хХх
В офисе как всегда шумно и царит атмосфера невысказанной ненависти. Луи не знает, когда начал чувствовать такое давление в здании Modest!Management – возможно, когда впервые узнал, что им с Гарри придётся притворяться и скрывать свою любовь. Его передёргивает от воспоминаний, включающих в себя много сомнений, слёз и необдуманных решений. Это в прошлом. Они вместе, и они борются с этим. Луи предпочитает ни с кем не здороваться, когда поднимается сразу к кабинету Мэгги. Несколько новичков пытаются заговорить с ним, но Томлинсон лишь закатывает глаза. Остальные же принимают ту же политику игнорирования – они помнят первую истерику Луи, когда он не мог контролировать свои эмоции и нервы, так что буквально облил грязью каждого. - Эй, - вместо приветствия произносит Томлинсон, проходя через стеклянные двери в кабинет Мэгги. У неё всегда стоял этот смехотворно большой стол для переговоров, хотя единственные, кто бывали здесь, это они впятером и несколько сотрудников компании. Тёмные волосы Мэгги собраны в высокий конский хвостик, говорящий о том, что сегодня они будут решать серьёзные дела. Луи не сразу замечает симпатичную блондинистую девушку со злым хитрым взглядом, сидящую напротив. Она кажется ему смутно знакомой, но за свою долгую жизнь Томлинсон увиделся с таким огромным количеством людей, что даже не зацикливается. - Здравствуй, Луи, проходи, садись, - без надобности произносит Мэгги, так как парень уже падает на стул. Томлинсон переводит взгляд от незнакомой блондинки на менеджера и чуть улыбается в попытке выглядеть дружелюбным перед девушкой. В конце концов, он довольно приветливый. - Итак... – Мэгги чуть перемещается в кресле и откашливается. – Луи, ты помнишь Бриану? Томлинсон смотрит на девушку, и та широко улыбается ему, не показывая зубов. На её лбу слишком много тонального крема, а выражение лица кажется враждебным. - Неа, - просто отвечает он и видит, как улыбка незнакомки блекнет и превращается в уродливую гримасу. Мэгги вновь откашливается. Луи чувствует себя нетерпеливым, потому что ему явно боятся рассказать что-то важное. Но – чёрт, его уже сложно удивить чем-либо. Кто это? Его новая «девушка»? Или якобы сумасшедшая фанатка, чьи мечты он должен исполнить? - Ты совсем меня не помнишь? – Луи вздрагивает от резкого голоса незнакомки, но та выглядит настойчивой. – Совсем-совсем? Кивок Луи в этот раз неуверенный. - Я покажу тебе фото, - перебивает их Мэгги и что-то щёлкает на экране компьютера, прежде чем развернуть его к Томлинсону. – Ты помнишь это? На фото он видит себя, определённо, пьяного, держащего за руку глупо улыбающуюся Бриану. Где-то на заднем фоне мелькает рыжая макушка Олли. Пальцы Томлинсона расслаблены, в то время как девушка практически вцепилась в его руку, и Луи думает, что это фото было сделано во время промо нового ночного клуба, но не помнит. Там, определённо, было слишком много алкоголя. Судя по пустому и безразличному взгляду блестящих глаз и испачканной в чём-то футболке, он был вдребезги пьян. - Нихера не помню, - грубо отвечает Луи. – Серьезно, вы можете уже сказать, что происходит? Мне надо домой, Гарри, небось... - Луи... - Я беременна. Резкое заявление девушки почему-то заставляет сердце Томлинсона биться сильнее. Он смотрит на Мэгги, надеясь увидеть, что она смеётся и это все шутка, но взгляд девушки серьезный и отчасти сожалеющий. - Что ж, - неловко отвечает Луи. – Поздравляю! Его шутка, почему-то, не вызывает улыбок. - Нет, ты не понял, - настойчиво продолжает Бриана. – Я беременна, от тебя. В тот вечер ты был действительно пьян, и мы поехали в отель, где ты... Занялся со мной сексом. Я не была ни с кем после этого, а потом оказалось, что тест положительный. Ощущение, будто кто-то схватил его за горло. Луи хмурится, но затем наигранно смеётся. - Нет, нет, - твёрдо произносит он. – Я не мог трахнуть тебя. Я не... Я бы запомнил, ладно? Я точно не сделал бы этого, - он трясёт головой из стороны в сторону, надеясь, что сейчас всё окажется глупой шуткой, и он спокойно вернётся домой, к своему