Без суеты

      Каждый месяц в один и тот же день (вторая суббота, восемь вечера) он приходил в казино. Садился около рулетки и ставил на зеро. Всегда только на зеро. Одну и ту же сумму. Один-единственный раз за вечер. Банкомёт, что раскручивал рулетку, по привычке всегда у него уточнял, уверен ли он в своей ставке. И так же неизменно получал кивок и скупое «Уверен».       — Ставки сделаны. Ставок больше нет, — крупье шаблонно провернул рулетку и отправил шарик в полет к одной ему ведомой цели-цифре. Красное или чёрное. Чёт или нечет. Или зеро.       И вот, пока маленький шарик перепрыгивал из одного деления в другое, он прокручивал в голове свои воспоминания о ней. О чувствах, что их связывали. О том, почему они расстались. И не находил ответа.       Да, восемнадцать лет — это еще слишком мало, чтобы говорить о будущем. Они и не говорили. Они наслаждались жизнью. Миром вокруг, любовью друг к другу. Близостью горячих тел под холодным душем и апельсиновым соком после. Тогда, в той мансарде в центре Магнолии, они были счастливы. Студентка первого курса танцевальной академии, стройная, гибкая, с блестящей гривой темных волос, она ему всегда напоминала чёрную водяную змею. Почему водяную? Она обожала воду и все ее проявления! Она была прекрасна. Страстная и нежная. Опаляющая и желанная. Сколько продолжалось их безумие? Их упоение друг другом? Кажется, два года. А потом как будто что-то лопнуло в их отношениях. Надломилось. Треснуло и рассыпалось на осколки. Как та фигурка хрустальной танцовщицы, что в порыве очередной ссоры он кинул в дверь около ее головы. И эти осколки больно резали не только руки, когда они позже, помирившись, собирали их, а что-то глубоко внутри, самую суть. Еще семь лет он по одному извлекал их из своей души и сердца. Учился жить заново. Скидывал воспоминания, как камни, со своих плеч. И убирая эти валуны-воспоминания, ему все чаще казалось, что они оба спешили жить. Торопились. Горели и сгорали. В том самом пламени танго.       И только одно все не давало ему покоя. Он все еще хотел ее видеть. Зачем? Он и сам бы не смог дать четкого ответа.       Тогда в пылу ссор и скандалов, когда примирение стало казаться не то что невозможным, а попросту недостижимым, перед тем, как она ушла насовсем из его квартирки и его жизни, он зачем-то спросил:       — Мы еще увидимся?       Кто знает, какие мысли бродили в ее хорошенькой головке, но, видимо, где-то они были схожи с его, о будущем, возможно, о последующей встрече. А потому, на секунду замолчав и полуприкрыв глаза, она ответила:       — Когда выпадет зеро, — и ушла, тихо, вопреки недавнему скандалу, прикрыв за собой дверь. А он устало опустился на кровать, что ещё хранила её запах, и зарылся руками в волосы, отчаянно пытаясь понять почему. Ну почему это случилось?       И сейчас, уже не следя за маленьким и вертким шариком на рулетке, он смотрел на небольшую сцену, где совсем скоро начнется представление. Кажется, сегодня вечер танго. Страстного и обжигающего. Откровенного. Он любил этот танец, что был одним из первых, которые они разучили вместе. И он до сих пор не мог ни с кем его танцевать. Да и, если честно, желания особого не было. Не до танцев ему было. Тогда — всего лишь студент экономического факультета, позже — стажер в банке, а сейчас — владелец того самого банка со странным названием «Грех ведьмы». Впрочем, несмотря на название, его банк продолжает занимать первые места в списке лучших капиталовложений и гарантирует безопасность вкладов… А он, в свои неполные тридцать три года, является одним из самых желанных женихов в Фиоре.       Рулетка замедлила бег. Шарик проскользнул в деление и замер. Крупье, сглотнув ком, неожиданно образовавшийся в горле, произнёс:       — Зеро.       