shadow of white rose.

Просторный зал с мраморными колонами освещали тяжелые золотые люстры, хрустальные бусинки которых радужно отблескивали под лучами света от плавящихся свечей, по которым стекали горячие капельки воска. Стены, украшенные позолоченными узорами, пестрили переливами разнообразных оттенков. Скульптурные балконы буквально утопали в белых цветах, создавая атмосферу таинства и радостного волнения. Приглашенные, разодетые в свои лучшие выходные наряды, с затаенным дыханием наблюдали за главной лестницей, боясь моргнуть и упустить главное из виду. Тишину нарушила легкая струящаяся мелодия скрипки, оповещающая о начале торжества. Когда все завидели издалека хрупкую фигуру невесты, по залу прокатилась волна тихого перешептывания. С каждым движением девушки пышная юбка отдавала легким шорохом по залу. Невеста плыла грациозным лебедем навстречу будущему супругу, расправляя крылья. Пак Чимин, сидящий за одним из столов, завороженными глазами разглядывал свою сестру, что была сегодня невероятно красива, и так и излучала потоки искреннего счастья. Парень был рад, что она нашла себе достойную пару среди множества претендентов на ее сердце: такого же доброго, чуткого и заботливого — прямо как она сама, и что, вместе пройдя тернистый путь к своему счастью, они наконец обрели его сегодня в этом зале для бракосочетаний. Хотя в то же время Паку было немного грустно от того, что его маленькая сестренка, о которой он так пекся в детстве, каждое утро заплетая ей в школу косички, совсем выросла. Но в любом случае Чимин был счастлив, потому что она тоже была счастлива. На торжество созвали всех дальних и близких родственников, хороших друзей, несмотря на то, что сами молодожены не хотели пышной церемонии, не нуждались в том, чтобы бросить пыль в глаза остальным. На этом настояли родители, которые практически все организовали сами в лучшем виде. Жених, невероятно обаятельный брюнет в классическом черном костюме одарил свою избранницу теплой улыбкой, беря ее под руку, в то время, как все следили за ними с восхищением и легким придыханием. — Ты ведь понимаешь, что теперь твой черед? — тихо вымолвила мать Чимина, не отрывая взгляда от молодоженов, что произносили свадебные клятвы. С ее стороны это прозвучало довольно грубым и холодным тоном. Женщина знала, что Пака цепляют за живое разговоры на эту тему и будто бы специально его этим дразнила. Казалось, всем в семействе хотелось как можно скорее избавиться от своих детей, переженив их с наследниками из богатых семей. Сестре Чимина, Аре, в этом сильно повезло, так как это была любовь с первого взгляда, но парень был против заключений брака по договору. Лишь Аре поддерживала брата, уверяя его в том, что еще ничего не потеряно. — Мама, не начинай, прошу. Только не сейчас, — с лица Пака испарилась улыбка, не оставляя и следа после себя. Вот почему слова имеют такую власть над нами? Всего одна фраза убила все прекрасное настроение блондина и пробудила в его груди волну ярости. Всю оставшуюся церемонию Пак не мог спокойно сидеть на месте. Его бегающие глаза говорили о растерянности. Парень хотел сбежать отсюда как можно скорее, спрятаться ото всех, кто хоть как-либо причинял ему дискомфорт. Поэтому, когда все кинулись поздравлять новоявленных супругов, накинувшись на них с объятиями и поцелуями, Чимин уловил момент, чтобы незаметно покинуть помещение. Он надеялся, что сестра, полностью погруженная в свадебные хлопоты, не заметит его ухода, так что Пак улизнул на улицу, оставив массивную дверь из красного дуба чуть приоткрытой. Пока изнутри слышался мелодичный смех, аплодисменты и то, как бутылки шампанского открывались с громкими хлопками, парень жадно вдыхал холодный воздух, пытаясь хоть немного освежиться. По безграничному небесному полотну неизвестный художник пальцами размазывал краски, смешивая оттенки серого и сгущая тучи над городом. Первые капли моросящего дождя смачивали блондинистые пряди, сплетая мелкие бриллиантовые росинки в тончайшую паутинку. Черный, подчеркивающий фигуру пиджак покрылся темными пятнышками, оставленными дождем. Поэтому, как бы ему не хотелось, Паку пришлось вернуться внутрь. Гости стайками рассыпались по залу и, весело хохоча, занимали свои места за столиками с угощениями. На столах поблескивали своей прозрачностью