Regina, what the hell?

— Может, это просто дружеский совет? — спросила Мэри Маргарет, наблюдая, как ее дочь уже с час ходила туда сюда по гостиной и ломала голову над словами Августа, которые он сказал ей вчера. — Может, это ничего не значит? — Слова Августа всегда что-то значат, — возразила Эмма, на секунду останавливаясь, а потом продолжая мерить комнату маленьким шажками. Тогда она действительно не придала его словам значения, потому что слишком устала, но, проснувшись утром, мысли о лесе не покидали ее головы. Рассказав родителям, она надеялась, что они как взрослые объяснят, о чем речь, однако они тоже ничего не понимали. — Тогда продолжаем ждать Реджину, — пожав плечами, Дэвид откинулся на диване и продолжил читать утреннюю газету. Эмма последовала его примеру и попыталась успокоиться. Она все еще не могла понять, как Прекрасным удавалось оставаться такими умиротворенными в этой ситуации. Вообще, на нервах была только девочка все это время. Даже Реджина, испытывающая чувство вины, так не волновалась из-за заклятия, как Эмма. Она уже освоилась в детском теле, приспособилась к высоким стульям, к тому, как на нее смотрели окружающие. Но все равно было что-то непривычное, что-то, чего не было в ее прошлой жизни ребенка. Посмотрев на родителей, Эмма… Вот! Вот чего не было раньше. У нее не было родителей. Ахнув от такого открытия, блондинка чуть не заплакала, поднося ладошки ко рту. В груди сначала больно кольнуло, но потом жар волнения медленно растекся по телу до кончиков пальцев, приятно согревая тело и душу. — Эмма? — обеспокоенно позвала ее Снежка. Девочка подошла к матери и крепко-крепко ее обняла, вжавшись лицом ей в живот. — Эмма, ты в порядке? — Да, мам, — улыбаясь сквозь слезы, произнесла Эмма. Так приятно было называть кого-то «мам». Кажется, она сказала это впервые с того момента, как узнала, что Мэри Маргарет и Дэвид — ее родители. — Эмма, что случилось? — Нолан не остался в стороне и медленно подошел к жене и дочери. — Пап, — девочка кинулась на него и, обвив его руками, уткнулась отцу в шею. Прекрасный поднял Эмму и, поглаживая ее золотистые волосы, переглянулся со Снежкой. Блондинка перестала плакать от успокаивающих движений Дэвида, но еще сильнее сжала его в объятиях. Ей хотелось остановить время, продлить этот момент как можно дольше. В какой-то момент к ней пришло осознание, что она не хочет возвращать свое тело. Ей снова захотелось быть маленькой девочкой. Но не брошенкой, кем она была всю жизнь, а как все нормальные дети, в любящей семье с любящими родителями. Что, если это ее второй шанс? Что, если это их второй шанс? Эмма хотела сказать об этом родителям, но в квартиру вошла Реджина. — Я поняла, о чем говорил Август, — радостно объявила Миллс, но немного смутилась, когда увидела всех Прекрасных, которые, обнявшись, стояли на кухне. Эмма, заметившая это, тут же попросила отца поставить ее на пол. Девочка тоже смутилась. Но не из-за того, что Реджина пришла, а из-за того, что она сказала и из-за своих мыслей. А может, оно и к лучшему? Не бывает вторых шансов. Их время уже прошло, вернуть его не поможет даже магия. — Не томи, — Эмма решила поскорее разобраться с этим и продолжить свою «нормальную» жизнь, не захламляя мозг неприятными мыслями. Реджина взяла эмоции под контроль и более спокойно объяснила: — Август сказал о колодце в лесу, — произнесла женщина. Прекрасные переглянулись. А Эмма от удивления открыла рот. — Так просто? — в голосе блондинки слышались нотке отчаяния и разочарования. — Если тебя это успокоит, то не совсем просто, — усмехнулась Реджина. — В колодце, как известно, вода из озера Ностос, обладающая свойством «возвращать то, что было утеряно». И все, казалось бы, элементарно: пьешь воду — снимаешь заклятье. Но заклятье-то Голда, так что элементарно не получится. — К чему ты клонишь? — спросил Дэвид. Реджина, наслаждаясь своей осведомленностью, медленно вздохнула и продолжила: — Да, вода волшебная, и да, она помогает в большинстве случаев. Но просто водой в нашем случае не обойтись, — будто нарочно растягивая слова, проговорила Реджина. — Заклятье Голда сильнее и сложнее многих. Я прочесала кучу голдовских