Chocolate Wings.

У Намджуна чем ближе камбек, тем больше с ним проблем. Разнопланового характера, как это нередко бывает в детских садах накануне утренника. Видимо, сказывается перманентный недосып и эта тяга решать все возникающие на съемках неполадки. Не то, чтобы это была его непосредственная обязанность, но это гребанное чувство ответственности пополам с "если не я, то кто" делает свое дело. Сутки идут за двое. Хотя, на самом деле парень горд за друзей - они либо помогают по мере сил, либо очень стараются не мешать. Джин приносит усталому лидеру кофе и растирает ему шею умелыми пальцами. По телу разносятся покалывающие волны благодарного удовольствия, а Намджун записывает в мозговом блокноте, что неплохо бы было другу пройти курсы массажистов, раз задатки есть, и если он, конечно, захочет. У Чонгука траблы с текстом сольника, хотя только вчера он клялся и божился, что ничего не станет переписывать. Маленький, неугомонный, чересчур дотошный ребенок. Старший потирает переносицу и слишком ровным голосом, какой обычно делает, если уж очень хочется по кому-то треснуть, перенаправляет малого к Юнги. - Но хён, - недовольно тянет Чон, прекрасно замечая, но игнорируя стоп-сигналы. - Юнги не знает мою песню так как знаешь ее ты. - Но Чонгук-и, - ласково вторит ему Намджун. - Иди нахер со своей прилипчивостью, дай старику поспать спокойно. В отражении зеркала он видит, как недобро щурится Чонгук, вероятнее всего затевая свою маленькую месть, но, видит Бог, Намджуну все равно на макнешевские проказы в таком состоянии. Не все равно будет, когда он поспит: тогда и ругаться будут силы и поколотить мелкого настолько лень не будет. Вспоминая, хоть и не без труда, самые болезненные точки на теле Чона, лидер перебирается на белый кожаный диван и, только его зад касается мягкой обивки, проваливается в глубокий сон. В мутном, хаотичном сне к нему приходят пластиковые попки с фотосессии, поют сопрано и толкают к зеркалу. Намджун, как и сотни раз до, ступает внутрь стекла. Падает в кромешную тьму. И просыпается. В помещении неожиданно темно. Белый свет фотопрожекторов отражается от зеркал, рассеивая тусклый свет по предметам и мебели. Намджун силится понять, как это он вдруг оказался в горизонтальном положении. Сверху раздается вздох и парень резко осознает, что лежит на ощутимо знакомых мягких ляжках. - Хён, ты проснулся? - ласковый, тихий голос пронизывает до костей, завязывая томный узел в районе желудка Намджуна. Так сладко. - Обожаю, когда ты зовешь меня хёном, - хрипит со сна старший и переворачивается так, чтобы можно было разглядывать лицо Чимина, его блестящие, словно ртуть, серые волосы. Мягкую кожу. Полные губы. Намджун протягивает руку и ведет пальцами по шее вниз, по ключицам и к вырезу, чтобы расстегнуть еще одну пуговицу рубашки. Чимин утробно стонет, не разрывая зрительного контакта с Намджуном, пока тот прощупывает учащающееся сердцебиение по жилке во впадинке над солнечным сплетением. - Где все? - Чимин улыбается на вопрос. - Мы все отсняли и решили тебя не будить. Тебе разрешат самому выбрать время, когда тебе будет удобно отснять свои сцены. Счастье и умиротворение захлестывают лидера, и он улыбается во все тридцать два, а на щеках залегают ямочки. - Бля, неужели я могу проспать сутки и мне за это ничего не будет? - Намджун мечтательно закатывает глаза, а Чимин хихикает, мило, как думает старший, прикрыв рот кулачком. - Хён, - снова тянет Чимин со смешинкой в голосе, да так, что рвутся последние струны намджунова терпения. - Но я думал, что ты уже выспался! Намджуна откровенно мажет, хотя, казалось бы, куда уж тоньше. Жар тела младшего проникает ему под кожу через все слои одежды и в поплывших мозгах остается только одна мысль - взять. Пальцы слепо нащупывают торчащий шейный позвонок, сдавливают чиминову шею по бокам от него и тянут ближе, в жаркий, влажный поцелуй со вкусом горчащей корицы и вишневого блеска для губ. Язык Намджуна лениво исследует мягкое тепло чиминова рта, сплетается с полным и шершавым, как у кота, языком, проводит