Гарри. - Что ты вообще помнишь с того дня? – разумно спрашивает Мэгги, и Луи нечего ответить. - Я не помню, но я знаю, - не особо убедительно отвечает Томлинсон. Бриана выглядит напряжённой, но отчасти довольной. – Даже если... Даже если это так, что, на самом деле, бред, почему ты решила, что я отец? - У меня месяц до тебя никого не было, - будто заготовленную фразу чётко произносит Бриана. – И после тебя тоже, вплоть до самого теста. Луи молчит. Он чувствует, будто комната начинает раскачиваться, а ещё его тошнит, и - тут всегда было так жарко? - Тебе нужно сосредоточиться, - Мэгги разворачивает экран к себе и вновь что-то печатает. – К сожалению, нам придётся признать это как официальную версию. У нас есть фото вас, входящих в отель, и ты вполне неоднозначно держишь её за талию. Кроме того, Бриана уже продала информацию в некоторые крупные издания, - тон Мэгги исключительно деловой, и он не помогает Луи вернуться в реальность. – В наших интересах начать сотрудничать с мисс Юнгвирт и сделать из этого конфуза продаваемую историю. Что ты скажешь? Луи не отвечает. Его ноздри расширены в попытке вдыхать необходимое количество воздуха, а ладони судорожно сжимают джинсы. В следующее мгновение, прежде чем Мэгги может его остановить, Луи уже выбегает из офиса, в надежде скорее оказаться на свежем воздухе и осознать, что всё это неправда.хХх
Он сидит в машине уже около полутора часов, когда Гарри набирает ему. Ответить на звонок действительно сложно, как и притворяться, что он в порядке, когда его голос размок от непрекращающегося плача, но он нажимает на «принять» и по салону разносится радостное приветствие. - Хей, Лу! – Луи становится больно от того, насколько родным звучит голос Гарри. – Просто хотел узнать, когда ты вернёшься. Я приготовил английский завтрак, и если твоя британская задница не прикатит к дому... - Малыш, - разбито выдыхает Луи, и Гарри резко замолкает. – Малыш. У него нет сил произнести что-либо ещё. Нет сил признаться, что он, чёрт возьми, изменил Гарри и даже не помнит об этом. Нет, это не правда. Он не мог изменить. Даже будучи вне себя и не соображая абсолютно, он всё равно не смог бы забыть о Гарри. О его милом, дорогом Гарри. - Боже, Лу, - Томлинсон слышит резкое движение на том конце провода. – Пожалуйста, милый, что случилось? Ты должен ехать домой. Я здесь, я жду, ладно? Луи не может сдержаться. Он горестно смеётся, глотая слёзы, и это всё грозится перерасти в истерику. Тяжёлое взволнованное дыхание Гарри только усложняет его состояние. - Я сейчас приду, - в конце концов, произносит Томлинсон. – Пожалуйста, прости меня. Луи бросает трубку и на всякий случай отключает телефон. Ему не хочется разговаривать с кем-либо в ближайшее десятилетие. Он с огромным усилием вываливается из машины и поднимается на седьмой этаж по лестнице. Луи даже не успевает достать ключи, когда дверь раскрывается и руки Гарри на его теле, прижимают к себе, губы касаются волос и шепчут что-то неразборчивое. - Прости меня, пожалуйста, - истерично шепчет Луи. – Умоляю, прости меня. Клянусь, я никогда бы... Я не... Он икает от продолжительных слез, и Гарри сжимает его ещё чуточку сильнее, пока не чувствует чужое сердцебиение собственной грудью. - Что произошло? – беспомощно спрашивает Стайлс. – Пожалуйста, расскажи мне. - Да, хорошо, я просто, - Луи шмыгает носом напротив тёплого плеча Гарри. – Я люблю тебя. Это неправда... Стайлс, кажется, понимает, что сейчас разговаривать с Луи бесполезно. Он чувствует собственные слёзы, скатывающиеся по щекам, но не ослабляет объятий ни на секунду. Луи почти верит, что они в порядке, что ничего не произошло, пока тихий сломленный голос Гарри не спрашивает: - Это о той девушке, Бриане, да? – удивительно, как быстро её имя стало ненавистным. – Которая забеременела... - Нет! – вскрик Луи напугал их обоих, пальцы судорожно сжали мягкую кожу Гарри через одежду. – Нет, она не беременная, нет, слышишь? Я не мог изменить тебе, Хазза, верь мне. Я не делал этого. Скажи, скажи, ты веришь мне? Всё лицо Гарри теперь в слезах, но он игнорирует их и быстро кивает. - Да, Лу, - шепчет он. – Я верю тебе.хХх