книг и нашла там одно интересное зелье, которое нам поможет. Нашла я его уже давно, но там было замазано название секретного ингредиента. Видимо, Румпель сделал это прямо перед своим уходом, чтобы мы подольше покопались. Что ж, ему это удалось, — на секунду она недовольно поджала губы и сжала кулаки. — Но теперь совершенно очевидно, что этим «ингредиентом» является вода из Ностоса. — Сколько займет приготовление этого зелья? — спросила Белоснежка. По ее интонации и голосу нельзя было понять, что она чувствует или о чем думает. Она держалась как-то отстраненно, что было странно, потому что раньше она проявляла хоть какой-то интерес. Реджина это заметила, но только нахмурилась, ничего не сказав на этот счет. — Точно сказать не могу. Надо еще посмотреть, есть ли у меня остальные ингредиенты. Но если все пойдет как надо, то уже завтра вечером Эмма снова станет взрослой, — заключила Реджина. В квартире повисла тишина, которую никто не смел нарушить. — Мы можем тебе чем-нибудь помочь? — спросил Дэвид, когда Реджина начала собираться. — Не путайтесь под ногами, — кинула Миллс прежде, чем скрыться за дверью. Нолан пожал плечами и, развернувшись к жене и дочери, улыбнулся. — Итак, у нас есть еще день побыть более-менее нормальной семьей. Чем займемся? — У меня есть идея, — запрыгала на месте Эмма. — Поехали в Нью-Йорк. Прекрасные переглянулись, а потом с интересом, но в небольшом замешательстве посмотрели на дочь. — Сейчас? — удивленно спросила Снежка. — Ага, — Эмма закивала головой, и ее золотистые волосы весело подпрыгивали. — Если поедем прямо сейчас, успеем заглянуть в очень классную пиццерию. — Но, дорогая, — Дэвид присел на корточки, — только туда ехать часов шесть на машине. Мы приедем уже под вечер. Какой смысл? — Если Голд с Белль уже отправились в свое кругосветное путешествие, сможем переночевать в квартире Нила. А утром я покажу вам центральный парк. Он здоровский! — девочка попробовала надавить и на жалость, и на свое детское обаяние, сменяя на лице одну эмоцию за другой. Дэвид выпрямился и переглянулся с женой. Они долго смотрели друг на друга, ведя безмолвный разговор, а потом Нолан развел руками, будто сдаваясь. — Ладно. Беги в свою комнату собираться, — он кивнул Эмме, и та радостно побежала собирать вещи. Дэвид вздохнул и, усмехнувшись, посмотрел на Мэри Маргарет. — Спасибо, Дэвид, — благодарно сказала она и, чмокнув мужа в щеку, тоже пошла собираться. Эмма прежде, чем зайти в свою комнату, заглянула к сыну. Тот сидел на диване и читал комиксы. — Пацан, — произнесла она, входя внутрь, — мы в Нью-Йорк собираемся. Ты с нами? — Мы? — нахмурившись спросил Генри, откладывая комикс. — «Мы» это кто? Это как-то связано с заклятьем? — Я, Дэвид и Мэри Маргарет. И нет, не связано. Реджина недавно приходила, сказала, что нашла способ, и завтра вечером снимет заклятье. Так что мы решили провести последние два дня, как положено нормальной семье. Это что-то меняет? — На самом деле, нет. Я бы все равно отказался, — пожал плечами Генри. Увидев вопросительный взгляд девочки, поспешил объяснить: — У меня планы с папой и Киллианом. А ты езжай. Проведи эти дни с родителями. Я знаю, как ты этого хотела. — Ммм, спасибо. Я тогда пошла. — Эмма вышла за дверь. Она смогла привыкнуть ко всему, но не к тому, что ее сын относился к ней, как к ребенку. Это действительно выбивало из колеи. Иногда она даже задавалась вопросом, а Генри вообще понимает, как это выглядит для нее? Или он не задумывается, и такое отношение у него просто на рефлекторном уровне. В любом случае, Эмме было немного неловко, но и говорить об этом сыну она не собиралась. Все равно, скоро все закончится, а эти два дня она больше не будет с ним контактировать. Через полчаса Прекрасные стояли около машины на улице и прощались с Генри. — Почему вы не полетите на самолете? — спросил парень. Этот вопрос вертелся у него на языке с того самого момента, как он узнал, что они собираются около шести часов трястись в старом пикапе. — Как-нибудь в другой раз, — улыбнулся Дэвид, но все заметили, как он напрягся. Снежка успокаивающе погладила мужа по руке. — Ладно. Удачного вам путешествия, — пожелал им