по щекам и небу. Чимин лишь поддается, отдавая старшему право вести. Эта тягучая, неторопливая ласка почти чужда им, ведь обычно на нее почти не остается времени. Острый и быстрый секс, горячие минеты в подсобках перед выступлениями - это все не подразумевает растягивания времени, но сейчас оно у них есть. И несмотря на то, что им обоим так сильно хочется, они тянут, упиваясь этой медлительностью. Ким первый разрывает поцелуй, отстраняется, любуясь на плоды своей работы: расфокусированный взгляд Чимина - лучшая награда, его и без того полные губы стали еще мягче и краснее, и Намджун небрежно размазывает по ним слюну большим пальцем. Младший хватает его губами и с наслаждением посасывает, размеренно покачивая головой. Пиздец эротично. - Котик, - ласково шепчет Намджун, на что Чимин улыбается, мычит что-то неопределенное и мокро проводит языком по ладони старшего. - Если ты будешь так делать, то я кончу раньше времени. Ким нехотя поднимается с удобных колен, а Чимин поднимается, чтобы встать перед старшим и начать раздеваться, плавно двигаясь из стороны в сторону и соблазнительно облизываясь. - Хороший котик, - одобряет Намджун его действия, стягивая с шеи узкий галстук, который уже начал немного душить, и неторопливо расстегивая собственную рубашку. О, как он любит эти нечастые чиминовы стриптизы! Рядом с его изящным телом и упругими мышцами блекнут все модели Victoria's Secret. Да и эпатажное белье на нем смотрится гораздо эффектнее, отмечает про себя старший не без доли гордости за своего мальчика. Рельеф возбуждения под черной тканью боксеров радует глаз Кима и он одним лишь кивком головы показывает, что и от этого предмета одежды придется избавиться. Чимин лишь выдыхает томное "Хён" и снимает белье, и, после секундного раздумья, медленно подходит ближе к Намджуну. У того в глазах чертята танцуют ламбаду и Чимину немного страшно, ведь хён, блять, тот еще сумасшедший извращенец. В памяти всплывают картинки прошлой сессии с этим зверем. Рот наполняется слюной и Чимин шумно сглатывает. - Правильно боишься, - как удивительно верно Намджун определяет его эмоции, впрочем, на то у них и дом/саб отношения. - Но это немного не то место для наших любимых шалостей, так ведь, детка? Пока Чимин раздумывал над ответом, боясь от возбуждения сболтнуть лишнего, старший подтянул его ближе, цепко ухватив за бедро. Прохладная ладонь пару раз небрежно и грубовато прошлась по аккуратному небольшому члену, отчего вдоль чиминова позвоночника взбежал табун мурашек, застревая в горле возбужденным комом. У Кима такие длинные и крепкие пальцы, точно чувствующие, куда надавливать и где ласкать, чтобы у партнера максимально скоро съехала крыша, особенно если при этом он еще шепчет всякие пошлости своим чудесным низким голосом. А грязные словечки Чимин ох как любит. - Готово, - шлепок приятно обжигает кожу, выдергивая Мина из размышлений. Он смотрит вниз и ахает, глядя на работу Намджуна: аккуратный, крепкий черный бант на сочащемся смазкой члене. И Чимин готов буквально плакать от счастья, от этого маленького мазохистского счастья подчинения Хозяину. Черт с ней, с разрядкой, лишь бы Намджун хоть иногда посматривал на него с таким одобрением, как сейчас. - Сделай папочке приятно, - и Чимин буквально падает на колени, периодически поднимая счастливый взгляд на всепонимающего Намджуна. Он широко расставил ноги, позволяя младшему сделать всю работу, и только приподнимается слегка, чтобы тот стянул с него брюки. Сдержанность и самоконтроль. Чимин счастливо утыкается носом во все еще мягкий намджунов член. Его реснички подрагивают благоговенно, а губы мягко прихватывают нежную кожу мошонки. И пока Намджун не даст команду, пока не спустит поводок, младшему нельзя. - Без рук. Приступай, - и Чимину аж башню сносит, так одуряюще хорошо звучит приказ. Он мокро облизывает желанную плоть, красивый рельеф вен и сборящую кожу. Берет за щеку. Берет до глотки. Втягивает уздечку, головку, яички поочередно и сразу, и хлюпает ужасно пошло и катастрофически эротично. Намджун