Спустя сорок лет

      Обещаю, что когда-нибудь я перестану быть твоей тенью, которую так яро пытаются поймать и уничтожить твои родители.       Когда-то ты спутал меня с омегой, почувствовал мой скрытый запах, сошёл с ума, не смог вовремя остановиться, и теперь мы связаны. Нет, не навсегда, ведь беты быстро умирают, и скоро я тебя оставлю, растворившись сигаретным дымом в холодном воздухе. Я уже готова к этому: завещание составлено, запасные ключи от моей маленькой квартиры всегда в кармане твоей куртки, письма отправлены по почте белоснежными птицами в разные уголки прогнившего мира. Остаётся считать года, затем месяца, недели, дни… Пока не останутся секунды. Шестьдесят. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. И так до нуля, чтобы на последнем мгновении спокойно улыбнуться и спрыгнуть из окна. Так было написано в моих документах давным-давно, выгравировано на моей книге жизни, зачёркнуто моё счастье. Три часа, сорок шесть минут, двадцать две секунды — отличное время, чтобы уйти из этого мира так же, как и появиться сорок лет назад. Да, правительство даёт нам время отравиться существованием, привыкнуть к хмурому небу и потеряться во тьме подворотней, чтобы мы почувствовали вкус настоящей свободы ещё сильнее.       Немудрено, что беты становятся эдаким мусором, получая кайф только от различных пакостей вам. Вы дольше живёте, вы имеете право на радость, на любовь, на способность всё исправить… Возможно, я бы возненавидела тебя, если бы не хороший нюх от папочки-омеги — твой запах просто сбил меня с ног, заставив в который раз влюбиться. Ты ведь знаешь мой характер, мою чувственность, мою женскую беспомощность и вечные страдания из-за любви. Я привязываюсь так же быстро, как меня отвергают альфы и беты, но я нахожу их по… Запаху, да. Пока не забываю, пытаясь побороть жар во всём теле. Раньше мне было интересно чувствовать по отношению к другим хоть что-то, сейчас любопытство сменилось усталостью и мучительным вопросом «опять?». Меня отвергали каждый раз, пока в магазине я чуть не налетела на тебя. Единственное, что я успела сделать перед тем, как начать задыхаться в твоих крепких мужских объятьях — вдохнуть, ощутив притягательный запах, и покорно приготовиться к начавшимся мучениям. Я ненавижу свою животную сущность, впрочем, ты такого же мнения о себе и своих инстинктах. Хотя, что нам природа? Беты не должны любить альф, а альфы не должны любить бет. Странно.       Наша встреча — моя глупая ошибка. Я не хотела, чтобы в восьмом классе новенький сел на последнюю парту третьего ряда, мечтательно улыбнувшись молчаливой бете и осторожно принюхиваясь. Я не хотела, чтобы он заговорил со мной в тот же день, будто случайно коснулся моих мягких волос и позволил задохнуться от красоты своих синих глаз. Я понимаю, переходный возраст творит чудеса, нежно ломает тела, разжигает желания и чувства, и ты, в отличие от меня, не можешь противостоять природе. О, не надо делать удивлённое лицо, я ощущала, как твоё сердце стучит быстрее, как только ты видишь меня, как становится невыносимо жарко, как инстинкты подавляют разум, а клыки удлиняются, чтобы ты мог поставить на шее свою неповторимую метку, прокусив бледную кожу до алой крови. Я видела, как ты готов был взорваться от любого моего движения, мимолётного, но в то же время изучающего взгляда, лёгкой улыбки в пустоту. Я не хотела менять себя, списывала твоё странное поведение на собственные страхи и пугающую усталость, отгораживалась от реальности, не замечая, как каждый день после уроков где-то недалеко скользил изящный силуэт. В какой-то момент ты перестал преследовать меня. Я до сих пор помню твоё дыхание на моей щеке, еле слышное рычание, руки, крепко сжимающие мои плечи. Ты не выдержал, сорвался, и я не смогла остановить тебя. Да и не хотела.       