Серебряный перезвон

Сена добрался до Гамбурга. С документами, которые делал Руи, проблем, кажется, не было. Кобаякава положил их на пост, заглядывая в глаза юному проверяющему. Надо же, еще вчера ребенок, а сегодня уже пограничник. Парнишка неловко коснулся документов, чуть вспыхнул. - Простите, пастор, это пустая формальность. Кобаякава глянул на свою руку. Действительно, он снова выглядел, как Коя. Сена уже предположил некоторую закономерность, но проверить ее пока не удавалось. В Гамбурге Сена собирался это сделать. В конце концов, когда путешествуешь, лучше выглядеть пастором, чем непонятным сопляком. Сена знал, что в своем родном облике выглядит немногим лучше этого парнишки, которого тяжело воспринимать всерьез. Кобаякава еще раз глянул на юного военного. Тот мило улыбался, расписываясь в документах, а Сена, глядя на эту улыбку думал, почему же она лживая. Но чужая душа потемки. Зачем в ней копаться, когда на своей тяжело? Может, пареньку всем надо улыбаться, может, он делает это через силу, потому что дома проблемы. Столько может… А люди вообще любители нацеплять маски. Он не был ничем лучше. Хоть и сын пастора, а лицемерием тянуло за версту. Кобаякава тяжело вздохнул. Расстаться с Маруко было непросто. Конечно, в доме у Тсумине ему очень нравилось, он помнил свои слова и мысли в тот момент. Но целый месяц с Рейдзи… У него будто бы был настоящий друг, и Сена просто жил. Маруко, знал правду, но совершенно не парился по этому поводу. Рейдзи показывал ему жизнь Берлина такой, какой он видит ее. Рассказывал и про своего бойфренда Кида. Вокруг Рейдзи кипела жизнь. Он был человеком легким, на первый взгляд даже легкомысленным. На самом деле это было не совсем так. Он просто обожал жизнь во всех проявлениях. Он все делал на максимум. Любил он так же сильно, как любили его. И хотел быть с Кидом всю жизнь. Это было почти нереально. Маруко прилагал огромные усилия только для того, чтобы изредка видеть его, но все равно никогда не сдавался. Что и говорить, Сене такой характер был очень близок. Да и вел себя Маруко очень похоже на него. Кобаякава знал, что будь он человеком, они бы даже пугались синхронно. Другое дело, что многое из того, что напугало бы прошлого Кобаякаву сейчас его совершенно не трогало. Сена уже не мог это изменить. Не мог снова вызвать боязнь какой-то ситуации. С некоторыми эмоциями и мыслями пришлось попрощаться навсегда, как бы ни хотелось иного… Странно, Маруко просто человек, но и ему пресловутый Орден мешает обрести счастье. Сена даже иронично усмехнулся про себя. И все же Кобаякава чувствовал, что отдохнул за этот месяц. Несмотря на то, что голод стал ощутимей, Сена считал, что не зря потратил время в Берлине. Они с Маруко, будто два студента, днями и ночами штудировали всю доступную им информацию, сортируя, изменяя, добавляя. А потом так же несколько дней только и делали, что отдыхали. Было весело. Но пришло время двигаться вперед. Сену тянуло дальше на север. Нет, он не собирался искать пресловутый Орден, но тем не менее, его тянуло куда-то в том направлении. Что там так его манит? Будто он оставил там сердце. Сена слабо улыбнулся, думая, что было бы удобно так чувствовать Хируму. Но это казалось фантастикой. Тем не менее, что он, что Тацу считали направление правильным. - Проходите, пастор. Разрешите порекомендовать вам гостиницу? - улыбнулся служивый. Кобаякава кивнул, располагающе улыбаясь в ответ. Это была улыбка взрослого, уверенного в себе и своих силах человека. Парень немного замялся, но потом просиял: - Отель принадлежит моей семье, скажите, что от меня, - он быстро написал на листке адрес и как пройти. Кобаякава хмыкнул про себя. Так паренек поддерживает свою семью? Почему бы и нет. Может снова обломится халява или хотя бы скидка. Сена уже привык, что пасторам, даже больше, чем курьерам стараются помочь. Правда, учитывая поведение паренька, искренность которого шла со знаком вопроса, Кобаякава подумал, что скорее всего плата будет. Ничего, не все же выезжать засчет облика. - Спасибо. Как тебя зовут? - поинтересовался Сена. - Канагуши Саске*, - последовал ответ. Кобаякава добродушно улыбнулся, кивая. В тот момент, когда Сена уже сделал пару шагов в сторону, забрав свои документы, его виски пронзила острая боль, с быстротой молнии расходясь по всему организму. Сена тут же понял, что это. Тацу проснулся. Чуть приоткрыв глаза и следя за происходящим, он явно больше не собирался засыпать крепким сном. По крайней мере, до того момента, как насытится. Конечно, эти переглядки были в воображении Сены, но было настолько реально, что Кобаякава был