Осаму проснулся довольно поздно, но его ничего не беспокоило, никаких заданий в Мафии пока не было, а всю бумажную работу он сделал прошлой ночью. Так как темноволосому в последнее время не требовалось выполнять приказы Огая, ничего не оставалось, как сидеть дома или практически бесцельно выходить на улицу. Поднявшись с кровати, тот направился в ванную комнату. В принципе его не волновало, работать или находится дома. Хотя было бы проще, выбрав он другую работу, намного безопаснее этой. Но Дазай был так же в курсе, что всё когда-то погибнет, и что все это еще одна длинная цепочка. Его смерть неизбежна, сейчас это случится или потом. Так зачем об этом беспокоиться? В общей схеме любая жизнь не имеет какого-то важного значения, кроме того, которое она сама для себя обозначит. Повернув кран, прохладной водой тот умыл лицо. А через пару минут прозвенел телефонный звонок. Из поднятой трубки послышался протяжный гудок и вскоре раздался чей-то голос:« Дазай-сан, пару придурков вторглись на территорию Мафии, похоже намеренно, Огай-сан хочет, чтобы вы этим занялись.» Сбросив звонок, мафиози томно вздохнул, и сделав все свои утренние дела, лениво оделся и вышел из здания. Звонок напомнил о паре последних заданий и их итогах. В конечном счете, все воспоминания о радостных и грустных событиях — это всего лишь мимолетные колеблющиеся эмоции. Но почему тогда так страшно умереть? Видимо, этот вопрос не терзал только его. Возможно, смерть единственный выход из этой скучной жизни, но и в ней, бывает, происходит так много странного и забавляющего, что можно еще немного пожить. Так уж вышло, что вселенная посчитала нужным не останавливаться и расширять себя, однако без энергии здесь никуда. Всякое продвижение вперёд приводит к концу. Рано или поздно он скоро обнажит свой лик. Разве теперь что-то имеет значение?Пока-пока, мой молчаливый друг.