Орудие мести

      Вечер неминуемо подкрался к не ожидавшей его скорого возвращения столице империи Триумв, Салгос. Токмо расплётшие языки торговцы вынуждены были подчиниться правившей миром реальности, как бы это ни противоречило их жадной и, куда более значимей, наглой натуре. Яростно покрикивая и щедро одаривая землю своей слюной, круглолицые и румяные, как булочки из лавки сладостей « У Нату », ммм при одном только упоминании пальцы уже наметили свои коготки в открывшийся им навстречу рот, толстосумы карали, по их мнению, нерасторопных слуг своими коротенькими ножками, незнамо как выдерживающие их заплывший в неведомые дали вес. Их тоненькие, как сосенки, жёны с донельзя странными физиономиями следили за разворачивающимся и набиравшим обороты беспочвенным возмездием, вдохнувшие же потного духа дочери презрительно воротили носы, в надежде спастись от лезущего к ним за шиворот смрада. А рабы... – это рабы. Никакое определение не способно описать всю какофонию лезущих вперёд по головам друг друга бессмертных мыслей. Именно мыслей, ибо всем под нависшем грозным, толстобровым небосводом и выше него, в кучерявых зарослях-корнях Великого Соррверского Древа правит ничтожно малая, и столь же но несоизмеримо сильная мысль.       А пока одни жители славного города Салгос разбредаются по своим конурам, другие, подслеповато щурясь из-за задумавшегося на мгновенье дня, начали выползать из не хотевших их отпускать тёмных-притёмных квартир. Начинается жизнь весёлая и опасная. Не успевшие толком испугаться улицы по мановению палочки загорелись всеми цветами радуги, с шипением отступившей в сторону тени ничего не оставалось, кроме как горестно вздыхать и кидать из укрытия гневные взгляды в сторону победоносно подмигивающих ей фонарей... - Молодой господин, Госпожа велела проводить вас в Малый зал. – выкрал меня из мыслей сухой, скрипучий голос старого слуги, в очередной раз подкравшегося ко мне своими тайными, змеиными тропами, и в который раз доведшего меня почти до белого коленья.       Дрогнувшая от неожиданности рука смахнула с кончика пера набравшую массу чернильную каплю. Но не успел я и рта раскрыть в протестующем вскрике, как раскрывшийся чернильный капюшон заглотнул мною только что написанные буквы.       Тишина опустилась на сотворённую моим воображением поляну. Колышущаяся до сего момента Лунная трава, встала на дыбы, пронзив остриями стебельков в панике разошедшиеся в стороны облака. По традиции отскочил от меня старец, спасая свои стопы от участи набрать ненужных дыр. Виртуозно избежав пытающиеся его схватить ветки бурно набравших рост кустов, корней, повсеместно проткнувших когда-то бывшую идеальной красоты поляну, мягко приземлился старый пакостник на не могущий наказать потоптавшегося по нему камень. Но для старого слуги слабенькие укольчики, поднимающиеся по его ногам вверх, стали пренеприятнейшим сюрпризом. И только выработанная столетиями выдержка не позволила Великому Ночному Карателю позорно вскрикнуть при виде заполонившей поляну армии разномастных ползучих тварей, уже успевших взять в плен его ноги. Последним штрихом стал упавший ему на голову пчелиный улей. Ещё никогда поцелуй природы не был так горяч, как в этот волшебный, полный чудес вечер.       Оставив своих прелестных созданий переваривать вконец доконавшего меня слугу, отправился утолять внезапно напомнивший о себе аппетит. Да и маменька ждёт как никак, а её злить мне ой как не хочется. Ой...       А тем временем, глубоко под землёй, в катакомбах сего замечательного города и начинает брать начало наша история. В тёмном, видящем свет дневной лишь в момент своего рождения коридоре медленно плелась сгорбившаяся фигура. Полы старого, не предоставляющего возможности определить цвет плаща елозили по полу, собирая накопившуюся за тысячелетия пыль. Но вторженцу в царство темноты сие, вестимо, не доставляло каких либо неудобств, сомнительно, что вообще что-то способно вырвать почтенного старца из лап пленивших его навеки вечные дум. Об невооруженным глазом видимую ауру отрицания разбивалось всё, чем может только похвастаться коридор, будь то скребки крысиных лапок, или же стрекот на повышенных тонах ведущих дележку территорий ночных мышей.       До скорых пор остаётся непонятной цель бредущего во тьме. Но именно что до скорых, ибо с трудом, но всё же удаётся разглядеть очертания идущей навстречу старцу развилки. Причем правый коридор был несравненно светлей своего отдалившегося собрата. Легкий, аквамаринового цвета парок стелился вдоль сырых стен, создавая мистически-опасный антураж для всяк сюда входящего. Тем странней наблюдать, как всё та же сгорбленная и невозмутимая фигура скрывается в зеве морской пучины.       Гостеприимная прихожая вывела старца в огромную, естественного происхождения купель. Выдолбленные в породе ступеньки бежали прямиком к берегам идеально круглого озера. Свисающие сверху сталактиты и сталагмиты подобно рыцарским копьям нацелены на, не приведи Алгорн, будущих врагов, решивших вторгнуться в святая святых некогда великой расы. Завораживающая картина, полная одиночества и ... надежды.       Зеркальная гладь озера открывала взгляду вид на находящийся на дне подобно куколке кристаллик. Неиссякаемый источник кормил лишенное матери Наследие, отдавал всего себя, чтобы свет вновь увидел своё потерянное на века дитя. С каким же нетерпением ждёт этого воющий в агонии мир. Представить больно...       Оставившая на месте глазниц пустые впадины красота лишила нас всякой возможности наблюдать за дальнейшим. Купель свято хранит свои секреты, но... это того стоило. И пока мы слепо озирались в надежде отыскать выход, старец уже спустился к источнику. Опустился на колени и, занеся костлявую руку над водной гладью, коснулся кончиками пальцев дрогнувшей под давлением пелены. Светящиеся холодные струйки рванули сквозь сотворённый пролом наружу, вмиг спеленав худосочную конечность. Странная улыбка посетила замороженные временем уста старца. И совсем неожиданными оказались вырвавшиеся из засохшей глотки слова: - Скоро. Совсем скоро ты пробудишься, и весь мир познает ту боль, на существование с которой они обрекли меня.       Разорвав контакт с озером, старец развернулся и ушел той же дорогой, коей сюда и пришёл. И на миг могло показаться, что спина удаляющейся фигуры странным образом подёргивалась, словно в данный момент старец вёл внутреннюю борьбу с вторгнувшимся с неясными целями смехом. Но... показалось.