уверен, что так и есть. - О-я. Думал, что кушать уже подано. - Спи. - И не подумаю. Пора меняться! Сена сглотнул. Вот еще! Разбежался! Кобаякава с трудом вернулся в реальность, а то стоит, как тополь на плющихе… Сена оглянулся. Канагуши занимался следующим гостем города, улыбаясь абсолютно так же. Кобаякава разглядел усталость на лице парня. Однообразная работа под солнцем была изнуряющей. Кто угодно свихнется. Сена мог только посочувствовать постовому. Однако, Кобаякава почувствовал чей-то еще взгляд и оглянулся. Парень, смутно кого-то ему напомнивший, тут же неловко отвел взгляд. Сене даже показалось, что тот хотел заговорить, но то ли не собрался с силами, то ли просто передумал. Юноша был возраста Хирумы, довольно широк в плечах, но поражали его глаза. Яркие, голубые, будто падаешь в море. Должно быть, у такого красавчика нет отбоя от девушек. Но Кобаякава думал это на фоне, уже отправившись в рекомендованное место. Парень, который пытался идти за ним, быстро отстал. Быть может, их путь просто совпадал лишь на какое-то время. Камни мостовой шустро бежали под ногами Сены, и Кобаякава глубоко вздохнул. Очередной новый город, таинственное “место под солнцем” для миллионов людей. Сена слабо улыбнулся. Надо же, бывает, действительно бывает, что за это место бороться нет смысла. Хотя бы потому, что он не человек. Путь занял совсем мало времени, и дело не в скорости Сены, - гостиница была на окраине. К тому же была небольшой, даже маленькой. Так что Сена выдохнул. Наверняка комнаты тут не слишком дорогие, а если еще будет скидка за “сан”, то вообще отлично. На первом этаже, как это было принято во многих отелях, находилась таверна. И хотя на вывеске значилось, что это кафе, весь интерьер и атмосфера кричали о другом. Встретила его матушка Канагуши, она сразу об этом сказала, едва увидев записку от сына. Уже совершенно седая женщина глянула на запись лишь мимоходом, а потом крепко сжала ее в кулаке. Сена, который использовал эту записку, как карту, что вела к отелю, не знал, что значили подписи ниже. Наверняка какой-то шифр, чтобы не писать много букв. Так Кобаякаве казалось. Хирума делал точно так же. Сене это даже показалось милым. На его губах появилась кривая улыбка, едва заметная. На самом деле это было странно, но Кобаякава не стал об этом думать. Ему нравилось, когда мир вокруг него жил своей жизнью, будто он дышит вместе со всеми одним и тем же воздухом, мыслями и чаяниями. - Отлично-отлично, проходите, пастор. Вы сможете сами занести свой багаж? - да, для хиленькой на вид женщины ноша вполне могла быть непосильной. Кобаякава уверенно кивнул, последовав за хозяйкой. Гостиница была старой, пол и лестница скрипели, как показалось Сене, с обидой. Это место давно заслуживало хорошего ремонта. Кобаякава замер на лестнице, сжимая перила и давая возможность хозяйке подниматься не спеша, было видно, как тяжело ей дается подъем. Сена тихонько вздохнул, оглядываясь. На перилах не было пыли, но была она на рамах картин. Черно-белые фото наверняка рассказывали историю этой семьи, что поколение за поколением содержало гостиницу... Сена сглотнул, поднял глаза на остановившуюся хозяйку. - Пастор? Все хорошо? Извините, что не могу вам помочь. Сена смотрел в ее глаза, пытаясь, абстрактно говоря, заглянуть в мысли. Чем живет этот человек? У нее есть то, что никогда не будет у него. Нет, не просто жизнь, у нее есть старость. Есть возможность тихо и мирно уйти из жизни. Сожалеет ли она о чем-то? Хочется ли ей чего-то настолько, что она готова всю жизнь поменять, ради одного решения? Сказала ли она тем, кто исчез из ее жизни напоследок те самые, правильные, слова? Рассмотреть так можно каждого, Сена это знал. Но чопорная седая леди перед ним, строгая, с ледяными непроницаемыми глазами казалась такой же чуждой этому миру, как и он. Иначе чуждой, но, тем не менее. Мешки под глазами, бодро замазанные штукатуркой; болезненность, скрытая силой воли… Сена слабо улыбнулся. Каждый живет свою жизнь. Это не оправдание, это факт. Но как же много всего с этим фактом предстоит принять. Столько, что кажется, что стоит лишь подумать и тебя вывернет наружу. Отказаться не просто от части каких-то эмоций, перестать чего-то бояться, а утратить нечто важное, свойственное только людям. Потерять то, что никогда не будет свойственно акума... Хозяйка представилась, ее звали Лизой. Подъем наконец-то закончился, а леди держала руку на груди. Должно быть, сердце ее подводило, стуча безумно сильно в хрупкой клетке. - Простите, пастор, что приходится... селить вас... в маленькой комнатке. Зато она полностью в вашем