Моя жизнь изменилась? Конечно, только тебя я могу назвать настоящим другом. Ты рассказывал о своей жизни, а я ощущала пожирающий душу стыд, у меня не было в памяти таких интересных историй и мыслей, ведь всё, рано или поздно, зацикливалось на моей смерти. Я дышала будущим самоубийством, не замечая, как ты вытирал с моих щёк слёзы и нежно обнимал. Может быть, моё умиротворение заключается только в одной сценке: я думаю о том, больно ли умирать, продолжаю обратный отсчёт своих мгновений, пока ты касаешься меня, стараясь не прервать мои размышления. Сквозь пелену непонимания я чувствую каждой клеточкой кожи твою заботу, и тело начинает трястись, доводя тебя до паники и безумного шёпота. Мы не могли найти лекарство от моих постоянных истерик, прятались в тёмных закоулках, придумывали какие-то легенды психологу, к которому меня направили мои родители. Мы делили ложь пополам, мешая её с истиной, путаясь в нитях судьбы. И всё же ты нашёл этот неповторимый способ. Это открытие — тоже моя маленькая вина, о которой я уже не сожалею. Отдалась. Забыла. Привыкла. Сердце рассыпалось зеркальными осколками, когда твои губы настойчиво коснулись моих, буквально выдёргивая меня из хрупкого мирка во мне, заставляя подчиниться и вспомнить о реальности, где есть ты. Тебе было интересно наблюдать за моей реакцией. Теперь не только ты сходил с ума. С того дня я стала другой. Более резкой. Вспыльчивой. Любящей.       Я говорила тебе сотню раз, что тебе надо совсем немного подождать и забыть меня, воплотив все свои мечты с одним из омег на нашей параллели. Не могу поверить в присутствие моего запаха, от которого ты становишься диким зверем, у бет такого не бывает. Два-три года, наши одноклассники-омеги раскроют ранее спрятанную красоту всему миру, и ты не сможешь противостоять инстинктам. Но ты не слушал, распетая мои небрежные косички, обнимая настойчиво, будто боясь, что я убегу, продолжать целовать, сначала неумело, подстраиваясь под моё тело, вглядываясь в мои глаза, в которых, по твоим словам, можно было увидеть отражение звёзд. Ты чувствовал моё напряжение, мой извечный страх, который преследует меня во снах, старался уничтожить стену, что мешала мне довериться тебе до конца. Я же молчала, всё чаще заходясь истерическим криком, задавая тебе один и тот же вопрос: «Зачем?». Тебя нельзя назвать чересчур странным или избалованным, обвинить в том, что ты используешь хрупкую душу беты для своих плотских утех, чтобы потом просто бросить сломанной куклой. Ты мог с обидой думать, что я тебе не доверяю, но это чувство поглощало тебя недолго, хватало тебе увидеть, с каким ужасом я избегаю прикосновений своих знакомых, случайных прохожих, даже родителей, которые порой становятся мне чужими. Они сделали для меня всё: боролись за мою полноценную жизнь до последнего, но я попросила их прекратить. Я им благодарная, я их люблю. Впрочем, как и тебя.       Из солнечных дней первым на ум только понедельник — по мне так, самый тяжёлый из семи. Одиннадцатый класс, насколько я помню, когда омеги вернулись с летних каникул совершенно другими. Красивыми, нежными. Я заметила твой взгляд, неуверенный, удивлённый, непривычно жадный. Я могла почувствовать блаженство, ведь я освободилась от своей вины, я не буду портить тебя, портить жизнь другим!.. По крайней мере, я заставляла себя так думать. Я пытаюсь быть сильной. Ну… Тогда в туалете никого не было, и слёзы остались втайне между мной и тёплыми стенами небольшой комнатки. Надевала каждую перемену наушники, бегала от знакомых изменившихся лиц, засыпала на подоконниках, всей сущностью чувствуя, как ты проходишь мимо меня, направляясь к этим сукам, способным течь и доводить альф тем самым до полного подчинения. Хотелось продать себя на органы, сжечь все стихи, что я когда-то посвящала тебе, плюнуть в лицо улыбающимся красавцам, наконец, подойти, увидеть вновь твои затуманенные синие глаза и врезать, сломав тебе идеальный нос. Во мне проснулась настоящая обида за обман, который я посмела принять. Во мне бушевала настоящая ревность, грозящая разорвать этот никчёмный мир на мелкие кусочки. Во мне проснулась моя сущность. Сущность беты, которая никогда не сможет найти своё счастье.       