Семь грехов Квентина

Безынициативность. Не то что бы он любитель сидеть на жопе ровно, но перспектива ехать куда-то в глушь на три дня, "насладиться природой, подышать свежим воздухом и..." далее по списку, не очень радует. Вернее, не радует от слова "совсем". Вообще совсем никак не радует. Поэтому он вяло машет флажком и медленно сползает под стол, как только староста вспоминает о существовании Квентина и с маниакальным энтузиазмом впихивает какие-то там обязанности. Недоброжелательность. Когда Квентину говорят "доброе утро", он не отрываясь от конспектов показывает средние пальцы на обеих руках и желает навернуться с лестницы. Не то что бы он действительно не любил людей, но нет. Списать он не даст. Не в этой жизни и не на этой лекции. Ложь. Когда Квентина очередной раз спрашивают, куда делась его группа, он пожимает плечами и говорит, что, кажется, они ушли в кафе. Это при том, что пять минут назад сказал, что они засели в библиотеке, а десять минут назад - пошли в ветеринарную клинику, чтобы помочь Арчи забрать дога из стационара. Не то что бы ему доставляло удовольствие такое враньё, просто мало кто любит одни и те же вопросы несколько раз подряд. Своеволие. Когда брат говорит не хлопать дверью, Квентин намеренно ее толкает так, что та чуть не открывается в противоположную сторону, захватив с собой смачный кусок косяка. С потолка летит штукатурка, а белая пыль еще долго кружится в воздухе, изображая нечто среднее между вальсом, полькой и чарльстоном. Не то что бы Квентин был маленькой истеричной принцессой, но хлопнуть дверью в свою собственную комнату он имеет право. Тем более, что сам эту дурацкую дверь и ставил. Вместе с не менее дурацким косяком, который, вообще-то, отнюдь не на соплях держится. Равнодушие. Когда Дороти говорит, что у нее умерла любимая канарейка по имени "Пегги", Квентин вяло пожимает плечами, глядя в экран телефона, где идет мультфильм про ламу-императора. "Сыграл в ящик и ладно, - говорит персонаж на экране. - Траур окончен". Не то что бы Квентин совсем не сочувствовал, но учитывая недавнюю утечку газа в доме, смерть канарейки не кажется удивительной. Сквернословие. Нет, Квентин не матерится как сапожник... Обычно не матерится. Не тогда, когда летит с лестницы и больно ударяется копчиком. И даже не тогда, когда не может выйти из автобуса на нужной остановке из-за давки. Квентин воспитанный мальчик. Но когда очередной раз за день, на огромный синяк на правой ступне, прилетает что-то весом более ста грамм и приземляется как положено предметам не отягощенным тормозами, сложно не сквернословить. Очень сложно. Сострадание. Когда Квентин видит котенка, ободранного, с рассеченной мордой и заплывшим глазом, в подворотне между улицами Котельной и Северной, он смеётся. Бескрайнее небо затянуто тяжелыми тучами, а он забыл зонт дома. Ну как забыл... Оставил его сестре, которой нужнее. Идет дождь, больше похожий на тропический, чем на привычную городскую морось. Квентин подбирает котенка, прячет его под черную кожаную куртку, потому что "хуже уже не будет", и идет в единственную знакомую ветеринарку. Чтобы оставить котенка там. Чтобы выложить за его лечение сумму, которую хотел спустить на ноутбук. Чтобы вернуться за этим несчастным котенком через неделю. Или две. Или когда закончится лечение. Не то что бы Квентин так любил животных, но... Но у Дороти умерла канарейка, а мяукающий хищник лучше, чем грызун-обжора.