распоряжении и бесплатно. Сена мысленно выдохнул. Внезапно. Внезапные подарки судьбы в его жизни особенно приятны, что и говорить. Тем не менее, денег у него поднакопилось за месяц в Берлине и дорогу потом. Правда, он мог бы заработать и больше, но Сена так и не решился обманывать простых людей, отпуская им их грехи и слушая исповеди. Просто помогал советами, как мог. - Помогал он советами. Хорош честного изображать. Или ты думаешь, что это тебе зачтется, как искупление за пожирание людей? Окстись. Тацу глумился, его голос и мысли вызывали острую боль в висках. Кобаякава сжал лоб одной рукой, другой с силой сжимая чемодан, чтобы не выронить. - Заткнись... Горло резко пересохло. Было бы неплохо… Сена цыкнул. Неплохо что?! Что он хотел подумать! Снова кровь… Кобаякава с трудом перевел дух, проводя по глазам. Ощущение, что все вокруг заляпано кровью прошло, но в лучших традициях обещало вернуться. Кажется, у него не так уж и много времени на принятия решения. Тацу был ощутимо доволен, но хотя бы молчал. Одно дело понимать, что он должен сделать, а другое дело сделать это физически, желательно не развалившись от ненависти к себе на части. Перед глазами снова появилась та девушка с ребенком, которые остались в живых. Тогда он смог остановиться, а ведь голод так же чудовищен, как и Приказ. Сена не очень понимал, как ему удалось этот приказ разорвать. Но голода никак не избежать, его можно только утолить. Сами мысли об этом угнетали, едва ли в депрессию не вгоняли. - Простите… - недоуменно сказала Лиза. Сену это вернуло “к жизни”. - Я… Сказал вслух? - Кобаякава вспыхнул. Кажется, женщина подумала, что ослышалась. Во всяком случае, на ее лице было сильно недоумение. Кобаякава не любил обижать людей просто так. Совесть все так же в нем жила. С ней было только сложнее. Но Сене очень не хотелось ее потерять. Разве он тогда будет сильно отличаться от акума? Лиза неловко кивнула. - Простите, - искренне выдохнул Сена. - Простите, пожалуйста. К вам это никак не относится уж точно. - Вам нужно отдохнуть, вы устали с дороги, пастор. Белье свежее, можете сразу поспать, на ужин я за вами зайду, - по хозяйке было непонятно, задела ли ее внезапная грубость или нет. Тем не менее, себе она изменять не собиралась, даже тон не изменился. Но Кобаякава чувствовал, что простых извинений мало, нужны пояснения... Кобаякава очаровательно улыбнулся Лизе, взяв ее за руку и накрыв сухие руки другой ладонью. Ему придется делать это. Обычные люди заплатят за его жизнь своей. - Убивать людей… - Естественно же. - Заткнись. - Это я сказал своим мыслям. После долгой дороги в одиночестве становишься похожим на тех идиотов, что говорят сами с собой. Спасибо вам за доброту, сон быстро вернет меня в себя. Ох, если бы так было можно. Хорошенько поспать, и все, что было - окажется сном. ** Наконец-то Сена остался в одиночестве. Кажется, его манеры были достаточно убедительны. Можно было надеяться, что на ужин его действительно позовут. Кобаякава слабо фыркнул, глядя в окно, на приближающийся закат. Еще едва-едва заметно, но вечер уже вступил в свои права. Кобаякава сидел на кровати, оглядывая комнату. Маленькая, со старым ремонтом, но чистая. Еще несколько часов до ужина в таверне. Кажется, самое время заняться самоанализом, но именно этого Сене больше всего и не хотелось. Поэтому-то Сена и сидел в гулкой тишине, периодически вздыхая. Руки его были сложены вместе на коленях. Кобаякава думал, что у него не осталось от прошлой жизни ничего, что материально напоминало бы об этом. Разве что, он может посмотреть в зеркало и увидеть отца. Но как бы хотелось хоть какое-то напоминание о Йоичи! Сена надеялся, что ничто в этом мире не позволит забыть его, но если бы только сейчас сжимать в руках что-то вещественное, над чем можно было бы поплакать, быть может тогда ему стало бы хоть каплю легче? Он не может терять контроль. Не имеет на это право. Тацу просто утолит голод, без разбора потребляя все, что дают. Сена был в этом уверен. Тогда, если он останется в сознании, то на что способен он? Ради чего это сопротивление? Чтобы выбирать себе жертву? Сена фыркнул, закрывая лицо руками. Выбирать кому жить, а кому умереть. И нет, в этом нет ни тщеславия, ни пафоса, ни осознания какой-то внутренней силы, ничего нет, кроме опустошения. Люди не имеют право выбирать. Они все равны по природе своей. И те, кто опускаются до этого на самом деле разрушают себя, ломают, обращаясь в подобие калеки-недобога, путь которому уготован только в Ад. Да, становиться печальным зрителем очередной трагедии не хотелось. Но думать о том, что он станет главным