Тогда я начала рисовать. Сделав все уроки, включив музыку в наушниках на полную громкость, выводила чёрные линии на бумаге, вкладывая в них все свои мысли. Так я прятала свою боль, шифруя слова, которые рвались наружу, чтобы никто не смог их прочитать. Как ни странно, это начало помогать, и я отвыкла от наших прогулок, от твоих поцелуев и улыбок. Я поставила перед собой цель забыть тебя навсегда, и вскоре ты перестал посещать мои сны, осталась лишь пустота и ноющее тело каждое утро — я засыпала на своих рисунках, творила до изнеможения, чтобы даже не коснуться своих проблем. В голове начинали прокручиваться песни, связанные с тобой, поэтому я начала их глушить стихами о природе и войне, вновь вспоминая строчки любви, наблюдая, как твоя рука нежно сживает руку Джейка. Не спорю, он очень красивый омега, добрый ко всем. Если честно, я была рада за вас, он очень хороший человек, друг моего детства, который прятал меня от своих родителей, но они узнали о бете и, назвав меня «плохой компанией», запретили общаться. А он… Слишком нежный, слишком послушный, чтобы им перечить. До сих пор в его глазах я вижу вину, хотя и простила давно. Я же бета, бесплодное ненужное существо, которому дано слишком мало времени, чтобы полюбить жизнь. Пытаюсь раствориться в чужих историях хрупкой тенью, чтобы никто не заметил, не заинтересовался. Не испортился.       Потом стало как-то всё равно, и года смывали с меня остатки хрупкости и комплексов. По крайней мере, жить стало легче, музыка в наушниках сменилась на более агрессивную, а старые вещи пришлось выкинуть, чтобы сменить гардероб и выглядеть старше своих лет. Конечно, изменить своему стилю и предпочтению достаточно легко, сорок лет же на существование дано, но вот перестроить свой организм оказалось куда сложнее. Галлюцинации в виде тебя, твоего дыхания на шее, твоих несуществующих признаний — всё кричало о том, что мне не удастся послать друга детства куда подальше и с головой окунуться в учёбу, робко отвечая одногруппникам на несложные вопросы и печатая по ночам конспекты за деньги, чтобы потом купить и машину, и квартиру своей призрачной мечты. Первые дни я только и делала, что стояла на балконе двенадцатого этажа, разглядывая облака или тучи на небе. Скорее всего, диагноз, поставленный при моём рождении, выбил напрочь боязнь к высоте. Подумать только, через десятки лет мне придётся встать в полный рост, задумчиво покачать головой и с неверием сделать шаг и провалиться в беспамятство. Очаровательно.       Мне слишком больно вспоминать моменты, когда я была с тобой. Слишком близко. Я не могу выбросить из головы тот день, что вновь заставил меня вспомнить о тебе и обречённо заткнуть проснувшуюся совесть. Помню открытую входную дверь, сильные руки на своей талии, чужое рычание и собственное тяжёлое дыхание. Моя квартира только-только потеряла твой запах и снова стала моим домом, как ты по-хозяйски заявился ко мне, чтобы сойти с ума не в одиночку, отомстить миру за всю несправедливость, что обрушилась на тебя, отомстить мне за мои странные мысли и мою недетскую обиду. Я могу с лёгкостью назвать место, куда ты меня поцеловал в первые секунды, чтобы я убрала руку от твоих податливых губ, как ты меня тащил до гостинной, чтобы кинуть на раскладной диван так сильно, что спина болела ещё несколько дней, сколько секунд рассматривал обнажённое, никем ранее не изученное тело, которое всем своим видом кричало тебе, что пора тебе одеться обратно и уйти нахуй из моей квартиры. По крайней мере, у меня был такой взгляд. Но нет же, мистер Альфа, тебе было невтерпёж испробовать лучшую подругу юношества, оставив многочисленные следы не только на коже, но и на иссохшейся от страданий душе. А я… А что я? Меня сковывал страх вперемешку с твоим неизменившимся запахом.       