Все становится хуже после официального заявления в крупное издательство The Sun. Они публикуют якобы взятое у Луи интервью, на самом деле, сочинённое кем-то из работников Модеста, в котором слова «взволнован» и «рад» встречаются чаще, чем «ребёнок». Луи тошнит от этого цирка. Если быть честным, ему плевать на всё это. Он бы даже не переживал, но... Гарри. Его малыш был достаточно тактичным, чтобы не требовать от Луи объяснений, зная, как сильно тот переживает. Но недосказанность съедала Гарри изнутри, и это было заметно, в его долгих задумчивых взглядах или грустных улыбках, будто говорящих «мы в порядке». Луи знает, что они не в порядке. Он знает, что Гарри ждёт объяснений, что он, чёрт возьми, заслуживает объяснений, но у него нет сил. Однако и терпение Стайлса заканчивается снова. Они уже лежат в кровати и готовятся ко сну, когда Гарри, будто между делом, решает задать интересующий вопрос. - Лу? Он уже знает, о чём пойдёт речь, но вынуждает себя улыбнуться. - Да, love? Гарри отводит взгляд и прикусывает губу. - Я просто... Просто хотел узнать, - дрожащим голосом шепчет он. – Эм, ты и... - Я был пьян, - резко перебивает его Луи. – Я и не помню её. Я помню только то, что много пил, и всё, - он пытается звучать убедительно, но не верит даже сам себе. – А потом она, в попытке нажиться на этом, пришла и сказала, что беременна. В темноте Луи слышит судорожное дыхание парня. Ему хочется дотянуться до него пальцами, мягко провести по кудрям и почувствовать мягкость губ. Но не решается. - Как ты можешь быть уверен, что это не так, если ты ничего не помнишь? – тише, чем шелест ветра, спрашивает Гарри, и Луи знает, что он плачет. – Я не говорю, что верю, просто... - Я знаю это, Гарри, - чуть громче, чем Стайлс, шепчет он. – Я уверен. Я знаю. Я знаю. Они снова притворяются, что всё в порядке, когда, задыхаясь от рыданий и несправедливости, прячутся в сердцебиениях друг друга.хХх
Луи начинает пить. И это не бокал вина в конце тяжелого дня во время просмотра фильма, и даже не несколько рюмок водки по выходным с Лиамом и Найлом. Это почти целые бутылки горькой текилы каждый вечер, пьяный угар и грустный взгляд Гарри, будто умоляющий Луи прекратить. Каждый раз, когда он видит парня таким несчастным, ему становится только тяжелее, и он снова и снова возвращается к бутылкам и бессознательности. The Sun публикует улыбающуюся фотографию Луи, а Бриана активно использует Instagram, чтобы поделиться с миром округляющимся животиком. Реакция фанатов отвратительна, большинство ненавидит Луи, оскорбляет и заставляет его чувствовать себя ещё хуже. Даже те, кто всегда находились на его стороне – Ларри шипперы – называют его грязным изменщиком и алкоголиком, и с каждой бутылкой он всё больше верит в это. - Луи, пожалуйста. Как часто в последнее время он слышал эти слова. Как сильно он верил в то, что они ещё могут спастись, что может вернуть Гарри то, что так убого просрал. - Луи, Боже. Ты слышишь меня? Томлинсон коротко усмехается и приоткрывает глаза. Гарри стоит перед ним на коленях, пока он сидит на полу, прислонившись к спинке дивана. Пахнет спиртом, и он замечает большое отвратительное пятно на ковре. Гарри плачет. - Луи. - Да? – его пальцы совершают слабую попытку подняться и коснуться мягкого лица Гарри, но тот грубо отталкивает ладонь. - Пожалуйста, скажи мне, что происходит, - он слышит уведшую энергию злости в голосе Гарри и вздрагивает от её ядовитости. – Пожалуйста, скажи мне. Луи медленно качает головой и снова усмехается. - Понятия, блять, не имею. Гарри это, почему-то, не кажется смешным. - Прекрати, Луи, пожалуйста, прекрати, - он тяжело вздыхает и трёт лицо, будто собираясь с мыслями. – Мне кажется, что я один переживаю из-за этого. Признание ударяет Томлинсона в грудь, но он не может найти нужных слов. Гарри, очевидно, неверно понимает его молчание. - Я просто... Мне кажется, я один, понимаешь? Я пытаюсь верить тебе, блять, я пытаюсь сделать так, чтобы всё снова было