действующим лицом - было мерзко. От начала и до конца предстоящее стояло Сене поперек горла. Он не представлял, как к этой проблеме подступиться. Как решиться для себя. Поэтому, растянувшись на кровати, Сена смотрел в одну точку. - Если тебе доведется встретиться с Хирумой Йоичи - передай все ему. Он единственный, кому будет дело до спасения человеческой души. - вспомнил Сена свои слова. Кобаякава знал, что немного лукавит. Он был уверен, что Хируму спасение душ, как таковых, не волнует. Но Сена смел эгоистично надеяться, что его душу Йоичи хочет спасти, поэтому ищет способ. - Если не получится, отдай Киду. Пусть сам решает, что с этой информацией делать. Сена был уверен, Маруко сделает все, как надо. - Йоичи… - тихо сказал Кобаякава, чувствуя, что организм наконец вспомнил, что такое слезы. Надо же, он все еще может плакать… И что? Стало легче? Сена спросил это строго, с самого себя. Но увы, это не помогло ему собраться. Он чувствовал себя все так же. Одиноко, пусто. Еще и в окружении своих-чужих тошнотворных мыслей, которые окружили его будто тараканы последние крошки. Ему все еще одиноко, больно и страшно не хочется признать, что он, возможно, больше никогда не увидит Хируму. Во всяком случае просто жить вместе и наслаждаться жизнью… Ему больше не надо. Сена, шмыгнув носом, уселся. Руки его помолодели, сам он усох в плечах. Желая удостовериться, он глянул в мутное маленькое зеркало на стене. Там был он сам. Таким, каким он должен был бы быть. Сена развернулся к окну. Огромный город, кажется, не меньше Берлина, жил своей жизнью. Однако, эти окна выходили во двор, где были расставлены столики. Гостей у заведения собралось уже немало. Тацу почему-то молчал. Сене казалось, что он вместе с ним смотрит на Берлин. Кобаякава был уверен, что в его молчании виноваты мысли о Йоичи. Неужели, они не могут пойти и увидеть его? Это была тонкая мысль. Она не принадлежала никому конкретно, она была желанием их естества. Вернуться к Йоичи. Уж он-то найдет выход. - Пастор! - это раздался стук в дверь. - Да-да, - Сена почувствовал, как мгновенно поменялся его голос, а сам он тут же стал выше. - Я провожу вас к столу. Кобаякава послушно открыл дверь. Хозяйка была все так же скупа на эмоции, почти чопорна, но Сена об этом не переживал. Внизу ужин шел своих ходом. Кобаякава понял, что прав. Не кафе, а настоящая таверна. Так здесь было весело, шумно, а пиво, казалось, текло рекой. Сена бы предпочел место потише, хотя бы в уголке. Но то ли они все были заняты, то ли хозяйка думала иначе, но Кобаякава оказался почти в самом центре вечерней жизни. Сена с неубиваемым любопытством осмотрелся вокруг. Чем сильнее был голод акума, тем слабее обычный, поэтому особо голодным Кобаякава не был. Надо же, сколько различных типажей. Кажется, здесь собрались все представители криминального мира Гамбурга. Само собой, такого быть не могло. В конце концов, таверна была на краю города, старая, поэтому могла заинтересовать только всяких шестерок, да недалеко ушедших от них боссов. Сена с очаровательной улыбкой сделал вывод, что место злачное. - Этот щенок? - услышал он вдруг краем уха. - Разве она не сказала, что это пастор? - Ну, разве пастор не может быть молодым? Сена фыркнул. Да что же творится с его обликом? Кобаякава тихонько вздохнул, постепенно понимая. Хорошо, что он не принялся людям по дороге грехи отпускать! А то вместо Кои обернулся бы Сеной. Кобаякава увидел, как к нему направляются люди. Вряд ли их интересовало отпущение грехов. Сена сделал вид, что не видел их. Позволил поднять за шкирку и потащить во двор. В конце концов, “она” не обязательно Хозяйка. Хотя вероятнее всего именно она. Тем не менее, Сена решил не устраивать разборки в самом заведении, потому что чем кончится все это, предположить сложно, но вполне можно. Умирать Сена не собирался. В итоге его протащили мимо столов в заросшую, дикую часть двора. - Ты чего так спокоен? Не понимаешь, что ли, что происходит? Пояснить? Люди во дворе не были удивлены, не испугались, и не обеспокоились. Сена хмыкнул. - Бизнес тут у них, - Тацу вполне освоился в человеческом мире и зрел в корень. Сена хмыкнул. То чувство, когда акума умнее человека… Впрочем, он догадывался, что такой расклад имеет место на жизнь. Улыбка Канагуши могла скрывать что угодно, в том числе и это. - Заработать на мне решили? - нежно улыбнулся Кобаякава. Ах, родное лицемерие! Коя никогда до него не опускался. Он всегда был честен, открыт, справедлив. Сена же знал, что до его отца ему очень далеко, он пытался быть таким же, но получалось лишь жалкое подобие. Все видели или хотели