хрустальные фужеры, по которым разливалось игристое шампанское. Воздушные пузырьки всклочивали пену в сосуде, заставляя ту подниматься через верх и неаккуратно стекать по бокалу. Стойки для десертов пестрили множественным выбором из бисквитных пирожных, пропитанными заварным кремом, политыми шоколадной глазурью, присыпанными сахарной пудрой, покрытыми различными фруктами и лесными ягодами, что были выложены на кружевной бумаге. Над сладостями тяжелыми гроздями из бутоньерок спадали пушистые белые цветы, щекоча лепесточками белоснежные салфетки. Чимин проходил мимо всего этого с аккуратностью, стараясь не попадаться на глаза своей матери и контактировать с ней как можно меньше, иначе очередная беседа превратиться в нотации по поводу устройства его личной жизни. Пак растворился среди толпы, что с восхищенными возгласами обступила юного парня, что так виртуозно играл на рояле. Его щеки пылали легким румянцем, что на несколько тонов были ярче бледной, почти сахарной кожи без единого изъяна. Брюнет прикрывал свои карие глаза, сосредоточено вслушиваясь в собственную мелодию, которой он проникся до дрожи внутри, и наслаждаясь тем, что занимается своим любимым делом. Юнги — так звали парня — подрабатывал своей игрой на фортепиано на подобных мероприятиях. Молодой пианист затрагивал сердца своими мелодиями и пользовался большим спросом среди влиятельных персон. Но, в основном, парень отказывался от заказов, объясняя это тем, что он верен только семье Пак. Но и у этой верности были свои причины. И имя им — Пак Чимин. У Юнги, который среди своих слушателей заметил очертания фигуры блондина, отлегло от сердца, и под аплодисменты зрителей он сменил композицию на более легкую и романтичную. Брюнет не мог сосредоточиться на клавишах, с глупой улыбкой оглядываясь на блондина, от которого разило свежестью с улицы. Познакомились парни на одном из официальных приемов, когда Чимин точно так же, как и сейчас, внимал каждой ноте, что вылетала из-под тонких музыкальных пальцев Юнги, нажимающих на клавиши. Мин же, в свою очередь, был очарован ангельской внешностью своего слушателя: тонкими очертаниями лица, розовыми пухлыми губами и глазами, в которых будто сами звезды отражались. Парень с еще пущим рвением начал стараться, чтобы произвести приятное впечатление. Глядя на Пака, Юнги заскользил худыми пальцами по холодному фортепиано. Мелодия сама начала складываться в его голове, ведь он вкладывал в нее всего себя. Щеки парня раскрывали весь жар, что пылал внутри, когда он смотрел на посвященную ему улыбку напротив. По окончанию выступления, Чимин поддержал Юнги громкими аплодисментами, привлекая внимание к молодому музыканту. Именно этот день стал дебютным для юного таланта. Мин был благодарен за такое признание, да и парни с тех пор стали неразлучны. Вот только мало кто знал об этом. Вот и сейчас, засмотревшись на выступление, Чимин и не заметил, как со спины к нему подошла его мать и отозвала на минутку в сторону. Напряженное выражение лица Пака заставило брюнета забеспокоиться о младшем. — Милый, я надеюсь, ты позавтракаешь завтра вместе с нами с отцом? — спросила женщина, поправляя воротничок белоснежной рубашки парня. Блондин с легким недоверием перевел взгляд на Пака-старшего, что стоял неподалеку и смотрел на сына с укоризненным взглядом типа «только попробуй не согласиться». Да он и не думал об отказе. Прежнюю раздраженность на родителей будто бы рукой сняло. — Хорошо, — согласился парень. Он привык, что родители всегда рано уезжают на работу, много времени проводят в разъездах, поэтому он всегда завтракал в одиночестве. А теперь его семья вновь воссоединится, и это не могло не радовать. Когда у Юнги был перерыв, они с Чимином отдалились от всех в пустующую комнату, так как их встречи могли проходить только в тайной обстановке. Младший поделился своей радостной новостью, чем успокоил Мина. — Я так рад за тебя, — вторил брюнет со светящимися глазами. Его фарфоровая кожа при освещении в этой комнате выглядела еще более идеальной, а изгиб губ настолько утонченным, что так и манил быть утянутым в сладкий поцелуй, от которого Юнги просто не мог отказаться. Пульс отчетливо отдавался в обоих телах, вознося влюбленные сердца к небесам. — Придет момент, когда нам не придется больше прятаться, — пообещал младший.

