ххх
— Чего тебе от меня надо? — спросил Чон, проходя мимо наглой и слишком красивой причины своей раздражительности. Нога Дэхена переступила порог дома, где на это ему никогда не требовалось разрешения. Услышав характерный щелчок, он обернулся. Закрыли дверь. Чон по привычке обхватил себя руками. Рядом с этим человеком ему приходилось соблюдать осторожность. Всегда. — Что он сделал на этот раз? В ответ Чон заработал усмешку. Его глазам предстало сопроводившее этот смех недовольное выражение, когда он взглянул на него, на своего бывшего. — Вечер добрый, давно не виделись, тоже рад тебя видеть. — Ну извини, что я не соблюдаю формальности, так необходимые в три часа ночи, — Дэхен закатил глаза, присаживаясь на одинокую тахту в гостиной. Ю скривился, когда ему напомнили о времени. Разве мог он думать о таких пустяках, когда набирал Чона? Для Енджэ это было нормально — обращаться к нему каждый раз, когда он нуждался в чем-то или ком-то. Ю Енджэ никогда не думал об этом дважды. На быстром вызове Чон Дэхен всегда будет номером один. — Прости, — мямлил он, плюхаясь в кресло напротив гостя. — Я просто хотел, — глаза Ю исследовали тело Дэхена. Тягучие и неясные мысли волочились следом. Он взорвался смехом, а затем его губы задрожали: — Да я и сам не знаю, чего хочу. Чон вскинул брови. — Все ты знаешь. Осуждение в каждом слове. Енджэ открыл ответный огонь. — Ты о чем? — Ну, вот чего ты хочешь? — спросил Чон. Он обессилел, как были бессильны его слова, и устал, как устали его глаза, которые сейчас смотрели в чужие. — Кого ты хочешь? — уточнил он. Ю качнул головой. Пожал плечами. — Я не знаю. — Давай, определись уже, — требовал Чон, — так больше нельзя, — он заерзал и опустил глаза, почувствовав, как другая пара начала методично прожигать в нем дыру. — Я так больше не могу. Внутреннее смятение Енджэ подчистую отражало его лицо. Он не мог больше делать вид, что все хорошо, что то, во что он втянул Дэхена, — нормально. Ю знал: он не имеет больше никакого права заставлять Чона вновь проходить через это дерьмо. Но хотел. Это было эгоистично с его стороны, но и Дэхен просил о невозможном. Почему он должен ограничивать себя, почему должен сковывать себя рамками в том, чего и так получал недостаточно? Почему один, если у него может быть двое? — Не могу, — наконец заговорил Ю. Он опустил веки. — Я не могу выбрать. Чон сорвался с тахты. — Я помогу тебе выбрать. — Дэхен, нет, — взмолился Енджэ. Он схватил Дэхена за руку в попытке отвести ее от дверной ручки. — Останься, прошу. Всего на одну ночь, пожалуйста… — И что тогда? — этот вопрос — подлый, но меткий выстрел по самой слабой точке. Последовавший за ним взгляд был таким же. — Ну, останусь я, и что потом? Как только зазвонит твой ебаный телефон, ты тут же вышвырнешь меня к чертовой матери. — Такого не будет. Ну пожалуйста! Извини меня, прошу, мне просто нужно, чтобы ты был рядом, пожа… — Я уже предостаточно был с тобой рядом, — Дэхен смягчился. Его защита ослабла. — Отпусти меня. Енджэ делал осторожные шаги, понемногу приближаясь к своей цели. — Я не могу, — прошептал он, устраняя пространство между собой и Чоном. То мгновение, когда Чон наиболее уязвим, момент, которого Ю ждал, чтобы заиметь преимущество, перед которым Дэхен всегда капитулировал, каждый раз добровольно. Он был его слабостью, а он — его. Губы порывисто слились воедино, расставаясь безо всякого на то желания. Одни глаза нежно смотрели в другие. Слова прощания все еще вертелись на языке Дэхена. Но вместо них он лишь прерывисто дышал, пока язык другого скользил по его губам, напрашиваясь внутрь. Ю прикрыл глаза, запуская руки под чужую рубашку. — Я хочу тебя, — выдохнул он. Его голос и сердце сотрясали отчаяние и безрассудство. — Прошу, давай же. И Дэхен сдался без задней мысли. Очередная победа Ю Енджэ.ххх