видеть в нем героя, человека, что принесет им победу. Что ж, Сена старался. Но понимал его в полной мере, кроме отца, только Йоичи. Притворяться кем-то стало привычкой. Себя самого он прекрасно знал. Но, став акума, засомневался. Что же есть он, а что есть игра. - Не просри деньги. - Без тебя знаю. Что, нравится жить хорошо? Тацу в его сознании цыкнул и согласился. Сена никогда не думал, что акума может оценить вкус денег. Комфорт, который им не нужен, вкус, который не интересен. Тацу ко всему отнесся с любопытством, а теперь уже не желал жить иначе. Почему вышло именно так, Сена понять не мог. Приходилось признать, что Тацу учится всему от него, и становится в чем-то даже похож. - А ты догадливый! - его попытались поднять за воротник и оторвать от земли, но на этот раз у них не вышло. Акума в любой форме весит немало. Металлический скелет никуда не девается. Темная материя компенсирует немного разницу в обликах, но не более того. Сена потрудился найти ради этого опыта весы. На него глянули с недоумением, почти неприязнью. Сжимать за воротник не перестали, желваки продолжили играть, но настороженность определенно появилась. - Отойдите от пастора! Немедленно! Это был тот самый парень с глазами цвета моря. С ним были трое его друзей, слишком мало, для собравшейся толпы. Двое из них были одеты по форме. Полиция? Неужели? Их взгляды встретились. Юноша удивился, но вслух ничего не сказал. Видимо, решил, что все равно будет спасать незадачливого незнакомца. Сена слабо улыбнулся. Вот это называется герой. Герой всегда лезет грудью на амбразуру, не думая о себе, пытается спасти других. Сена вздохнул. Высокий блондин рядом с ним насмешливо поясничал, но расклад был явно не в пользу спасателей. Как Кобаякава и предполагал, рыцари без страха и упрека были сильны, но не всемогущи. Огнестрельного оружия у них с собой не было, а дубинками много не намашешь. Бодро начавшаяся потасовка грозила перейти в избиение младенцев. Ребята были сильны, но против числа практически беспомощны. Сдаваться не собирались, но выглядели как загнанные звери. Кобаякава с трудом подавил позыв облизнуться. Уж очень от вида чужой крови играла собственная. Парня с глазами цвета моря звали Какей, блондина - Мидзумачи, еще двоих Сена прослушал, пытаясь разобраться с самим собой. Давай всех сожрем! Давай! Никто не поймет, что случилось! Ну же! Побороть инстинкт оказалось очень трудно. Тацу не видел ничего плохого в утолении голода, и Сена в первые секунды был с ним согласен. Уже потом на него накатило отторжение и неприязнь. “Самая сложная борьба - борьба с самим собой”. Так когда-то говорил Коя. Сена был с ним согласен. Всю свою короткую жизнь он воевал с самим собой, со своими страхами, своей трусостью. А в итоге новая война, куда страшней и тяжелей. - Может хватит? - громко сказал Сена, вмешиваясь. Не сказать, что он пришел в себя полностью, тем не менее, мысли Тацу отступили от него, давая место человеческому разуму. Кобаякава положился на свои ноги, ловко добравшись до бандита, готового уже вспороть горло Какею. Когда добрались до ножей? Сена упустил и этот момент. В одну секунду он оказался возле своих спасителей, что могли стать даже не жертвами, а трупами. Сена перехватил чужую руку. - Может хватит? - переспросил его разочарованный Тацу. - Глянь, какая еда. Сама так и просится в рот. Сена цыкнул. Тацу явно намекал, чтобы Сена перестал строить праведника. Но Кобаякава и не строил. Он внимательно смотрел на замершего перед ним бандита. Тот безуспешно пытался вырваться из его хвата. - Разве тебе не хочется взять полный контроль? Зачем ты подкидываешь решения? - Ты все равно струхнешь. Твой идиотизм непоколебим. Не понимаю, неужели ты не можешь осознать, что Йоичи от него страдает? Сена цыкнул. Тема была больной. Тацу считал, что они обязаны встретиться с Йоичи. Он считал несправедливым, что Сена провел с ним несколько лет, а он ни дня. Сама мысль, что Тацу рассуждает так, сильно напрягала Сену. Неужели они любят одного и того же человека? Как такое может быть? Впрочем, если не рассматривать Тацу, как самостоятельное сознание, а как его же частичку души, пусть и проклятую, то почему бы ей тоже не любить Хируму? Тем не менее, Кобаякава был стоек. Сейчас им нет смысла видеться с Йоичи. Никакой пользы, наоборот одни страдания. Почему Тацу считает иначе? - Чё застыл?! - на него напали сбоку, но Сена ударил ногой. От силы удара человек улетел в кусты и кажется долетел до забора, шмякнулся с характерным звуком. Жив ли он - вопрос открытый. Кобаякава, пытаясь прийти к решению, не заметил, как сжал удерживаемую руку