***

Чимин проснулся еще до рассвета, так как был взволнован предстоящим совместным завтраком с родителями за такое долгое время. Несмотря на то, что он проворочался в кровати практически всю ночь и долго не мог заснуть, парень чувствовал себя бодрым и посвежевшим. Облачившись в нежно-голубую рубашку и черные брюки и уложив свои непослушные светлые волосы, Пак спустился в столовую, где уже происходили последние приготовления. Госпожа Пак с самого раннего утра суетилась на кухне, из которой на весь дом доносились необъятные ароматы специй. Женщина в приподнятом настроении поприветствовала сына, пожелав ему доброго утра, и с радостью приняла его предложение помочь. Парень старательно взялся нарезать фрукты дольками для украшения только испеченного шоколадного торта, так излюбленного им с детства. Чимин чувствовал себя таким счастливым, ведь это утро действительно задавало благоприятный тон. Он будто снова вернулся в прошлое, где был радостным и солнечным ребенком, и сейчас просто сиял своей улыбкой на всю комнату, освещая ее лучше всякого солнца. Когда с готовкой было почти закончено, мать дала сыну новое задание. — Чимин-и, достань, пожалуйста, из верхнего шкафчика пять штук тех красивых тарелок, что нам подарили с отцом на годовщину, — с неизменной веселостью произнесла она. — Пять? Сестра с мужем должны прийти? — Нет, я пригласила к нам госпожу Кан со своей дочерью. Казалось, все хорошее настроение Чимина испарилось, оставив неприятный осадок на душе. «Действительно, как я мог подумать, что это будет обычный семейный завтрак? Только для нас троих». Пак редко виделся со своими родителями, что были в постоянных разъездах, и он действительно скучал по ним и тем дням, когда они проводили время только втроем, как настоящая семья. Парень так ждал сегодняшнего утра, а в итоге все снова идет не по плану. И вот он ставит тарелки и столовые приборы на сливочно-персиковую скатерть с мелкими цветочными узорами в ожидании приглашенных гостей, с которыми по сути был мало знаком, лишь видел пару раз на каких-то праздниках. Трель дверного звонка раздалась по всему дому, оповещая хозяев о пришедших. Госпожа Пак сразу же отправилась радушно встречать гостей и стала поспешно провожать их к столу, заставленному фруктами. Звонкие голоса, раздающиеся в прихожей, стали громче и отчетливее с приближением приглашенных дам в столовую. Чимин с немного вымученной улыбкой на лице подался вместе с отцом навстречу, приветствуя госпожу Кан, что первой зашла в комнату, а следом и ее дочь, юную Хоа. Госпожа была женщиной средних лет, всегда опрятная, ухоженная и имела отменный вкус в одежде. С дочерью у них была невероятная схожесть: каштановые волнистые волосы, спадающие чуть выше плеч, карие с золотистым оттенком глаза и утонченный тип фигуры. Но вот только характерами они отличались еще как. Если мать была спокойной и добродушной женщиной, то Хоа всегда добивалась чего хотела, идя напролом и не считаясь ни с чьими чувствами. Когда гостьи заняли свои места, приняв ухаживания со стороны господина Пака, началась оживленная беседа родителей с матерью девушки, начиная с каких-то мелочей и снова переходя на тему работы. Тем временем, Пак-младший неловко себя чувствовал под пристальными и изучающими взглядами, что бросала на него девушка. Парень практически не участвовал в разговоре и лишь прятал глаза, чтобы не сталкиваться с Хоа. Несмотря на внешнюю привлекательность девушки, ее характер — вся внутренняя холодность и высокомерие во взгляде — действовали отталкивающе на Чимина, а ее нарядное платье, так обильно расшитое жемчужинками и мелким бисером, которые блестели, резало парню глаза. Постепенно улетучивался весь аппетит Пака, который лишь только и делал, что разрезал вилкой блинчики, по которым растекался таявший пломбир и, смотря на нарастающую молочную лужицу, с легкой улыбкой вспоминал, что это любимое мороженое Юнги. Теперь Чимину еще больше хотелось сбежать отсюда поскорее, найти Мина и броситься к нему в объятия. Но, будто прочитав мысли парня, мать остановила его, выудив из глубоких мечтаний. — Ох, что это мы все о своем? Совсем детей заставили заскучать. Хоа, я