забывается в удовольствии, опасно несущем его к забытьи, пропуская момент, когда надо бы остановиться и остыть. Но рука сама хватается за волосы Мина, загоняя член до упора в чужую глотку. Секунда, две и старший блаженно выпускает семя в принимающий жар, игнорируя хрипы и судороги. Идеально. Чимин отпускает член, хватаясь дыханием за воздух. На его красных губах слюна вперемешку со спермой выглядит чем-то бесценным и нереальным, хоть сейчас в сейф. Киму тоже надо отдышаться, поэтому он довольно милосердно позволяет Чимину восстановиться и снова войти в раж. Что случается довольно скоро, судя по тому, как он щекой трется о чужую коленку и заговорщицки поглядывает исподлобья, мол, мало ему этого. Намджун смеется, поглаживая младшего за ухом, как самого натурального кота. - Ну, иди ко мне, - Ким легонько похлопывает второй ладонью по ноге и слегка тянет на себя Чимина. Он такой приятно тяжелый и чертовски красивый, когда сидит вот так сверху и тяжело дышит. Красивые розовые соски притягивают и Намджун не отказывает себе в удовольствии размашисто лизнуть каждый, вызывая у младшего томный полувздох-полустон. Ладони сжимают упругие ягодицы, разводят их в стороны и как бы невзначай кружат около чувствительного колечка мышц, дразня, играя. Чимину плохо от возбуждения, болезненно сконцентрировавшегося в паху. - Хочешь что-то сказать? - Намджун лукаво наблюдает за нескрываемой реакцией младшего, и тот кивает судорожно - нельзя упустить момент. - Тогда говори, - разрешает Ким, продолжая свою пытку. - Я хочу...аааа, - стон перекрывает путающиеся слова, когда два пальца не без труда проникают в жаркое тело. Бархатные влажные стенки обволакивают их и пульсируют в такт сердцебиению. - Говори громче, я не слышу, - откровенно издевается Ким, еще глубже загоняя пальцы внутрь и сгибая их, наслаждаясь таким беззащитным видом Чимина. Собственный голос подводит его, что непозволительно для хорошего доминанта, но это магия - что этот мелкий делает с его мыслями, чувствами. Он вызывает желание причинить боль, сломать, а потом жалеть, любить и еще раз любить, стискивая в объятиях до сломанных костей. Феерия ванильного маразма, конечно, и это смущало бы, да только не в этот раз. - Хён, тебя хочу, - выдавливает из себя Чимин, кое-как взяв самоконтроль в руки. У него закушена нижняя губа, полная, влажная, и на глазах блестят слезки. Он красивый, как древнее божество, похотливое, развратное, как первородное воплощение Созидания, и Намджуну на секунду становится страшно, потому что нет никакой гарантии, что это чудо перед ним - простой человек. А в следующий момент он опускает свое личное воплощение небесных сил на уже давно возбужденный член, резко и грубо, и хватает мокрой ладонью за горло под кадыком. И выпускает дождавшегося демона, позволяет ему взять над собой верх. Хрипы, стоны, синяки, укусы, шлепки - все смешивается в одно неразделимое эмоциональное месиво и хочется кричать от боли и любви, а получается только открывать рот. И уже не понятно, кто ведет в этой схватке, кто направляет и дает, а кто принимает, подчиняясь напору. Чимин почти теряет сознание, потерявшись в безумии, но вдруг струна рвется, заставляя его взреветь в голос и, наконец, кончить. Мокрая от пота лента сползает под диван. Мокрое от слез и пота лицо утыкается в острую ключицу. Ким делает над собой последнее усилие и приподнимает уже безвольного младшего, чтобы кончить на его пресс, где капли семени блестят как млечный путь. - Плохо? - хрипит Намджун, преодолевая слабость в теле и духе. - Норм, - почти неслышно отвечает Чимин, который вот вот заснет. Старший улыбается, поудобнее укладывая это нечто у себя на плече и кое-как дотягивается до телефона, чтобы поставить будильник через 15 минут и чиркнуть водителю сообщение. Его уносит в приятную дрему без сновидений, потому что в его объятиях спит тот, кто не даст им проникнуть в его дурацкую голову. "Написать бы об этом в фанкафе", - хихикает про себя Ким. - Даже не думай, - недовольно бурчит сквозь сон Чимин, мягко целуя чужое плечо.