до хруста. Понял только по ликованию Тацу и наконец-то донесшимся до него воплям. Сена покрутил головой и вздохнул. Что он должен делать? Как это можно сделать, оставаясь человеком? Неужели надо прикрыться лозунгами, что его жизнь теперь война, а на войне все средства хороши? Или, что цель оправдывает средства? Пусть противники - бандиты, что с того. Как решиться взять их убить, сожрать не по причине потери ясности от голода, а все еще будучи в своем уме? Что за каннибализм? - Ты уже не человек. А у меня зудят зубы! Дай!! Ты одного скорее всего уже прикончил! Сена цыкнул. Бандиты отступили от него и пытавшихся Сену спасти, сначала на один шаг, потом на второй, а затем и вовсе дали деру, проклиная Канагуши. - Этот подлец постоянно такие подставы устраивает для приезжих. Но мы все никак не могли собрать улики, - тяжело дыша, сказал Какей. Кобаякава внезапно вспомнил, кого тот ему напомнил внешне. Шин! Но это казалось было в прошлой жизни. - М-м-м… - задумчиво протянул Сена, сжимая руку в кулак и отводя кисть чуть на себя. Почему рука действовала сама? Тацу? - Канагуши, нэ? - Да, тот парень на посту. Он и его мать давно этим занимаются, но очень ловко. - Вот оно что, - Сена с трудом сломал улыбку. Он был прав. Кажется, выход найден? Выход очень нравился Тацу. Акума, впрочем, было все равно кого жрать, лишь бы жрать. Но Сена, умом понимая, что должен сделать, что компромисс есть компромисс, морально никак не мог решиться. Какие бы доводы он ни приводил. “Живи”, - требовал от него Хирума. Что ж. Не уверен, что сделка с собственной совестью облегчит мои страдания... - Вам очень нужно, чтобы они понесли наказание по закону? - спросил он Какея. Внутри будто что-то оборвалось. Неужели он все-таки намерен сделать это? Мидзумачи кивал, но его друг сказал другое: - Нет. Из тюрьмы их быстро выпустят, у них есть нужные связи, и все продолжится в новом месте. Сена кивнул своим тяжелым мыслям. Какей поменялся в лице, кажется, побледнел. Остальные тоже выглядели не лучше. - Что ж, тогда мне не остается ничего иного, как попросить бога покарать их. Кобаякава улыбнулся, точно зная, что выглядит, как Коя. Удивительно, но неловких вопросов не последовало. Сена знал, что они смотрят ему вслед, знал, что Какей приказал Мидзумачи не рыпаться. - Ты думаешь? - услышал он в спину недоуменное от блондина. - Либо экзорцист. Одно из двух. Но экзорцисты всегда ходят в своей форме. ** Сена попросил хозяйку и ее сына прийти к нему сегодня вечером, так скоро, как будет возможно. Женщина была поражена, увидев его живым, но ожидаемо ничего не сказала. Леди отлично владела собой. К сожалению, такая выдержка не упрощала жизнь Сене. Но тот не был уверен, что хоть какая-то мысль сможет упростить ее. В конце концов, он не перед абстрактным моральным выбором, а самым, что ни на есть, материальным. Кобаякава уселся на кровать, вслушиваясь. Внизу была привычная суета из стука ложек-вилок-тарелок, пустых громких разговоров, чьих-то подначиваний, смеха. Но Сене казалось, что все это где-то далеко, настолько, будто сам он в пустоте, только неожиданно вязкой, липкой. Его рука провела по лбу, юноша тяжело вздохнул, чувствуя, что ему впервые за долгое время холодно. Он смотрел на свои пальцы, сжимая их в кулак, физически ощущая этот липкий воздух. - Не сцы, убивать людей забавно. - Это мерзко. Не хочу скатиться до твоего уровня. - Тогда что хочешь? Плакать над каждой шкуркой? У Сены не было ответа. Странно улыбаясь, он смотрел на свою руку, сжатую в кулак. Он хотел жить дальше. Он уже решил это. Что будет жить. Но если у него другой способ продолжать эту жизнь? - Что за тупость, Се-на. Что может быть лучше, чем жрать людей? Тацу действительно не понимал. Любить их. Например. Любить Йоичи. Тацу цыкнул, секунды сомневаясь. Сена же прижал руку к груди. Сердце болело, не желая смиряться с выбором. - Не впаривай мне человеческую логику. Я могу любить Йоичи и не любить остальных людей. - Можешь... ты уверен? Сена тяжело вздохнул. Тацу был явно в замешательстве. Кобаякава же слабо улыбнулся. Кажется, весь он от начала до конца любит Хируму. Сена не стал ревновать к Тацу. Это оказалось нереально. Если раньше было легко воспринимать его, как другого человека, то сейчас нет. Будто эта любовь их роднила, смешивала. Да и в конце концов, как это? Ревновать к самому себе? Поэтому Сена не давил ревность, ее просто не появилось. Да, ему было немного неприятно, что акума может любить. Но если бы он мог лишить Тацу этой любви? Сена вздохнул - ему бы стало его жалко, как было бы жалко самого себя. Это было очевидно. Акума и человек… Вряд