слышала, ты недавно окончила университет. Какие у тебя дальнейшие планы? Глаза девушки засверкали наигранным интересом, и она принялась весело щебетать. Тем временем, Чимин пользовался моментом, что никто не обращает на него внимания и в душе радовался тому, что он наконец избавился от назойливых взглядов Хоа. Парень абсолютно не вслушивался в разговор и спокойно пил чай. На данный момент его больше волновало то, что его напиток был несладким, чем то, какие по счету дизайнерские курсы закончила шатенка. Поэтому Пак потянулся за сахарницей, и, набрав полную ложечку, стал подносить ее к чашке, придерживая снизу ладонью. — Чимин-и, тебе стоит послушать, что говорит твоя будущая жена, — произнесла госпожа Пак. Хрустальные бусинки просыпались мимо фарфоровой чашки на скатерть от дрогнувшей руки парня. — Сынок, ну как можно так неаккуратно? — спохватилась госпожа Пак, натыкаясь на обозленное выражение лица Чимина. — Ты сейчас серьезно? — только и смог вымолвить парень хриплым голосом. — Стали бы мы затевать этот завтрак, если бы это не было серьезно, — проговаривала женщина. Она абсолютно не видела ничего плохого в этой ситуации. К тому же, Хоа, по ее мнению, была очень хорошей девушкой. — Сколько раз вам говорить не вмешиваться в мою жизнь? — серебряная чайная ложечка с глухим стуком ударилась о стол. В сопровождении тишины парень покинул дом, хлопнув за собой дверью. — Не беспокойтесь, он остынет. Все же, нужно было подготовить его к этому, — начала оправдываться перед гостьями госпожа Пак, заверяя, что повлияет на сына. Чимин был зол, невероятно зол. Сжимая свои кулачки от злости, он все больше ускорял шаги, идя, куда глаза глядят. Ведь ему теперь и некуда было идти: вернуться домой он не мог, а Юнги он теперь просто не мог смотреть в глаза. Поэтому, остановившись у берега реки, чтобы восстановить дыхание, Пак уселся прямо на песок, закрыв лицо руками. Именно здесь под приливы волн ему легче дышалось, мысли понемногу освежались, а затуманенный взгляд мигом прояснился, когда он увидел рядом Мина. Тот будто из-под земли здесь появился и сейчас улыбался ему своей лучезарной улыбкой. Вот только Чимину не до улыбок, он чувствовал предательство за собой. Смущенно опустив взгляд в пол, Пак почувствовал руки, что оплетали его талию, от чего он невольно вздрогнул. — Неужели ты не рад меня видеть? — в голосе Мина чувствовалась легкая обида. — Э-э… нет, что ты… — блондин лепетал, пытаясь собрать слова в более внятное предложение. — Тшш… — оборвал его брюнет. — Не беспокойся, тебе не придется ничего объяснять. Я уже обо всем знаю. — Что? Откуда? — вопил Пак, вскочив на ноги. Парень пытался понять реакцию Юнги, но на лице того не читалось не единой эмоции. Чимин удивлялся этому вечному спокойствию. — Ты должен согласиться. Так будет лучше для тебя, — произнес брюнет, не глядя на Пака. — Как ты можешь так говорить? — такие слова не укладывались у младшего в голове. — Мне будет лучше, если я буду с тобой. — Нет, Чимин-и, посмотри на это с другой стороны. Я не могу ничего дать тебе. — Ты даешь мне любовь, разве этого мало? — Пак взял Юнги за руку и крепко вцепился в нее своими пальчиками, увешанными множеством серебряных колечек. Глаза парня поблескивали, будто он сейчас заплачет. — Неужели ты так просто от меня откажешься? Помолчав с мгновение, Юнги вспылил, решив выказать наружу ту бурю, что происходила внутри него. — Знаешь, мне тоже нелегко это дается. Я так злился поначалу, что будто бы весь мир против нас идет, но потом я понял, что злиться должен только на себя. Пак Чимин, — такая официальность в тоне не предвещала ничего хорошего, — ты заслуживаешь лучшего, достойней пары, чем я. Твои родители абсолютно правы. Мы все хотим только счастья для тебя. Прошу тебя, сделай, как они хотят. Хотя бы ради меня, — Мин отцепил от себя руку Чимина и, поправив парню выбившуюся из челки прядь, зашагал прочь. Глаза Пака застелило туманом из-за заполнявших их хрустальных слезинок, которые он так отчаянно пытался в себе подавить. — Почему ты сам все рушишь? — тихо промолвил блондин вслед удаляющемуся силуэту. «Я не хочу, но должен», — ответил про себя Юнги.