Ведомый его рукой, он добрался до спальни, до кровати, которая больше ему не принадлежит. Он избавился от рубашки в считанные секунды и позаботился о той, что была на Ю, как только его собственная полетела наземь. Сердце оказалось там же, где первая рубашка, когда Чон освободил тело того, кто больше ему не принадлежит, от второй. Целуя, его губы поглощали слова. В них не было надобности. Одно прикосновение к его рукам обращало в дрожь, от одного взгляда в его глаза предательски свербило в груди. Лишь желание, чистое и без примесей, было способно оказать ему помощь. Лекарство, которому под силу реабилитировать его сердце и опустошить голову. Потому что времени на бессмысленные мысли, ничего не значащие слова или бесполезные чувства сейчас, так или иначе, не было. Любовь. То, что сейчас происходило, ею не являлось. Скорее, было чем-то еще. По крайней мере, должно было быть. Его новое начало равнялось их концу. Расстались, разошлись, порвали друг с другом — как угодно. Любовь здесь не позволительна боле. И если же это единственный способ владеть Енджэ, пускай не навсегда, Дэхен собирается им воспользоваться. Кто знает, когда будет следующий звонок. В комнате стало невыносимо тесно. Воздух в ней был таким тяжелым, таким липким от жара двух тел. Последние, испещренные каплями пота, жались друг к другу, а раскрасневшиеся от поцелуев губы — секундой позже. Сначала руки Дэхена ласкали талию Енджэ, а после — нещадно вцепились в нее, когда ногти второго проделали то же самое с его спиной. Двое отстранились друг от друга, чтобы сбросить последнюю одежду. Спотыкаясь об остывшие рубашки и беспризорные брюки, двое бросились на так призывно раскинувшийся перед ними матрас. Ю ахнул, когда его спина встретилась с постелью, которую он так и не потрудился застелить. Доступ к воздуху, который он так жаждал заполучить, был перекрыт Дэхеном, что взял его губы в плен своих. Чон навис над тем, кто сейчас находился снизу, расставив руки по обе стороны от его головы. Он смотрел в его глаза, казалось, вечность. Воздуха становилось все меньше. Он дышал только им, а он — им. Ю крепко зажмурился и схватился за белые простыни. Чем глубже зубы Дэхена впивались в его шею, тем сильнее была хватка последнего, тем ближе к цвету этих простыней был цвет костяшек его пальцев. Губы Чона порхали по учащенному пульсу Енджэ. Его язык собирал капли пота на их пути. Стоны. Стоны удовольствия в самое его ухо срывали Дэхену крышу. Едва ли он осознавал, как сильно и как беспощадно кусал того, кто, скуля и всхлипывая, извивался под ним сейчас. Он не мог остановиться, он делал это опять и опять. Он оставлял свои метки — доказательства пребывания на территории, которая больше ему не принадлежит. Но ему принадлежал он. Он был его, а он — его. Так было всегда. Следы его присутствия. От груди и далее, повсюду, где его губы, захватывая незапятнанную плоть и посасывая ее, окрашивали белое багровым. Скоротечные поцелуи пробовали на вкус чужую кожу, пытливые глаза следили, чтобы ни один ее дюйм не остался без внимания. — Дэхен. Тот, кто звал его, так слабо, но уже отчаянно, просил его двигаться дальше, вниз. Пальцы, зарываясь в пряди его волос, так хватались за них, так тянули их в мольбе сделать это еще ниже. Чон расположился между дрожащих ног Енджэ. Он сложил руки на его бедра, разводя их шире. Облизнувшись, прильнул промеж. Расслабил веки и разомкнул губы. Пушистые ресницы щекотали разгоряченную плоть. Язык деликатно кружил вдоль чувствительной кожи. Жмурясь и хватая ртом воздух, больше чего бы то ни было Енджэ хотел ощутить все и даже больше. Откинувшись на подушку, Ю распростер руки по обе стороны от своего тела, пока Чон методично удовлетворял последнее внутри и снаружи. Разряд прошелся с головы до пят Енджэ, когда умелый язычок Дэхена оказался в нем целиком. — Блять, — простонал он, задыхаясь и, кажется, проигрывая в битве между своими ощущениями и здравым смыслом. Его попытки ухватиться за простыни, подушки, матрас, да что угодно — ослабли и иссякли, как и все потуги ухватиться за неуклонно ускользающую реальность. Только Дэхен мог перемешать и пустить кубарем все его пять чувств, затуманить его мысли и взор, заставить его колени