ли Граф ожидал такого симбиоза. В конце концов, скелет из темной материи с привязанной душой должен убить призвавшего… Но все пошло не так. Сена хмыкнул. Да, с самого начала все пошло не так, как обычно получается у Графа. Сена не смог убить Йоичи. Убил отца, мать, но не его. Так почему бы сотворенной темной стороне не впитать эту любовь? Сена глянул в мутное зеркало. Кобаякава наконец полностью разобрался со сменой облика. Если сначала тот менялся хаотично, завися от того, кому больше подходит суть выполняемого действия, то теперь достаточно было представить себя со стороны в нужном обличье. Просто и действенно. Сена вздохнул, сжимая руки вместе на коленях. - Попросить бога покарать… - посмеялся он над собственным пафосом. - Шинигами себя возомнил, что ли? Сена знал, что именно он должен сделать. Он обязан. Иначе Тацу возьмет все в свои руки. Суть, не поменяется, люди погибнут. Суть таже. Зачем тебе страдать? Дай мне волю, я все сделаю сам. Голос Тацу ласковый, обещающий. А потом я засну. Отдам тебе бразды правления обратно. Смотри какой симбиоз? Сена тяжело выдохнул. Он не был намерен верить акума, но выглядело все донельзя логично. Пока Тацу зверствует - закрыть глаза. Акума поступит со своими жертвами лучше, чем любой убийца. Не будет умышленно издеваться - просто сожрет и все. Кобаякава поднял глаза к потолку. Это не выход. Даже если Тацу потом отдаст ему контроль, что вообще сомнительно, зачем ему это делать?, то в том городе, где он устроит пир - остаться больше будет нельзя. Чтобы жизнь была больше похожей на жизнь, действовать придется аккуратно. - Придется постараться, - прошептал Сена, чувствуя разочарованный вздох Тацу. - Зря ты мне не веришь. - Почему я должен? Разве ты не хочешь жить сам, управлять этим телом? - Да, хотел раньше. Но сейчас мне нравится, что ты решаешь бытовые вопросы этой тушки. Нравится, когда ты обращаешься в акума и комбинируешь свои возможности и мои. Это было неожиданным откровением, так что Сена немного оторопел. - Но мне хочется и другого. Чтобы я комбинировал свои силы, с твоими. - То есть, чтобы я отдал тебе контроль? - Верно. Тацу прикрыл глаза от удовольствия, ему очень нравились собственные мысли и ощущения, это было очевидно. Но Сена не был уверен в акума и его словах, поэтому он не стал ничего отвечать, тем более обещать. Сена попытался обрисовать для себя предстоящее, как работу. Необходимую, отвратительную, мерзкую, но работу. Мысль, что он разберется с преступниками его страдания не облегчала, может, ту каплю, которую Сена не пытался сделать значимой. Что за жалкое подобие героя? Убивать бандитов, чтобы выжить самому? Чем он лучше? Но и пойти вниз и вместо хозяйки и ее сына выбрать кого-то еще, Сена знал, что точно не сможет. Для некоторый людей - убийство себе подобных норма. Сена фыркнул. Вот бы пообщаться с таким, понять, в чем суть, быть может, у них есть лекарства от морали и совести? Сена хихикнул, на секунды становясь собой и тут же меняя облик обратно. Кажется, ему с его воплощениями еще придется потренироваться. Сена обессиленно вздохнул. Эта внутренняя борьба вымотала его, опустошила и бросила оземь. Такое у него было состояние. - Жалкое зрелище. Поверь мне, я справлюсь лучше. - Прикончишь только их? - Нет, что ты. Такого я тебе пообещать не могу. Я уже прилично голоден. - Можно подумать, ты свои обещания выполняешь. Тацу замолк, как показалось Сене, с непониманием. - Ты идиот, или прикидываешься? - спросили Сену наконец. Но ответить Кобаякава не успел. В дверь постучались и не дожидаясь отклика - вошли. Сена тут же увидел, как бегают в волнении глаза Канагуши, как он бегло осматривает помещение, потом пастора, сидящего на кровати. За его спиной стояла его мать, неизменно прямая как струна. - Двое - это на пару дней. Не обольщайся. У нас с тобой отличный аппетит. Мы сильно растущий организм. Сена тихонько вздохнул. Ему было интересно, почему же с точки зрения акума он идиот, но переспрашивать было не время. Стоило найти в себе силы заняться противоестественной для человека вещью - каннибализмом. Сена, скрепя сердце, признал, что убить он может. Просто не рассчитать силы и раз - и труп. Такая случайность не тоже самое, что осознанное убийство, но убийством от этого быть не перестает. Тем не менее, сейчас нет места случайности. Это и хорошо. Если он справится… Значит - будет жить. Нет - проще отдать все в руки Тацу и страдать на заднем фоне до конца дней своих. Что в этой ситуации вообще трусость? Так и не решиться убить человека ради утоления голода или убить, чтобы не быть голодным? Кобаякава мгновенно прошел мимо