***

Госпожа Пак взволнованным взглядом скользила по залу в поисках сына. Еще большей нервозности ей доставляла Хоа, что истерила из-за пропажи жениха. Лицо девушки залилось краской, а сама она теребила несчастный букет из белых роз, шагая по коридору взад-вперёд. Она неустанно причитала и проклинала будущего мужа за его неорганизованность и просто бесчеловечную непунктуальность. Вся эта злость вымещалась на всех, кто только попадался шатенке под руку. Даже весь обслуживающий персонал, собранный под крылом девушки, стоял неподалеку: кто с сочувствующими взглядами, кто с осуждающими, а кто с безразличием — но все одинаково боялись и слово вымолвить, чтобы не попасть под новую волну истерии. Юнги также был приглашен на свадьбу в качестве музыканта, поэтому он сидел за белым роялем, украшенным вырезанными узорами, в ожидании знака о начале торжества. В груди парня разливалось волнение, что отдавало дрожью по телу. Брюнет пытался совладать с собой, чтобы не показывать свои дрожащие руки, которые вряд ли вообще попадут по клавишам. Он знал о привычке Чимина опаздывать, но его предчувствия твердили ему другое. — Как можно опаздывать на собственную свадьбу? — закипала от злости Хоа, в сотый раз набирая номер Пака на телефоне. Подружки невесты, разодетые, словно куклы Барби в одинаковые платья с розовым оттенком, окружили девушку и успокаивали, вытирая ей проступающие слезинки, чтобы не испортить макияж. «Он не придет, не придет», — твердил Мин про себя. Он вспоминал последний разговор с Паком на пляже и надеялся, что Чимин ему не поверил, и что торжество не состоится. Блондин был тем еще упрямцем, который все делал по-своему и вряд ли он стал бы себя насиловать узами брака по договоренности. Но человек, которого довели до полного отчаяния, может быть жутко непредсказуем. И Юнги был последней каплей, из-за которой сосуд переполнился, и вода перешла через край. Парень чувствовал вину на себе за то, что, как тогда он думал, все делает правильно, отпуская, и даже отталкивая Чимина. А теперь его лишь гложут мысли о том, как все исправить и подпустит ли его после всего к себе Пак.

***

Последние минуты заката солнца окрашивали небо в весь спектр оттенков малинового цвета, рисуя рваные полосы и различные причудливые узоры. Прохладный ветер скользил по верхушкам деревьев, трепал веточки, в то время, как город постепенно затягивало легкими сумерками. Чимин, облаченный в черный костюм, в верхнем карманчике пиджака которого величественно восседала белая роза, был полностью погружен в свои мысли. Находясь в беседке у реки, он чувствовал себя не таким угнетенным, к тому же он прекрасно знал, что здесь его никто не найдет и не потревожит. По крайней мере, он так думал, пока не заметил приближающуюся фигуру через пелену шелкового балдахина, что служило укрытием для беседки. Пак абсолютно не знал, как реагировать на приход Юнги. Состояние души блондина сейчас было больше похоже на шторм, бушующий в чашке: радость, печаль, злость — все смешалось в одночасье. — Почему ты здесь? Ты ведь должен оставаться в зале с гостями, — обеспокоенно проговорил Пак, зная, что если мать заметит отсутствие музыканта, влетит по самое не хочу. — Все уже разошлись, церемония сорвана, — робко проговорил Мин, подходя ближе. — А-а, неужели невеста сбежала? — засияла улыбка на лице Чимина. — Да нет, просто жених не пришел, — ответил Юнги, и парни разразились смехом. — Так и знал, что застану тебя здесь, — продолжил старший после неловкой минуты тишины. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — Пак облокотился на кованные перила, устремляя взгляд на реку, что блестела под светом первых звезд. — Это не так уж и сложно. Когда тебе грустно, ты всегда идешь к реке, — в воздухе вновь повисло молчание. — Мне становится лучше с каждым твоим приходом. Я рад, что ты здесь, — младший потянулся к брюнету, прижимаясь к его нежным губам и прикрывая свои глаза густым покровом черных ресничек. Юнги, отвечая на поцелуй, обвил талию младшего руками, сплетая свои пальцы в замок. Он благодарил небеса за то, что Чимин не злился на него за ту сказанную глупость. Они стояли посреди беседки, с самой глубокой нежностью смотря друг другу в глаза, пока неугомонный ветер подхватывал полы балдахина, развевал их, заполоняя весь павильон, будто играя с ними. Пелена шифоновой ткани гладила Юнги по голове, на что блондин только сказал: — Я думаю, тебе определенно пошла бы фата. Тогда по беседке вновь раздалась волна смеха обоих ребят. Смущенный Юнги, смеясь, отмахивался от младшего, но он был так рад находиться в его объятиях, так тепло было у него на душе. — Сбежим вместе? — робко спросил Чимин. — Сбежим, — с улыбкой ответил Мин, все крепче прижимаясь к любимому. В пустующем зале плавились длинные восковые свечи под невесомостью опаляющих огней, от горячего дыхания которых увядали белые розы, что так и не стали частью соединения сердец. Зеркала в золоченых рамах, украшенных завитками и вензелями, не стали свидетелями радостных лиц, что светились от счастья, а были убережены от большой судьбоносной ошибки.