хорошо, - Гарри отчаянно повышает голос. – Но всё, что делаешь ты, это, блять, напиваешься и притворяешься, что всё в порядке! Луи интересно, когда они оба стали такими сломленными. Гарри тяжело выдыхает мятой почти что в лицо Томлинсону, и он догадывается, что парень умывался и готовился к постели. Как быстро и глупо всё может сломаться. - Луи, - он не уверен, реально ли говорит с ним Гарри или это лишь распалённое алкоголем сознание. – Пожалуйста, скажи мне. Она... Она беременна от тебя? Луи закрывает глаза. У него нет сил сейчас. Он потратил последние недели на то, чтобы разобраться в себе и попытаться узнать правду. Он пытался вбить себе в голову, что ребёнок не его. Но... Он не уверен. Сомнение грызёт его, он знает, что не имеет права так поступать с Гарри, потому что Гарри светлый, чистый и настоящий и заслужил лучшего. Он знает, что не мог изменить ему. Но не уверен. А уверенность, кажется, единственное, что могло спасти их. Он не знает, через сколько мгновений Гарри медленно поднимается на ноги и, шатаясь, идёт в спальню. Луи слышит звуки хлопающего шкафа и застёгивающихся молний, а через секунду Гарри выходит в коридор в слезах и с чемоданом. Луи хочет остановить его, действительно хочет, но он не уверен. Не уверен, правда ли всё это, правда ли он нужен Гарри, правда ли его жизнь только что разрушилась, правда ли он заслуживает хоть частичку этого чуда, что сейчас надеется услышать хоть одно жалкое «прости». Он не прощается, когда захлопывает дверь.хХх
В последнее время Луи много смеётся. И этот смех, определенно, не заразительный и не жизнерадостный. Он отчасти пугает и, вероятно, может свести с ума самого Томлинсона. Он смеётся в самые неподходящие моменты, потому что это единственная эмоция, которую можно показывать. Никто не посочувствует, если он расплачется в прямом эфире или набросится на интервьюера, в который раз спрашивающего о ребёнке, с проклятиями. Когда ему говорят, что у него будет новая девушка – милашка Даниэль с безупречной улыбкой – он смеётся. Потому что его жизнь действительно не может стать более ироничной. Через пару месяцев у него родится ребенок. Однако вместо того, чтобы ухаживать за беременной мамочкой, он проводит практически всё свободное время в клубах и на тусовках. Его взгляд меньше чем за полгода превратился из светящегося в тусклый и безжизненный, и фанаты заподазривают его в употреблении наркотиков. А теперь, оказывается, он заводит новые отношения, обещающие быть «серьёзными и чувственными». Ему хочется повеситься. Парни не могли быть более поддерживающими. Конечно, Гарри держится в стороне от него. Они не обсуждали своё расставание, Стайлс даже не стал забирать все вещи из квартиры. Найл и Лиам не расспрашивали их об этом, но однажды Хоран заставил Луи напиться с ним и высказаться. Они всегда рядом. Даже в те моменты, когда Томлинсону бы не хотелось, чтобы кто-либо его видел. Однажды он уже ударил Лиама – к счастью, не сильно. Парень, однако, не сдался и стал лишь ещё упорнее в попытках «помочь». Гарри, кажется, тоже всё время рядом. Он будто окружает Луи, заполняет его мысли и окутывает сознание дымкой слезливых воспоминаний. Его взгляд всегда направлен на Томлинсона на концертах, его вещи всё ещё в квартире, и Луи нужно сжечь дотла. Доходит до того, что Гарри мерещится ему. После премии, название которой он не помнил, лишь знал, что ходил туда с Даниэль, Луи напился так, что еле смог дойти до дома. Необъяснимая ярость на время овладела рассудком, и он разбил, кажется, всю посуду в доме. В тот вечер ему показалось, что он слышит тихий скрежет ключа в замке, а затем чувствует мягкий аромат Гарри и сильные руки, перетаскивающие его в кровать. Губы, что целуют его в лоб, холодные. Мираж повторяется ещё несколько раз, но на следующее утро Луи никогда не может быть уверен в том, происходило это на самом деле или лишь показалось. Он думает, что пора обратиться к психиатру.хХх
