Ангел и Бродяга

…Внимание Призрака привлек странный шелест за спиной. Молниеносно обернувшись, он краем глаза увидел, что пыльный темно-синий бархатный занавес, когда-то отгораживавший один из тайных ходов, а ныне, поскольку проход был давно заложен кирпичами, не несущий никаких полезных функций, шевелится. Что это? Ни одна живая душа не могла появиться здесь! Может, крыса? Или Розетт, приблудившаяся несколько месяцев назад трехцветная кошка, играет в складках тяжелой ткани. Вздор! Кошке ни за что не переплыть подземное озеро, а пользоваться лодкой она наверняка не умеет. Новое облачко серой пыли взвилось в воздух, край занавеса приподнялся, будто крыло птицы, и оттуда… Нет, это была не крыса. И не кошка. Из-за занавеса, встряхиваясь на ходу, выскочил огромный комок угольно-черной лохматой шерсти на четырех лапах. Пес. Да еще и гигантский, и настроен явно недружелюбно — вон как горят глаза, как скалится алый шелк пасти, а клыки-то…  — Ой! — опешил Эрик. Вот только собак ему и не хватало для полного счастья. Этот лохматый монстр наверняка будет грызть ноты, переворачивать канделябры, бить посуду… С чего они вообще сюда повадились, сперва кошка, потом псина эта… Здесь подвалы Оперы или приют для животных?! Но покуда Призрак думал, что делать с четвероногим приблудой, пес, не теряя времени, одним прыжком кинулся на Эрика. — Проклятая тварь! С ума сошел?! — хозяин подвалов попытался увернуться, да не тут-то было: пес, остервенело лая, ухватил его зубами за ногу, свалил на землю и куда-то потащил. Ах ты, дрянь блохастая! Тут уж было не до жалости к братьям нашим меньшим (если эту животину вообще можно было назвать меньшим). Завязалась отчаянная драка. Пес грыз Эрика за что попало, а Эрик, в свою очередь, отбивался изо всех сил. Черная шерсть, обрывки некогда белых кружев, лапы, руки, ноги — все превратилось в один сплошной клубок, и этот клубок безостановочно катился по пыльному коридору — дальше, дальше, в самую глубь подземелий. Дерущихся не остановила даже лестница — оба скатились по ней кубарем в сопровождении пронзительного воя и слов, которых в приличном обществе не произносят. Плюх! — ну конечно же, угораздило шлепнуться прямо в лужу! Грязь на сбившейся шерсти, грязь на лохмотьях, оставшихся от плаща, на лице, на руках… Хорош кавалер, благо, Кристин сейчас его не видит. А все из-за какой-то глупой твари… У! — Эрик ударил собаку столь сокрушительно, что пес разжал зубы и отпустил его. Призрак продолжал наносить удары — пока животное, скуля, не опустилось на грязный пол бессильным комком черного меха… … Эрик с трудом поднялся. Та-а-ак, кажись, подвернул ногу, на руках ссадины, ребра ощутимо болят – наверняка ушибся, пока считал ступеньки лестницы. Но главное — кости целы. Не беда, бывало и хуже. Когда его избили те молодчики на улице – лицом, видите ли, не угодил! – он несколько недель провалялся в постели. Хорошо еще, Бог послал доброго монаха, не прошедшего мимо избитого… Так что, можно считать, на сей раз отделался малой кровью. Одежду вот жалко. Да в голове странно мутится. Перед глазами предательски плыли стены — трещины и вековечная паутина на них сплетались в странные фантасмагорические узоры… И совсем уж странное: прямо на глазах у него, собачье тело вдруг стало преображаться. Оно сильно вытянулось, шерсть стала черной тканью, вместо лап возникли руки — широкие и костлявые, с грязью под нестриженными ногтями… Перед Эриком лежал человек — очень высокий и изможденный, в грязной длинной одежде странного покроя — нечто подобное носили монахи да алхимики на старинных гравюрах. Длинные, невыразимо спутанные волосы цвета воронова крыла падали на лицо — пожалуй, не лишенное привлекательности, несмотря на худобу, грязь и некоторую неухоженность.  — Одно из двух, — подумал Эрик, стараясь сохранять трезвость взгляда, — либо мне таки отшибло мозги, либо я все же переборщил с этими восточными курениями… Лежащий человек пошевелился, откинул со лба волосы и уставился на Призрака. Во взгляде его читалась смесь предельного изумления и ужаса — почти граничащего с отвращением. Эрик часто видел подобное выражение на лицах тех, кому не посчастливилось узреть его без маски. Неужели… Страшная догадка полоснула его мозг. Он провел рукой по лицу и похолодел: маски не было. Должно быть, слетела во время драки. И теперь он стоит перед странным пришельцем неведомо откуда — предельно беззащитный, жалкий и униженный, заляпанный грязью, как последний нищий на паперти, да к тому же без маски. Сколько раз ему снился этот момент в кошмарных снах: его уродство, обнаженное в своем вопиющем безобразии перед посторонними взглядами – и поздно прятаться, поздно пытаться закрыть лицо ладонью или гривой черных с проседью волос, все равно его уже успели разглядеть… Но явь была страшнее сновидения или полночного бреда — тем, что была явью. В воздухе повисла тяжелая пауза тактов эдак на восемь в темпе Adagio. Призрак смотрел на незнакомца, а тот, в свою очередь, таращился на него — с той же смесью ужаса и изумления в огромных темно-васильковых глазах.  — О Мерлин! — вдруг воскликнул странный гость, не отводя взгляда от Эрика.  — Всего лишь его дальний родственник. Но благодарю за честь, — холодно и язвительно ответил Эрик, мысленно прокручивая в уме все возможные способы избавиться от непрошенного гостя, который, судя по акценту, оказался англичанином. Впрочем, какая разница, откуда родом это существо — из болот Британии или из глубин преисподней — его вину это нисколько не уменьшит. Покой Призрака тревожить нельзя. Да еще и в самый неподходящий момент. Новехонькая рубашка теперь годится разве что протирать орган от пыли, плащ, безнадежно изодранный, в грязи и собачьей слюне, болтается где-то сбоку. К тому же — преступление из преступлений — этот незваный посетитель видел его лицо. Видел — да и сейчас видит. Ну и пусть себе насмотрится на лик Смерти, прежде чем смерть придет за ним. А пока можно и побеседовать: много ли Эрик видел людей, превращающихся в собак, и собак, превращающихся в людей?  — Эээ… I am so sorry… Так вы не…не тот, за кого я вас принял? — незнакомец сделал попытку перейти на французский, который звучал у него совершенно ужасно, с липким и вязким британским акцентом. — Вы не Люциус Малфой? — Живой Труп, Хозяин Люков и Призрак Оперы в одном лице. Но вот Люсиусом… как вы сказали? — Мальфуа — меня еще не называли. И смею вас заверить, в целой Парижской Опере нет ни одного Люсиуса Мальфуа.  — Где?! — гость вскочил на ноги. — Мы в Париже?! Мне надо в Лондон, сэр! Срочно!  — Не ранее чем завтрашним поездом, — Эрик с наслаждением растягивал слова. Ему доставляло удовольствие, что этот человек (или не-человек) полностью находится в его власти. — Впрочем, могу посадить вас на бочку с порохом, и вы взлетите быстрее ветра!  — Но… я же только что оттуда! Из Министерства Магии!.. А потом — заклятие моей сестрицы…и эта завеса… Поймите, мне срочно, срочно нужно возвращаться и помочь Гарри!  — Министерство… чего?! Вы что, с луны свалились? — теперь пришел черед удивляться Призраку. Хотя в необычном происхождении своего гостя он был почти уверен – за свои тридцать восемь лет весьма странной земной жизни Эрик навидался всякого, в том числе, необъяснимого с научной точки зрения. Но чтобы у магов было министерство? В Лондоне? Это уж слишком!  — Неужто вы не слышали о таком, сэр? Вы же наверняка волшебник! Иначе меня бы не вынесло сюда. Порталы такого рода никогда не располагают в случайных местах. Или, может быть, кто-то жил здесь до вас… кто-то, кто был волшебником… — Здесь никто до меня не жил, и после меня не будет, - отрезал Эрик, - Да, пожалуй, в какой-то степени я волшебник… Но погодите: еще минуту назад вы были в Лондоне? Тогда как же вы оказались здесь?  — Долго рассказывать. Была битва… Моего крестника обманом заманили в Министерство. Их было слишком много — Пожирателей Смерти, я имею в виду… Они хотели заставить Гарри… не буду раскрывать тайны, ладно? Времена нынче такие… В общем, моя не к ночи помянутая сестрица Беллатрикс, одна из Пожирателей, метнула в меня заклятие. Судя по всему, не опаснее Импедименты, однако…. Там была Завеса. Синий, истрепанный бархат. Вот за эту Завесу я и провалился. Сперва было темно — думаю, меня таки оглушило заклятие Беллатрикс. Только голоса слышались — Гарри звал меня, Ремус убеждал его, что все кончено, что вошедший за Завесу уже не вернется в мир живых… А я жив-живехонек. Только палочку свою найти не мог… Сообразил, что будет лучше принять собачье обличье — сами видели, что я могу сделать в этой шкуре. Выскакиваю наружу — и вижу… вижу, собственно, вас. А вы в самом деле очень похожи на Люциуса, одного из Пожирателей. Уж простите, что так вышло… Я вам не очень сильно повредил? Это ж надо было… Просто маска ваша… очень похожа на те, что носят Пожиратели Смерти. - Да, я пожираю смерть на завтрак, обед и ужин, - ухмыльнулся Эрик, - Нет на свете ничего вкуснее, поверьте! Хотя, право слово, предпочитаю вишни и камамбер… Ладно, у нас есть задача поважнее выяснения кулинарных вкусов. Говорите, вы упали за завесу и оказались здесь? - Угу, - кивнул гость. - Так пройдите через ту же Завесу в обратном направлении, и тотчас окажетесь в Лондоне! Не знаю, сработает ли этот, как вы говорите, портал, в обратном направлении, но попробовать можно. Попытка не пытка. - Если, конечно, меня не вынесет куда-либо в Пекин. - Или к людоедам Африки. - Да там-то как раз проще: надел собачью личину – и вперед. Но, в самом деле, почему бы не попробовать? По пути к завесе Эрик был крайне немногословным, зато его нечаянный спутник болтал без умолку, повествуя о различных магических штучках и пересказывая последние новости из жизни лондонских волшебников. Из его слов было понятно, что последние переживали далеко не лучшие времена. Поворот… лестница… еще поворот… (надо же, сколько пролететь кубарем). Вот и вылинявший синий бархат. Неподалеку белело что-то небольшое, оказавшееся маской, которую Эрик тут же обтер полой плаща и водворил на законное место. — Ну, вот и ваша завеса. На всякий случай — счастливого путешествия в пространстве! — Благодарю за все… И не держите на меня зла, сэр! Может быть, еще и свидимся… — незнакомец сделал один шаг, другой… пока тяжелая занавесь не скрыла его своими складками… Но уже спустя мгновение послышался его голос:  — Здесь ничего нет, сэр!  — Как это ничего?  — Ну… я имею в виду, нет никакого Министерства по ту сторону. Обычная завеса. Так-то все на месте — стены, пол, потолок… Эрик последовал за своим гостем. Впрочем — уж он-то точно ничего нового не увидел: этот уголок Оперы был ему также знаком, как и все остальные. — Я так и думал: портал оказался односторонним. Кто-то очень сильно постарался, чтобы избавиться от меня… Нет-нет, сэр, я вовсе не имел в виду вас… Не иначе как Беллатрикс поработала…  — Погодите, погодите… — Эрик на всякий случай ощупал рукой шершавую каменную кладку, — А не может ли быть, что ваш портал находится именно в стене? Я-то в вашей магии не разбираюсь, ну, а вдруг?  — А, как же я не подумал? — оживился человек в мантии, — На Kingʼs Cross ведь то же самое! Стена! Сейчас попробую… — он хорошенько разбежался и… БУМ! Стена умылась слезами песка и штукатурки, но осталась непоколебима, как прежде. Волшебник потер руки и лоб, видимо, пострадавшие от столкновения, снова разбежался… Результат был неизменен.  — Борода Мерлина! Не пускает, чтоб ее дементоры побрали!  — Полагаю, ваш волшебный лоб явно выиграет, если вы прекратите биться головой об эту стену, — заметил Эрик, наблюдавший за бесполезными потугами своего гостя. — А то скорее обитатели Оперы решат, что началось землетрясение, чем стена пропустит вас туда, куда вам надо.  — Я и сам вижу… Что-то здесь не то. Портал закрылся… Ну, хоть аппарировать тут можно?  — Что еще за словцо?  — Аппарировать. Перемещаться в пространстве.  — А если я скажу, что нельзя, что это изменит? Пытайтесь, — Эрик скрестил руки и на всякий случай отошел в сторонку. Человек прошептал какое-то слово на латыни, потом несколько слов по-английски; что-то хлопнуло в воздухе, будто разорвалась рождественская хлопушка… Мага отшвырнуло к стене, той самой, о которую он бился минутой назад. Эрик невольно усмехнулся:  — Что-то не работает ваше… ммм…. аппарирование.  — Не работает, Пожиратель его заешь. Уж не знаю, что бы это могло быть, разве что тут поработал на славу какой-то сильный волшебник.  — Ну, это уж точно не моих рук дело… Погодите: здесь, во Франции, наверняка тоже есть ваши… Может быть, обратиться к ним?  — О Мерлиииин, только не это!!!!!!!! Видите ли, сэр, я… меня ложно обвинили в убийстве… и чиновникам из Министерства лучше не показываться, иначе меня снова загребут в тюрьму, а уж туда мне точно не хочется… То-то Фадж обрадуется!  — Понимаю… Тогда боюсь, у вас нет вариантов, окромя завтрашнего поезда. Или бочки с порохом. — Призрак улыбнулся уголком рта.  — Ох… боюсь, я слишком опоздаю… Остается только надеяться на чудо. Быть может, Дамблдор успеет вовремя… Да, кстати, забыл представиться: Сириус Блэк, — он протянул широкую и длинную ладонь.  — Эрик, Le Fantôme de lʼOpera, — Призрак коротко пожал протянутую руку своими тонкими пальцами.  — Как?! Неужто — тот самый Фантом?  — А что, бывают еще какие-то? Да, и откуда вам известна моя скромная персона? - Так о вас целую книгу написали. Моя ненаглядная сестрица от нее без ума… Но погодите … Выходит, меня забросило более ста лет назад?!  — Знать не знаю, но сейчас 1881 год на дворе. По крайней мере, с утра был.  — Так вот почему я не смог аппарировать! — выдохнул Сириус, — Вестимо, ни один волшебник не может подчинить себе время… Разве что при помощи Маховиков Времени — но все они разбились там, в битве… Что же теперь делать? Как я попаду к себе?  — Тогда действительно ничем не могу помочь. Впрочем, в вашей ситуации есть один несомненный плюс: вы не опоздаете. - Если вообще смогу вернуться. Где бы добыть хоть один Маховик…  — Увы, такими вещами не располагаю, - пожал плечами Эрик, - Но что-то мне подсказывает, что вы очутились здесь не случайно. Такие события не происходят просто так. Возможно, у вас есть какое-то задание. И обратный ход откроется, как только вы выполните все. Не бывает путей в один конец… Окромя некоторых, разумеется.  — Да уж, в какие только я переделки не попадал… Ладно, может, вы и правы. Только куда я подамся здесь? - В Париже немало гостиниц, вы без труда найдете кров. Хотя…- начал было Эрик и замолчал, пораженный дерзновенностью, почти кощунственностью внезапно посетившей его мысли. А что, если оставить этого странного человека здесь? Во-первых, его появление нельзя было назвать случайным. Это не был обыкновенный любопытствующий работник театра, решивший поближе познакомиться с Призраком Оперы и сочинивший невероятную историю, дабы означенный Призрак не прихлопнул его сразу (возможно, Эрик и не поверил бы, если бы своими глазами не видел превращение собаки в человека). Во-вторых, даже если гость уйдет, все равно он рано или поздно вернется, поскольку волей неведомой силы портал в его мир находится здесь, в подземельях Оперы. И хорошо, если вернется только раз, а если портал опять не сработает? Будет приходить каждый день и буквально, а не фигурально, биться головой о стену? Рано или поздно, его присутствие могут заметить, а это повредит самому Эрику. В-третьих… как ни странно, Эрик ощущал, что должен доверять этому волшебнику из будущего. Как будто его присутствие может что-то исправить в судьбе Фантома Оперы. Это было невероятно. Любого другого наглеца, осмелившегося проникнуть в его святая святых, Призрак в лучшем случае оглушил бы и оттащил на поверхность, в какой-нибудь не слишком благополучный район Парижа, а в худшем… впрочем, он дал клятву не пускать смертоносное пенджабское лассо в ход и пока что держал слово. Но приглашать кого-то в свою обитель?! Уж не сошел ли он с ума? Скорее волк будет есть траву, чем Эрик станет гостеприимным хозяином. И тем не менее – он должен это сделать. Так будет правильно. А как же его благословенное одиночество? Он слишком привык жить один и не делить территорию с кем-либо. «Нехорошо человеку быть одному» написано явно не об Эрике. Да и в былые времена желающих разделить с ним дом и стол как-то не наблюдалось. Неужели этот пришелец заявился без приглашения для того, чтобы перевернуть вверх дном не слишком радостную, но устоявшуюся жизнь Призрака? Начать с того, что он видел лицо Эрика без маски – и смотрел на него без испуга или нездорового любопытства. Увидел в нем человека, а не чудовище и не цирковую диковинку. Это уже многого стоило. Может, в самом деле он послан Богом? Эх, была – не была… … хотя, раз уж Провидение занесло вас именно сюда, добро пожаловать в мой театр, - закончил Эрик, - конечно, жилище у меня более чем странное…  — Благодарю, сэр! Правда, я не люблю оперу.  — Знаете, то, что нынче ставят у нас, я сам терпеть не могу по большей части. Но надеюсь, скоро этому безобразию удастся положить конец. Я кое-что сочиняю… И пусть только эти два идиота осмелятся не поставить мою оперу!!! Хотя для этого придется полностью менять и певцов, и оркестр. Первый фагот играет так, что удавиться можно. Как будто нот отродясь не знал — плавает в партитуре, как медуза в океане. А альты с виолончелями — сущий кошмар! Их «унисон» я буду в страшном сне слышать… Кстати, вы часом ни на чем не играете?  — Играю. В школе был лучшим гитаристом. Хотя давненько не практиковался — эх, где ж то веселое время?..  — Гитара для оперы не годится. Плебейский инструмент для уличного музицирования, — Эрик поморщился, — Хотя, однако ж, для испанской тематики пригодится — если действительно виртуозно играть… Идея! Танец из второго действия! Мелодия у первых скрипок… или у скрипки соло — и виолончели… и гитарный аккомпанемент… Там-тара-рам… — Он прищелкнул пальцами, отбивая причудливый ритм ногой, — там-пам-пам-пара-рара-рам!.. Неплохо ведь, а? Но я, кажется, увлекся. Вы явно голодны и устали. Пойдемте-ка — если, конечно, не боитесь делить жилище с Призраком Оперы. Да, живу я в несколько необычном месте…  — Полагаю, ваше жилище - не самое плохое убежище, особенно после жуткой тюрьмы, пещеры с крысами и омерзительного дома, полного чернокнижных штучек.  — Тогда пойдемте! Да, у вас в арсенале часом не найдется заклинания, чтобы убрать беспорядок?.. *** В обиталище Призрака в самом деле царил невероятный бардак. Нет, не так: там творился самый идеальный бардак на свете — хоть в Палату Мер и Весов заноси, как пример высочайшего беспредела. Основу обстановки составляли театральные декорации, любовно натасканные из реквизитной. Должно быть, бедные служители то и дело недосчитывались то расписанного задника, теперь вставленного в раму и служившего ширмой, то резного кресла, изображавшего трон какого-то короля (теперь это был трон Властителя Подземелий Оперы), то куска бархатного занавеса. Разнообразная мебель, судя по всему, имела то же происхождение. А уж всяческих безделушек было не счесть – не иначе как со всего света свезены. Венецианская маска - соединенные в поцелуе солнце и месяц – соседствовала с внушительных размеров опахалом из павлиньих перьев. В углу на резном столике приютился чеканный длинношеий, как лебедь, металлический кувшин и фарфоровая расписная пиала. Рядом сверкал позолотой огромный кальян (так вот откуда этот странный аромат, томный и горячий, заполонивший все пространство!) Утонченной работы статуэтка черного дерева, инкрустированная кораллами и бирюзой и изображающая восточную танцовщицу, соседствовала с большой фигурой Непорочной Девы Марии, на шее у которой красовался золотой медальон с рубином. В нише стояла другая статуя Божией Матери, судя по потемневшему лику, довольно древняя. Повсюду горели свечи – целое море свечей. Сириус невольно удивился, как только здесь до сих пор не произошло пожара при таком вопиющем несоблюдении мер безопасности – тем более, что горючего материала в округе было предостаточно. Чего стоят только вездесущие листы нотной бумаги: исписанные торопливым почерком, исчерканные, целые и порванные – они лежали на клавиатуре огромного органа (неужели настоящий, не бутафория?), на столе, ковром устилали пол вперемежку с обломками перьев, грудой валялись в углу поверх кипы пожелтевших от сырости книг. На скамье рядом с органом стояло большое блюдо из-под вишен, явно съеденных еще вчера. В чашке с китайским орнаментом на дне плескалось нечто напоминающее кофе… Словом, бедлам невероятный. Как сам хозяин ухитрился до сих пор не потеряться в этом художественном хаосе, оставалось загадкой.  — Ну что ж, добро пожаловать! — Эрик развел руки широким жестом, приглашая гостя войти. — Кстати, вам не помешало бы переодеться, с вас просто капает грязь. Впрочем, боюсь, с меня тоже… Спустя полчаса оба — Хозяин Подземелий и его гость, чисто отмытые и переодетые, сидели на восточном ковре у хитро устроенного очага и пили красное вино из хрустальных бокалов. Томно-сладкий дым кальяна вился в воздухе, лаская обоняние и согревая чувства. Беседа шла своим чередом — будто бы Эрик и Сириус были знакомы целую вечность. Момента, когда они стали называть друг друга на «ты», они и сами не заметили.  — …И вдруг слышу сквозь сон: «Хлоп!» — словно струна лопнула, — Сириус эффектно стукнул бокалом об столик, иллюстрируя рассказ, — Сперва решил, что приснилось, а потом внизу послышалась уйма голосов. Я мантию накинул и бегом вниз — а там все в сборе: Гарри, Рон, Близнецы, малышка Джинни. Вид у всех, будто только что из постели выбрались да как были в пижамах, так и заявились. А позже и Молли с Ремусом прибыли… — Словом, в это Рождество ты не скучал.  — Ну… в общем, да. Правда, не все оказалось так просто…, но в общей сложности, праздник удался. Особенно если сравнить с полугодовым безвылазным сидением в этом проклятущем доме…  — О, я тоже славно повеселился в это Рождество. Видел бы ты лицо Карлотты, нашей примадонны, когда она получила подарочек от меня. Такую симпатичную коробочку розового шелка…, а внутри — крыса! Настоящая. Живая. С хвостом. Правда, потом Карлотта визжала так, что у меня полдня голова раскалывалась, но удовольствие того стоило. — За что ж ты так ее не любишь? — спросил Сириус, отсмеявшись.  — Вопрос не в «любишь — не любишь», хотя нрав у нее прескверный. А в том, что тех, кто взял ее в Оперу, стоило бы осудить на вечные муки в виде прослушивания ее зубодробительного голоса. Не пение, а завывание пилы по стеклу. Разве место такой в Оперном театре? В этом Храме Искусства? Ей бы своим пением коз развлекать на альпийском лужку, а не нашу сцену порочить. Впрочем, боюсь, здешние зрители не вполне отличаются от стада коз, раз им нравится такое, с позволения сказать, пение… Ничего, скоро здесь будет новая Примадонна. Прекрасный цветок уже распустил первые лепестки и скоро расцветет воистину диковинным цветом. — Так ты, выходит, здесь за порядком следишь, что ли? Чтобы все было на должном уровне? - Приходится заниматься этим неблагодарным трудом, раз уж наших директоров Бог обделил и вкусом, и слухом. Старик Лефевр еще куда ни шло, а эти двое новых – просто катастрофа. Подумать только, раньше они промышляли мусором! То есть, металлоломом, но дела это не меняет. Разве можно представить людей, более далеких от Искусства?! Куда только месье Лефевр смотрел, когда продавал театр этим скверным людишкам?  — Боюсь, это всеобщая беда: власть достается отнюдь не тем, кто ее достоин. Взять хотя бы Фаджа, нашего Министра Магии: гадкий, противный человечек, изо всех сил зубами держится за свое обожаемое кресло, в то время как подлинная власть — у Люциуса Малфоя, этого хитрого лиса. Кругом люди гибнут, а Фадж озабочен поисками меня как величайшего злодея всех времен и народов. Причем, скажу тебе честно, будь я и в самом деле виновен в том, что мне приписывают — это такая мелочь в сравнении с тем, что натворил Волдеморт. Меж тем, Волдеморта министерское дурачье предпочитает не замечать. Небось заметят только тогда, когда лишатся своих гнусных шкур, — Сириус с остервенением стукнул бокалом по столу, едва не разбив его. - Эгей, я не давал разрешения портить мое имущество! - повысил голос Эрик, хотя по его виду было непонятно, гневается он по-настоящему или нет, - тем более, что несчастный хрусталь не виноват в том, что на земле слишком много негодных представителей рода людского. - Прошу простить, - Сириус развел руками, - Надеюсь, моя несдержанность не будет воспринята как оскорбление твоего гостеприимства. По правде говоря, я вообще не ожидал столь теплого приема и едва ли заслужил его. Сказать кому – пью с самим Призраком Оперы как со старым приятелем в кафе! - Надеюсь, об этом ты никому не скажешь, - нахмурился Эрик, - ни здесь, ни у себя в будущем. Незачем людям знать обо мне. - В этом можешь быть уверен, я не болтлив. Хотя, кто-то все-таки выдал твою тайну, раз книгу написали. Автор, конечно, многое переврал, как я вижу, но… - Интерес-с-сно, - Призрак побарабанил пальцами по своему бокалу, - И что же там обо мне написано?  — Много…разного. Я плохо помню, читал вскользь. Но с описанием внешности явно переборщили. Получился сущий кошмар: ходячий скелет, пахнущий затхлостью могилы, череп вместо лица, глаза желтые, как у совы… — Сириус заметил, как Эрик помрачнел, и поспешил добавить: — А ведь на самом деле все не столь уж плохо. Ты бы нашего Аластора Хмури видел. Лицо будто оспой изъедено, кончика носа нет, один глаз черный, другой синий, и вместо ноги деревяшка. И никто от него не шарахается. Так что зря ты… Призрак тяжело вздохнул. Все это звучало бы как насмешка… если бы голос Сириуса не был преисполнен такой откровенности, какая бывает только у маленьких бесхитростных детей. Значит, он в самом деле не боится, не гнушается его… А в сравнении с вышеописанной личностью Эрик и впрямь чувствовал себя красавцем.  — Вот, значит, как? Череп вместо лица? Они бы еще написали, что я сплю в гробу, мое излюбленное место прогулок — кладбище, я пожираю плоть мертвецов и купаюсь в крови девственниц. Людская фантазия порой потрясает меня… И кто же автор сего…ммм…безобразия?  — Автора не помню… На букву «л», кажется… Ладно, в самом деле забыл. Когда вернусь, обязательно гляну.  — А… погоди… что еще было в этой книге? Какие персонажи? Кроме меня? - Был еще юноша, Раулем звали, фамилия на «ш». И девушка, Кристин. Этот Рауль ее любил, и… - Кристин? – Эрик мгновенно побледнел, - И чем же… Господи, Антуанетта, ради всего святого, я же просил тебя предупреждать меня о своем появлении! Казалось, она материализовалась из воздуха. Тонкая, как церковная свеча, высокая, красивая той особой красотой, которая порой отличает женщин ее возраста, когда молодость уже умчалась, а преклонные годы не спешат вступать в свои права. Строгость ее черного платья скрашивала темно-синяя шаль с вытканными серо-серебристыми узорами. Светло-каштановые волосы, едва тронутые сединой, были собраны множеством шпилек в высокую прическу. В горохово-зеленых глазах пряталась Тайна. О да, мадам Антуанетта Жири знала множество тайн, и Самой Главной ее Тайной было то, что она единственная во всей Опере имела огромную власть над Призраком, безгранично уважавшим, а порой и побаивавшимся ее — очень уж строгий нрав был у наставницы балета. Вот и сейчас, судя по выражению ее лица, по тому, как она стоит, уперев руки в бока, нетрудно было догадаться, что грядет буря. (Сириус вовремя успел спрятаться за органом — искусством прятаться он владел не хуже Призрака).  — Бесподобно! — произнесла Мадам Жири не позволяющим никаких возражений тоном, - Бесподобно! Наш замечательный Ангел Музыки творит возлияния Бахусу, в то время как его ученица истомилась в ожидании!  — Что?! — Эрик вскочил, опрокинув свой бокал. — Она меня ждет? Меня? Сейчас?!  — Разумеется! Я сказала ей, что Ангел решил сделать ей подарок по случаю триумфа и наконец-то явиться. Девушка ведь заслужила это — хотя, боюсь, такое горе луковое, как ты, можно заслужить разве что в наказание.  — Ты ей сказала? Не спросив меня? Антуанетта, ты с ума сошла!  — Ну, знаешь, раз тебе больше нравится тянуть кота за хвост, кто-то же должен был действовать. Сколько можно? Кристин уже не маленькая девочка... -Это я и без тебя заметил, — съязвил Эрик.  — … и боюсь, в скором времени она предпочтет своему Ангелу кого-то более… воплощенного. Насколько ты мог заметить, поклонник у нее есть. За последнее время произошло столько событий — сперва драка, потом общение с представителем доселе неизвестного ему мира — что Эрик успел начисто позабыть о Рауле. Но теперь в его памяти разом всплыла картина, как этот горе-кавалер кружил его Кристин на руках, как они смеялись… и гнев с новой силой вспыхнул в его сердце.  — Этот негодяй! Как он смел? Откуда его вообще черти принесли?  — Ну уж, черти - не черти, а если вдуматься, сейчас у него все права на Кристин. Они знакомы с детства — во-первых, а во-вторых — он настойчив в своих ухаживаниях, пока кое-кто, — она ткнула пальцем Эрику в грудь, — сидит сиднем в подвале. И я не удивлюсь, если…  — Никаких «если»! — громыхнул на fortissimo Эрик, — Я сделаю все, чтобы завоевать ее сердце! Даже если мне понадобится…  — Для начала, тебе понадобится привести себя в порядок. Этот персидский халат, несомненно, идет тебе, но Ангелу Музыки он не к лицу. Кстати, о лице: где это ты так разукрасился? — она указала на пять глубоких царапин на правой — открытой — щеке Эрика.  — Это? А… с лестницы упал, — соврал он, ибо рассказывать Мадам Жири о странном проишествии не было ни малейшего желания. То есть, потом он, конечно, все расскажет и даже познакомит ее с Сириусом — но только не сейчас. Сейчас нет времени — надо спешить к Кристин.  — Да-а? И откуда же, позволь поинтересоваться, у лестницы выросли когти? Можно подумать, тебя полоснул разъяренный тигр. «А эта собачка стоила десяти тигров», — подумал Призрак, радуясь, что ни Сириус, ни Мадам Жири не читают мыслей.  — Где Кристин? — спросил он, чтобы переменить тему.  — У себя в гримерной, по крайней мере, была там, когда я ее оставила… Ах, если бы ты знал, скольких усилий мне стоило заговорить зубы виконту! Он ведь снова прибежал — правда, не через две минуты, как обещал, а через хорошеньких полчаса. Я тем временем предупредила Кристин, чтобы никуда не выходила и ждала тебя. А сама осталась караулить дверь снаружи. Рауль вернулся, и мне пришлось убеждать его, что девушка почувствовала усталость и ушла отдыхать.  — И как он? Поверил?  — Поверить-то поверил, но битый час уговаривал меня привести его к ней. Мол, его присутствие вселит в нее новые жизненные силы. Каков болтун, а? И самоуверенности не занимать. Еле-еле я убедила его возвращаться восвояси.  — Ну, спасибо тебе за труды! Я сейчас пойду к ней.  — А я тем временем немного приберусь у тебя. Девушка же в обморок упадет, увидев такой бедлам!  — О нет, Боже упаси, только не это! Лучше я сам сейчас по-быстрому… Да, и не подскажешь ли, куда делись мои гранатовые запонки? После твоей прошлой уборки я никак не найду их.  — Там, где им и полагается быть — в синей турецкой шкатулке… Ладно, я пойду. Но и ты не мешкай: зря я, что ли, старалась? — женщина заговорщицки улыбнулась, — Кристин, должно быть, спит уже, — и Мадам Жири исчезла так же, как и появилась, бесшумно и неожиданно, словно бы сама была призраком.  — Вот это грозная Леди! — сказал Сириус, вылезая из-за органа и отряхивая с мантии пыль и паутину, как только Мадам Жири скрылась из виду. — Кого-то мне она мне немного напоминает…  — Это Мадам Жири, наставница танцовщиц и приемная мать моей… Кристин. Да и мне она как мать.  — Скорее уж старшая сестрица… Ты, кажется, куда-то собирался? Смотри, девушки ждать не любят, они такие, — Сириус понимающе подмигнул.  — Сейчас… где мой красный шарфик… тьфу, шейный платок?.. Да, думаю, тебе все же лучше принимать собачье обличье, кроме как наедине со мной… - Ну, это ясное дело! Кстати, - Сириус пошарил сперва в карманах, потом за пазухой, - Ага, вот она! Таки нашлась! – он вынул тонкую точеную палочку, похожую на дирижерскую. - Думаю, немного магии тебе не помешает, - он взмахнул палочкой, потом коснулся ею царапин на щеке Эрика и произнес что-то на латыни. Сперва Эрик ощутил будто укол электрического разряда, потом – приятное тепло. - Что ты мне там…? - Ну вот, царапин как не бывало! Можешь в зеркало посмотреть. Всего лишь мелкое целительство. Жаль, ни на что большее я не способен… Сюда бы Мадам Помфри… или кого-либо из Святого Мунго… - Сириус явно смотрел на другую половину лица Призрака, скрытую маской. - Спасибо и на том… И все же, как насчет заклинаний уборки? - Эрик уже одной ногой стоял в лодке, - Кристин девушка впечатлительная, еще и вправду в обморок упадет…