дрожать и подкашиваться, а сердце — замирать. Только он. Тропа целомудренных поцелуев начиналась у входа в Енджэ и вела дальше, скакала то ниже, то выше по его бедрам, а затем снова вниз. Пухлые губы Дэхена закончили свое похождение, касаясь головки, а язык — лаская уретру в медленном, изводящем темпе. — Дэхен, — Ю хватался за темные пряди старшего, все еще, пусть тщетно, борясь за воздух, — я больше не могу, прошу тебя… — он тянул сильнее, вынуждая Чона отстраниться и подняться выше, чтобы лечь сверху. Два сердца бились как одно, дыхание слилось воедино, а запахи — перемешались. Влажная, просыревшая комната сжимала в тиски и душила, жар обволакивал их тела. Огонь внутри бесконтрольно горел, грозясь сжечь обоих дотла. Одни губы отчаянно вжимались в другие, сходясь в идеальном паззле, бесконечно. Глаза в глаза, грудь к груди, пока одно тело плавило другое, бесконечно. Енджэ опустил веки. Дэхен ворвался в него, а с губ Енджэ сорвался стон в ответ. От напряжения щипало глаза и кололо сердце. Он так старался сосредоточиться. Поддерживать, пусть и неустойчивое, дыхание, поддерживать жизнь в пусть даже хрупком, но сердце, поддерживать силу в своих дрожащих руках, что так хватались за Дэхена, который двигался внутри, поддерживая ровный темп. Чон жмурился и стенал сквозь зубы, медленно выходя из чужого тела. Он тихо вдохнул, когда чужие бережные руки, гладя его спину, нежно притянули его к их владельцу. Енджэ разомкнул губы, приглашая Дэхена забрать весь воздух, который он только сможет там найти. Каждый первый поцелуй, простой и целомудренный, перерастал в нечто большее, каждый второй был отчаяннее предыдущего, горел ярче первого. Зубы сталкивались с зубами, один язык пробовал другой на вкус, а губы, и первые и вторые, пухли и краснели от этих самых, таких частых, поцелуев. Нежность в считанные секунды обращалась похотью. Ничего нового и неожиданного, но нечто давно знакомое и ожидаемое. Так было всегда. Правда, обстоятельства бывают разные. На этот раз они были нежелательными. На этот раз так быть не должно. Их губы, их тела были идеально синхронизированы. Так было всегда. Даже их мысли были синхронны. Оба сдерживали себя, останавливая давно знакомые друг другу слова на самом выходе. Слова. Нежелательные, но ожидаемые. — Я не могу, — признался он. — Я так больше не могу. Я все еще… — Не смей, — перебил Ю, — не смей говорить эт… — Я люблю тебя. Эти слова пронзали его уши невыносимой болью, от них пекло глаза, пока он смотрел в те, что, блестящие от слез, прожигали его в ответ. Свои же Ю сразу стал прятать, отворачиваясь, когда чужие пальцы нежно коснулись его щеки. Несмотря на близость, он был далеко. — Ты не можешь, — холод этих трех слов обратил в дрожь тело напряженно сжимающегося Дэхена. — Ты не можешь, потому что я не могу. С этих мягких и нежных губ срывались такие сухие и жестокие слова. Шепотом, наполовину съеденные чужими губами. Они соединились в новом поцелуе, но Енджэ отстранился. Сердце Чона пропустило удар, когда эти пустые глаза заглянули в его. — Я не люблю тебя больше. Предупреждать эти слова было слишком поздно, слишком поздно было останавливать эти гребаные слова до их непосредственного выхода, но Дэхен все еще пытался. Он пытался вернуть их назад, выбросить их прочь из головы, смыкая губы Енджэ со своими, кусая и оттягивая изувеченную нижнюю. Он не остановится, пока не почувствует кровь на своем языке. — Не ври мне, — выпалил он. Его слова — убийственные, как и его взгляд, — это из-за него ты стал лжецом? Ю облизнулся, сглатывая кровь. Опустил веки, глотая комок, застрявший в горле. — Я люблю его. Дэхен смеялся. Сухо, жестоко. — Почему не посмотришь на меня и не скажешь это еще раз? Это был вызов, испытание. Енджэ открыл глаза, наводненные слезами, открыл рот, краснеющий разводами крови, пытаясь заговорить. Он судорожно и горько дышал. Особенно болезненно, когда слезы настолько тяжелели, что срывались вниз. Дэхен получил его ответ. Енджэ плакал только когда лгал. Так было всегда.