Луи не появляется на родах собственного ребенка. Он приезжает через неделю, хотя пресса кричит о том, что Томлинсон «не выходил из больницы с момента рождения». Он приезжает лишь потому, что должен забрать малыша Фредди домой. Ребёнок ничего не сделал ему, но Луи всем сердцем ненавидит его. В коридоре больницы сидят незнакомые ему люди и почему-то Олли с его ядовито-морковными волосами, контрастирующими с цветом больничных стен. Луи непонимающе хмурится, и парень слабо улыбается. – Эй. – Эй. Вот и весь диалог. Ребёнок в палате, лежит на руках своей матери, и Луи не хочется заходить. Он не видел Бриану несколько месяцев и надеялся продолжать традицию, однако Модест считает это плохой идеей. Бриана бледная и плохо выглядит, когда старается улыбнуться Луи. – Привет, эм, – неуверенно начинает она, и улыбка становится чуть ли не маниакальной. – Отнесём ребенка, да? Фредди завёрнут в несколько простынок, и хотя Томлинсон не особо планировал знакомиться с малышом, внезапно ему хочется увидеть его. Он в два больших шага подходит к кровати, и Бриана отчего-то вздрагивает. Фредди, до этого спавший, начинает громко кричать, и всё происходит будто в замедленном действии. – Что… что за херня?! Малыш в порядке. Он здоров, и он достаточно крупный. У него аккуратный нос и пухлые щёчки, а ещё… рыжие волосы. – Твой ребёнок, – просто отвечает Бриана. Она старается выглядеть непринуждённо, но волнение очевидно. – Разве ты не рад? – Что за херня?! – громче, на этот раз, произносит Луи. Его сердце бешено стучит в груди, а взгляд бегает по лицу ребенка в поисках объяснения. – Не ругайся перед ребё… – Блять, что это?! – теперь уже во весь голос кричит Томлинсон, и девушка вздрагивает, прижимая к себе рыдающего младенца. – Он рыжий! Рыжий, блять! Луи сквозь дымку ярости слышит, как кто-то вбегает в палату и пытается успокоить то ли его, то ли ребенка, то ли Бриану. Он видит незнакомую женщину из коридора и медсестру, за их спинами замечает – замечает Олли. Всё встаёт на свои места. Ребёнок не его.хХх
Томлинсон выбегает из больницы так быстро, как только того позволяют ноги. Дрожащими пальцами он набирает нужный номер, по которому так долго не совершал никаких звонков. – Алло? – Гарри, такой неуверенный и разбитый, но всё ещё Гарри, и он испуган и, кажется, удивлён, поэтому Луи вдруг смеётся. – Гарри, – сладко выдыхает он и чувствует слёзы, собирающиеся в глазах. – Хазза. Я не отец. В течение минуты не следует никакой реакции, но затем Стайлс выдыхает еле слышное «что?». – Я не отец, слышишь? – почти кричит он и яростно трёт глаза свободной рукой. – Блять, я знал, что не мог сделать этого. Гарри, ты слышишь? Ребёнок не мой. Он надеется тут же услышать радостные крики и возгласы, но получает лишь тяжёлый уставший вздох. – Это ничего не меняет, – мерно произносит он, и улыбка Луи тут же пропадает. – Ты верил в то, что изменил мне. Верил, что мог вообще пойти на такое, понимаешь? – слова даются ему будто с трудом. – Как я, блять, смогу доверять тебе после этого? – Нет, Хаз, нет, – отчаянно твердит Луи. – Нет, слышишь? Это всё неправильно. Я знал, я знал, что не мог тебе изменить, потому что, чёрт, я так тебя люблю, – он вновь тихо смеётся. – Я просто… я боялся обмануть тебя. Сделать тебе больно, боже, я идиот, пожалуйста… – Луи, ты не понимаешь, – голос Стайлса дрожит, и Луи может поклясться, что слышит всхлипы. – Если бы ты не верил, ты бы давно уже нашел способ узнать правду, блять, спасти нас! Луи нечего ответить на это. Он чувствует, что упустил так много. Он должен был сделать всё возможное, чтобы доказать Гарри свою любовь, но выбрал тупо валяться без сознания и врать самому себе. – Гарри, – наконец, прошептал он в трубку. – Я… блять, я был идиотом. Я и есть идиот, я знаю, но ты – ты самое дорогое, что у меня когда-либо было. Пожалуйста. Пожалуйста, дай мне еще один шанс, ладно? Клянусь, я докажу тебе, докажу, что люблю тебя. Я никогда, слышишь? Никогда не сделаю тебе больно, только, пожалуйста… Молчание, что следует после этих слов, вероятно, самое болезненное за всю жизнь Луи. Наконец, он слышит судорожный вздох на том конце и тихий шелест слов: – Пожалуйста, забери меня домой.