Генри и обнял Эмму. Мало того что он выглядел старше блондинки, так еще и был выше нее на пол головы. Будто издеваясь, он еще и потрепал девочку по волосам. — Я тебе это еще припомню, пацан, — сузив глаза, угрожающе произнесла Эмма, на что Генри лишь усмехнулся. — Привезите пиццу, ладно? Она в Нью-Йорке очень вкусная, — попросил Миллс напоследок. Все трое кивнули и сели в машину. Генри же направился в противоположном направлении, в сторону особняка Реджины. Королева и Прекрасные решили, что этой ночью он переночует у Ее Величества. Генри не сразу понравилась эта идея, потому что он все еще не сильно доверял Реджине. Но Эмма его успокоила, заверив, что ситуация с заклятием — всего лишь ошибка, и Реджина начинает меняться в лучшую сторону. Войдя в особняк, Генри на секунду остановился, вдыхая такой знакомый, но давно забытый запах. Все детство с младенчества он провел здесь. И одним вздохом этого чуть приторного яблочного аромата было достаточно, чтобы в голове восстановились все самые светлые моменты его прошлой жизни. Предаваясь ностальгии, он не сразу заметил, что в доме никого не было, а на столе в гостиной лежала записка, в которой было написано: «Генри, я в склепе, занимаюсь зельем. Еда в холодильнике. Твоя комната в точности, как ты ее оставил, если что-то нужно, можешь забирать. С любовью, мама». Прочитав записку, парень первым делом отправился на кухню, чтобы нормально позавтракать. Быстро расправившись с двумя бутербродами и чаем, он посмотрел на время. До запланированной встречи с Крюком было еще несколько часов, так что Генри решил навестить Реджину. В последнее время у них были не самые хорошие отношения, но, видя, что Реджина действительно пытается измениться, младший Миллс решил, что попробует ей в этом помочь. Всю дорогу до склепа он размышлял о том, что ей сказать. Может быть, даже попросить прощения. В какие-то моменты ему даже становилось стыдно за то, как он поступил с матерью, но, чтобы усмирить совесть, каждый раз он вспоминал о всех злодеяниях, которые совершила Королева. Однако она больше не хочет убить Белоснежку, и у них вполне дружеские отношения. Пару раз Генри видел, как они переговаривались по поводу заклинания, и обе женщины не выглядели, как заклятые враги. Наоборот, Генри даже показалось, что снова они становятся семьей. Встав перед дверями старого склепа, парень замер. Ему никогда не нравилось это кладбище, а тем более склеп Реджины. Он никогда раньше не был здесь, и, если честно, все желание навестить мать у него пропало, как только он оказался в окружении надгробий и статуй. Пару раз глубоко вздохнув, он попытался себя убедить, что герои ничего не боятся. Тем более, это были всего лишь камни. Тряхнув головой, Генри решил перестать обращать внимание на окружающее его кладбище и сосредоточиться на склепе. Переборов свой глупый, по его мнению, страх, он дёрнул большую дверь. Не без сопротивления она поддалась, оказавшись незапертой. Видимо, Реджина была уверена, что никто к ней не сунется. Медленно и тихо Генри вошёл внутрь, осматриваясь. Первое, что бросилось в глаза — отодвинутый гроб посередине холла и ведущая вниз лестница. Дальше разглядывать дизайн этой темной комнаты у Генри желания не было. Поэтому он сразу побежал вниз по лестнице. Аккуратно заглянув за угол, он заметил Реджину, стоящую спиной к нему. — Мам? — окликнул он женщину и тут же услышал звук разбивающегося стекла. Реджина развернулась и, увидев, что это всего лишь Генри, выдохнула. — Прости, я не хотел тебя пугать. — Ничего страшного, дорогой, — нежно улыбнулась Миллс, наколдовывая стул, чтобы Генри мог сесть. — Извини за беспорядок. Я всю ночь искала что-нибудь полезное, и я не знала, что… — Мам, все в порядке, — перебивая ее, заверил Генри. Сев на стул, он осмотрелся и заметил ту самую колбу, которую Реджина, видимо, уронила от неожиданности. — Надеюсь, это не самый важный ингредиент. — Нет-нет, это всего лишь слизь тролля, — она взмахнула рукой, и осколки собрались обратно в стеклянную колбу, а внутри появилась густая зеленая жижа. Генри скривился, что вызвало у Реджины смешок. — Ну, раз пришел, рассказывай, как дела, как живется у Прекрасных?