Именно в то мгновение мне помогла вечная апатия; она ласково потрепала меня по волосам, с недовольством и отвращением посмотрела, как ты ласкаешь мои затвердевшие соски, и села на диван напротив, отчего стало стыдно. Что я делала со своей жизнью?.. Точнее, что я делала с твоей жизнью? С этим ли человеком я общалась несколько лет назад? Поверь, судьба давно решила избавить тебя от меня и переменила нам вузы и места работы, впрыснула в мою голову новые мысли б окончании. Тем не менее, я не чувствовала ничего, когда ты резко входил в меня, глядя в мои глаза, стараясь завоевать не только тело, но и больное сердце. Не знаю, как я могла запомнить всё, разбить по секундам, желая обратить это блядство в пыль. Ведь ты не хотел оставаться более, быстро собрался и напоследок щёлкнул замком с противоположной стороны, уже забыв про осквернённую твоим членом и твоей меткой бету. Пришлось подниматься и на негнущихся ногах идти в душ, смывать твоё присутствие во мне, аккуратно собирая по крупицам нечувствительность, которая обвила мои запястье тонкой паутиной, и заворачиваться в мягкое полотенце, чтобы потом обдумать, что мне делать дальше.       Что мне делать дальше? Продолжать гнуть свою линию, только потом всё стало намного легче; твой прекрасный образ окончательно стёрся из моих сладких мечтаний, уступая место пониманию того, что ты обычный блядун, который позволил себе на следующий день сделать предложение своему омеге. И всё же я молчала, когда я получила приглашение на свадьбу, от которого я почему-то не могла отказаться. Рутина ворвалась в мою душу снова, позволяя заняться самокопанием и достигнутым одиночеством. Впервые за долгое время я весело кружилась по дому, когда выбрала платье на предстоящее торжество, одно из моих самых любимых, которое ты ни разу не видел. Оно не оголяло мои плечи, не было чересчур коротким или по-другому откровенным — просто чёрное платье, купленное каждой самодостаточной женщиной. Оставалось всего несколько дней, пока я выбирала подарок, а в последние минуты наспех делала мягко спадающие локоны и красилась у зеркала во весь рост. К твоему сожалению, изменилась я не ради тебя, даже не ради того, чтобы показать, что ты вскоре потеряешь навсегда.       Я ничего не говорила Джейку, но он понял всё, лишь окинув меня взглядом. Хах, я даже успела удивиться этому, ведь мы не общались достаточно долго, чтобы он успел выкинуть из своей головы мои привычки и повадки. Когда ты был пьян и блевал в туалете из-за алкоголя, омега вдруг заплакал на моём плече. Он слишком любил тебя, чтобы бросить, но не смог возненавидеть меня. Впервые за столько лет мы заговорили, оставив выпивку и сигареты на потом, заговорили, как старые друзья. Счастлив ли он? Да, счастлив до сих пор; но эта эйфория не настолько обычное чувство, чтобы заполнять им лёгкие. И он выливал на меня эмоции, чтобы я наконец обрела забывшийся покой и умиротворение. Тогда я и достала подарок на свадьбу, который искала сначала в своей квартире, а потом и в доме родителей, к которым я заезжала каждые выходные. От этого он вновь заплакал, переплёл наши похожие пальцы и вскоре обнял, позволив и мне пустить первую слезу. Наша совместная фотография, которую мы сделали втайне ото всех будучи маленькими; она была исполнением нашей мечты запечатлеть такую странную дружбу хоть где-то, сломать логику взрослых и стать свободными. Тебе я не подарила ничего.       Скорее всего, ты не помнишь, как твой супруг дал тебе в глаз, как ты вышел из туалета, но я со злорадством и радостью перематываю плёку обратно, к твоему выражению лица в тот шикарный момент. Вернуться в свою кроватьмне удалось только в три часа ночи, благо от выпивки я отказалась и поехала на своей машине. Уснула я мгновенно, вкусив настоящей жизни, которая полна других чувств, помимо скупого разочарования. Тебе никогда не понять, что значить умирать на протяжении сорока лет, с первых секунд заключая с правительством контракт на собственную судьбу, позволяя ему перечеркнуть все твои желания. После свадьбы ты вновь исчез, и я смогла проводить вечера на кухне, смотря старые фильмы или читая очередную антиутопию. Я даже отказалась от антидепрессантов, и сердце не беспокоило меня фантомными болями. Оказалось, вв моём теле жил страшный вирус, который носил твоё тупое имя и искусно пародировал твой прекрасный голос, являвшийся в моих самых любимых кошмарах. На тот момент оставалось всего… Года три? В последние мгновения время всегда становится чем-то второстепенным.       