И в этот же миг прозвучала музыка, а на сцене появилась женская стройная фигура, страстно извивающаяся в горячих объятиях своего партнера. Буквально отдающаяся ему на сцене, на глазах у зала. Но это и была именно ее изюминка — танец на грани приличия. Грани, удержаться на которой могли единицы. И она всегда чётко на ней балансировала.       Кажется, кто-то говорил, что всё в жизни предопределено? И Фернандес был готов с этим согласиться. Предопределено. Встречи. Расставания. Все знаковые события. Из раздумий его вновь вывел голос крупье, спрашивающий, как он желает получить свой выигрыш. Джерар лишь раздраженно отмахнулся. Пусть на счет перечислят, он же тут частый гость, завсегдатай и лучший друг владельца, Лексуса Дреера. Служащий лишь кивнул головой и удалился в стороны кассы — отдать распоряжения.       А он не мог оторвать свой взгляд от неё, той, что так долго владела его мыслями и сердцем. Были периоды, когда он был готов смеяться над своими чувствами, глупыми, ненужными и до сих пор горячими. Нет, он не запер себя после её ухода в монастырь, но серьезных отношений не было. Ведь только она могла заставить его одним жестом не в ту сторону ревновать и успокаивала одним взглядом. А сейчас, смотря на то, как она танцует, улыбается, смеется, ему хотелось плакать. От безысходности. От понимания.       Фернандес не торопясь встал из-за игрального стола, одернул пиджак и прошёл к одному из кресел, недалеко от сцены, всё так же не отрывая взгляда от пары. Сколько длился тот танец? Минут пять, не больше. А ему показалось — вечность. Наконец, артисты остановились. Шквал аплодисментов раздался по всему казино. Джерар и не ожидал, что было столько наблюдающих за танцем. Что ж, тем интереснее…       Спустившиеся в зал артисты проходили между столиками, разговаривали с посетителями, пожимали им руки… Ведущий концертной программы объяснил, что это победители престижного конкурса, согласившиеся потратить время своего отдыха на выступление для них…       Она замерла перед ним. Похорошевшая, но такая же стремительная, текучая. Словно горная река. Казалось, коснись и она просочится сквозь сомкнутые ладони. Упадет на землю каплями. Снова исчезнет. Как тогда.       Подняться, в качестве приветствия целуя безвольно опущенную руку:       — Ну, здравствуй, Минерва…       — Здравствуй, Джерар — дрожащим голосом, и не понятно из-за чего — то ли из-за волнения от нежданной встречи, то ли… — Это несколько… неожиданно — видеть тебя здесь.       Ничего не значащему светскому разговору помешало неожиданное объявление со сцены:       — А сейчас наши артисты станцуют с любым желающим из гостей!       И не оставляя ни малейшего шанса на отказ в неожиданно выхватившем их двоих свете прожектора:       — Окажешь мне честь, Минерва? — под зазвучавшую плавную музыку медленного танго увести ее в центр зала.       О чем можно разговаривать в танце? Переплетаясь руками, ногами, ловя любое движение своего неожиданно-ожидаемого партнера? Ловя отблески света в глубине почти черных глаз? Осторожными, плавными движениями показывать-рассказывать обо всем произошедшем. И постепенно понимать, что отпустил. И уже ничего, кроме острого сожаления о слишком быстротечном времени, ты не чувствуешь. Отпускать с души камни воспоминаний. Отпустить наконец прошлое. И на этот раз станцевать с ней в последний раз без суеты. В конце танца лишь поцеловав руку и сказать обезличенное:       — Благодарю за танец, милая леди. Счастлив был видеть Вас и позвольте откланяться.       А на ее несмелый окрик:       — Джерар, нам… нам надо поговорить… — усмехнуться и, впервые за столько лет почувствовав себя свободным от прошлого, ответить:       — Не о чем, милая. Я научился жить без тебя.