Конфеты, пирожные и сласти всевозможные

Никто в здравом уме не пошёл бы на такое, особенно сейчас, в такое беспокойное время. Но ведь это началось давным-давно, когда никто даже о войне и не думал. Тогда он вдыхал аромат бабушкиного штруделя, снова и снова слушал её рассказы о булочной — об их собственной булочной – и смотрел в её глаза, сверкавшие от счастья, словно рождественская ёлка. Он часто готовил по её рецептам, и особенно ему удавались апельсиновые пончики. Да и круассаны и яблочные пироги выходили замечательными. Он не особо любил пироги, но его вкусы значения совсем не имели. Важно было, что Якоб помнил бабушку и её улыбку, когда он за обе щёки уплетал её выпечку. Было очень важно, что тогда она была счастлива. И пока он не взял парня к себе, он не знал, что значит делать других счастливыми. Сперва он был очень застенчив и тощ как жердь. Глядя на такого сразу скажешь, что он сирота, да и был таким хрупким, недокормленным. В разговоре он запинался, а ещё сильно горбился, словно пытался сделаться ещё мельче и незаметнее. Наверное, он и пришёл к нему просто потому, что был голоден — урчание в животе недвусмысленно намекало на это — но Якоб точно знал: кто пончик в день съедает, тот улыбки не теряет. Несчастный вид юноши не давал ему покоя. В конце концов он подписал бумаги, которые еле-еле смог осилить до конца, и вуаля! — скоро он узнал, что Криденс может проглотить много больше, чем способен как следует прожевать. Криденс. Что ж, бабушка тоже всегда наказывала ему верить (в частности в осуществление её мечты о кондитерской, но это уже мелочи, пустяки). Он часто думал, что это всего лишь совпадение: кто сознательно назовёт мальчика именем вера, особенно когда его мир рушился просто на глазах? Просто чудо, что тогда он решился приютить Криденса, забрав к себе в дом из-под проливного дождя. А вместе с ним и тяжеленный чемодан, полный серебряных скорлупок. И откуда он с самого начала знал, что мальчика зовут Криденс? Якоб только пожимал плечами. Пухлыми руками он подталкивал парня сесть на стул, поближе к теплу, и даже не задумывался, что на его лице играла тёплая улыбка. Голова была занята рецептом: вот яйца и мука, стакан кефира, полная ложка сахара да щепотка корицы. Криденс горстями пихал в рот печенье и думал, что лучшего обеда в жизни у него не бывало. И тогда Якоб всё понял. Осознал, зачем ему вообще открывать булочную. Это было лучшее, что он мог подарить целому миру, работягам с консервного завода, всем несчастным, Криденсу; подарить нечто много важнее, чем просто свежеиспечённый, пахнущий яблоками штрудель. У Якоба Ковальски была мечта, а Криденс просто помог ему в неё поверить. Ньют Скамандер дотронулся до Маховика времени на шее, наблюдая за парящим Фрэнком. Над городом шёл проливной дождь из Зелья Забвения. В Америке действуют совершенно другие законы, и волшебникам нельзя общаться с не-магами, а значит, он вот-вот потеряет своего друга, потому что тот начисто забудет о Ньюте. Он теребил Маховик, раздумывая, мог бы он сделать как-то иначе, сделать будущее лучше для своего товарища-магла, для Обскура, для всех. Ньют любил счастливые концы. Иногда Ньют возвращался мыслями в далёкий тысяча девятьсот двадцать шестой. Он частенько стоял напротив булочной Ковальски, смотрел на соблазнительные сласти, на длинную очередь. Сквозь витрину, за fondant au chocolat, он видел Криденса; поверх формы юноши был завязан фартук, а на щеках белел тонкий слой муки. Он выкладывал на прилавок коробки с сахарным печеньем, а за кассой стоял широко улыбавшийся Якоб. Волшебник ждал захода солнца, когда посетители иссякали и лавку покидали два припозднившихся покупателя. И тогда он думал, что это и есть счастливый конец: Якоб крепко обнимал своего приёмного сына, наваливаясь на него всем своим тучным телом. Криденс хмурился и тяжело дышал, но окрик ну обними своего старика, мальчик! вызывал у него искренний смех, и парень обхватывал Якоба длинными руками. Зелье Забвения стёрло из памяти Якоба все воспоминания о магии, но вот о Криденсе Ньют даже и не задумывался. Скамандер как раз собирался купить билет в Аризону, чтобы вернуть Фрэнка домой. Никто в здравом уме так не сделал бы, но ведь кто-то же должен помогать этим чудесным, погибающим животным. Ньют отвернулся и скрылся в толпе. Он так и не заметил робкую улыбку на лице Криденса.