Ну что же? Буквально полгода назад твоя настоящая сущность вновь обрела контроль, нашла меня на другом краю города, где я, блять, пряталась от прошлого, чтобы изнасиловать мою душу, медленно начиная с кончиков вечно холодных пальцев. Мне оставалось всего ничего, разум был поломан до основания, и ты долго на меня смотрел, желая увидеть в глазах хоть какую-то искру. Входил уже осторожно, наблюдая за безэмоциональным лицом, за телом, что ничего не чувствовало и не отзывалось, слушая стук сердца, которое решительно игнорировало все твои действия. Ты смаковал моё имя, различные лестные слова, целовал в губы, в нос, в лоб, пытаясь восстановить во мне хоть что-то человеческое. Даже метку не поставил, не собрал свои вещи и не ушёл ночью. Ну и хер с тобой, ублюдок. Я спокойно встала и отправилась доделывать отчёты по работе, пока ты дремал в моей постели, а затем от скуки выбросила твою одежду с балкона. Оставила напоследок запасные ключи и рванула к Джейку, который выгнал тебя из дома, потому что ты изменил с его лучшим другом. Я даже обрадовалась, что у меня больше не было приятелей, которые могли оказаться последними мразями.       В ту ночь мы позволили друг другу выпить по бокалу дорогого вина, доесть вкусный салат (Джейк всегда отлично готовил) и без лишних слов сесть смотреть сериал. Омега обожал щекотать свои нервы и время от времени прижимался ко мне, пока я успокаивающе гладила его колени, а напоследок заткнула вопль поцелуем, на который он ответил с неожиданной страстью. Целовался он неумело и торопливо, отчего я поняла, что ты ничерта не удовлетворял его в постели так, как он хотел. Он всегда казался чем-то хрупким, но инстинкты, особенно течка, портят эту сладкую картину не менее сладких запахом, от которого ты решил сбежать ко мне. И получил по заслугам, потому что мои пальцы уже собирали смазку и заставляли твоего супруга стонать мне в губы, умоляя меня ещё сильнее растянуть его. Прости меня, Джейк, я воспользовалась твоими мокрыми снами, чтобы почувствовать себя понимающей бетой. Попроси моё прощение и ты, Джейк, ведь ты изменил своей судьбе, пусть и конченой твари, со мной.       Не представляю, как ты добрался до дома без одежды, но проснулась я уже от шума разгорающегося скандала, быстро выскочила из квартиры и долго смеялась на лестничной клетке, словно стараясь задохнуться от своей неправильности, которая позволила испортить не одну жизнь. Око за око, как говорится? Странно играть не только своими действиями, но и откровениями других, одним взглядом порождая нечто новое, неизведанное для меня. Возможно, именно тогда я испытала настоящее наслаждение от мести, будто смогла почувствовать возбуждение и оргазм от высококачественного секса.Твой запах быстро смешался с запахом твоего омеги, стёр с лица земли мои условия бытия, перевернул вновь всё в организме, напоследок расставив мои мысли по полочкам, заранее неправильно указав надписи к баночкам. Что же, я довольна, могу отправиться на покой и навсегда забыть об этой увлекательной истории продолжительностью сорок лет. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы сделать шаг и окунуться в истинное безумство, называемое альфами и омегами самоубийством. И что будет после этого? Я думаю, что-то не такое увлекательное и рейтинговое, как мои рассуждения вслух. Время испортило мой разум, позволив угаснуть подростковой любви и с радостью кайфовать от недетского изнасилования твоей души.       Дальше отсчёт пошёл куда быстрее, и я снова и снова впускала в своё духовное сердце тайны и сплетни, сочетая всё с работой и твоим отсутствием. Смерть, как оказалось, неизбежна, а для меня является спасением и единственным укрытием от собственных страхов, пусть они и померкли огоньками сигареты, которую держит очередной сотрудник офиса, весело разговаривая с кем-то в курилке. В последнее время я до ужаса полюбила сладости и постоянно выбрасывала в мусорную корзину разноцветные обёртки, покупала в ближайшем магазинчике очередную порцию конфет и неторопливо посасывала на кухне, допивая вкусный чай. Спустя неделю пришло неожиданное сравнение, доказавшее, что влипла я сильнее, чем думала. Тебя можно с удивлением назвать ириской, только она вечно застревала у меня в зубах, а ты никак не хочешь удаляться из моих мыслей. Или я не хочу удалять тебя? Пф, я уже давно запуталась, а ломать голову над этой загадкой слишком мучительно и безнадёжно, словно пытаться научить тебя вести себя нормально и вежливо в моём присутствии. Раньше я любила ириски, сейчас же я готова их вручить тебе лично в руки и снова отправить тебя в далёкий путь, контрольной точкой красиво написав слово «задница».       