них, закрывая дверь. Сена прислонился к полотнищу, сложив руки на груди. Выбивая пальцем ритм, он смотрел на двух не понимающих что происходит людей. - Что вы хотите? - холодно сказала Лиза, не давая вмешаться своему сыну, даже давая ему знак замолчать. Канагуши оторопел, но подчинился. - Боюсь, вам мои желания не понравятся, - Сена заглянул в чужие глаза, - потому что они мне не нравятся тоже. Саске подумал о чем-то своем, отгораживая рукой мать. - Какая жалость. Какая парочка. Хочешь выберемся в соседний город? Ради такого я потерплю. Зато никого знать не будешь. Сена цыкнул. Он не мог на это согласиться, чем больше Тацу подначивает, тем больше не мог. - И все же, нам бы хотелось купить ваше молчание, - продолжила хозяйка. Тацу усмехнулся, и Сена невольно тоже. Мысль акума была слишком сильна, так прошла через обоих: - Облогаданые кости молчат отлично. Сюда по лицам Канагуши и его матери, сказал он это вслух. Сена довольно глупо и неуместно покраснел. Что за идиотизм? Сена сжал руки в кулаки. Где его силы, которые обычно нужны для последнего рывка? Как ему сделать шаг, который в каком-то смысле последний? Ведь пути назад не будет. - Пастор, если у вас такое увлечение, я приведу вам десяток человек. Нет, тридцать. Хотите тридцать. По рукам? - быстро предложил Саске, очевидно нервничая. Протянутая рука дрожала. - А что, это выход. Тридцать - это я тебя особо тревожить не буду целый месяц, может полтора. - Это сделка фикция, они хотят спастись. - А я думаю, этот тип вполне способен собрать тридцать людей в одном месте и угостить нас хорошенько. Канагуши ощутимо боялся. Он наверняка знал, что пастор обладал недюженной силой. И сейчас тот заявляет, что все чего он хочет - сожрать их. Сена понимал, что сам бы упал в обморок от такого заявления, всего лишь некоторое время назад. - Спроси у него, как быстро он их соберет! Кажется, в Тацу играло любопытство. В Сене же проснулась злость. Если этот Канагуши реально готов вести людей на убой, то кого он приведет? Наверняка обманутых им невинных идиотов. Кажется, время вопросов, сделок и предложений прошло? Сена не был готов. Но и выбора у него не было. Сначала эти двое, потом искать новые жертвы. Вот таких же, которых хотя бы не хватятся сразу. Сена выпростал металлический хвост, меняя облик и слушая чужой крик ужаса. - Что ты ТАКОЕ? - Кобаякава смотрел на перекошенные лица, на попытки отступить, слушал предложение о деньгах, весьма приличных. Потом в него даже полетела ваза с цветами. Сена снял с головы несколько стеблей, медленно обтекая. В комнате внезапно воцарилась тишина. Сена сглотнул. Хирума просил его жить. Сена решил, что будет. Только в реальности все оказалось непросто. - Простите, - прошептал Кобаякава, чувствуя, что голос почти пропал. Сам он слушал только стук собственного сердца, жар и тяжесть тела. О, сейчас оно было поистине стальным, даже руку поднять было нереально. Сейчас! - приказал Тацу. Вышло очень похоже на Хируму. Нет, Сена не действовал на инстинктах, хотя хорошо их чувствовал, пропускал через себя. Просто он знал, что отступать не имеет права. Пришлось время двигаться вперед, сделав это. Сена ударил хвостом, пробивая грудную клетку Саске. Тот умер мгновенно, лишь слабо подергались конечности. Будто бабочка и панно. Сена не разделял радости Тацу. Не просил его молчать. Это был его выбор. И ему нести всю тяжесть последствий, все мысли и чувства, что родятся после. Даже если ему расхочется жить вовсе, это был только его выбор. Лиза молча смотрит на него, а потом опускается на колени и достает карманный псалтырь. Сжав книжку крепко, леди вздохнула. - Я знала, что рано или поздно, мне воздастся за мои грехи, пастор. Что ж, отправьте мою душу на суд божий. Леди посмотрела на тело сына. - Этот ужас давно пора было прекратить. Быть может, именно такой смерти достойны те, из-за кого сотня неприкаянных душ бродит по этому миру и жаждет мести. Она не была так спокойна, как хотела показать. Ее сердце не было каменным, свою собственную жизнь, пусть в ней наверное было немало минусов, она любила. Но сейчас смирилась перед неизбежным. “У каждого своя Судьба” , - говорил Коя, - “Смерть придет за каждым, ровно тогда, когда придет время, ровно в том виде, в котором человек заслужил”. Сене было до смешного горько вспомнить сейчас эти слова. Ну же! Кобаякава вздохнул. Что ж, сегодня он останется пастором до самого конца. - Когда-нибудь, мы встретимся. - В Аду? - Именно. Сена закрыл глаза, нанося один удар. Точный, ровно в сердце. А потом, тяжело вздохнув, уставился в потолок. - Йоичи… Как же мне не сойти с ума? Что я творю?