Когда-то ты спутал меня с омегой, почувствовал мой скрытый запах, сошёл с ума, не смог вовремя остановиться, и теперь я выбила эти дурацкие слова из своего тела. Беты быстро умирают, и скоро я тебя оставлю, растворившись ночным кошмаром в твоей старой жизни. Я уже готова к этому: завещание составлено, запасные ключи от моей маленькой квартиры всегда в кармане твоей куртки, письма отправлены по почте белоснежными птицами в разные уголки прогнившего мира. Остаётся считать года, затем месяца, недели, дни… Аха, хотя секунды уже подходят к концу. Пятьдесят девять. Совсем немного, и таймер превратится в огромный ноль, и я на последнем мгновении спокойно улыбнусь и спрыгну из окна, почувствовав свободу. Так было написано в моих документах давным-давно, выгравировано на моей книге жизни, зачёркнуты мои страдания. Три часа, сорок шесть минут, двадцать две секунды — отличное время, чтобы уйти из этого мира так же, как и появиться сорок лет назад. Ну что же, я довольна тем, что испоганила всё, до чего смогла дотянуться, чтобы тебе, суке, досталось всё то дерьмо, которое я разгребала из-за тебя ранее.       Немудрено, что беты становятся эдаким мусором, получая кайф только от различных пакостей вам. Вы дольше живёте, вы имеете право на радость, на любовь, на способность всё исправить… Стоп, я серьёзно говорила о возможности всё исправить? Смешно. Я бы возненавидела тебя, если бы не хороший нюх от папочки-омеги — твой запах просто сбил меня с ног, заставив в который раз влюбиться и переплести ненависть с этой отвратительной тайной. Ты ведь знал когда-то мой характер, мою чувственность, мою женскую беспомощность и вечные страдания из-за любви. Я привязывалась так быстро, что сейчас тянет блевать от этих воспоминаний, получала отказы, умирала снова и снова, оставаясь тупой и добродушной. Вдохнуть, ощутив притягательный запах, и покорно приготовиться к начавшимся мучениям… Было? Конечно было! Я ненавижу свою животную сущность, впрочем, ты такого же мнения о себе и своих инстинктах. Хотя, что нам природа? Беты не должны любить альф, а альфы не должны любить бет. Странно. Беты могут мстить за свою невезучесть, а альфы молча терпеть. Вот это справедливо.       Наша встреча — твоя глупая ошибка. Кто тянул полезть того тупицу к тихой бете, которая только перешла в восьмой класс? Я не хотела, чтобы он заговорил со мной в тот же день, будто случайно коснулся моих мягких волос и позволил задохнуться от красоты своих синих глаз. Я понимаю, переходный возраст творит чудеса, делая нас последними развратниками. О, не надо делать удивлённое лицо, я ощущала, как твоё сердце стучит быстрее, как только ты видишь меня, как становится невыносимо жарко, как инстинкты подавляют разум, а клыки удлиняются, чтобы ты мог поставить на шее свою неповторимую метку, которой я жаждала и боялась одновременно. Я видела, как ты готов был взорваться от любого моего движения, мимолётного, но в то же время изучающего взгляда. Я не хотела менять себя, но ты заставил превратиться в нечто более прекрасное и гнилое внутри, чтобы сломать всё то, что ты строил на протяжении долгих лет. В какой-то момент ты перестал преследовать меня. Я до сих пор помню твоё дыхание на моей щеке, еле слышное рычание, руки, крепко сжимающие мои плечи. Ты не выдержал, сорвался, и я не смогла остановить тебя. Да и не хотела.       Помнишь моё обещание? Теперь пообещай и ты. Перестань, сука, быть моей тенью, пугать меня в Бесконечной пустоте, которая стала мне домом после мгновенной смерти.