Он больше не хотел бежать

Этот странный русский мальчишка всегда ему нравился. Его движения, идеальная грация, такие несвойственные нескладному подростку. Юри Катсуки не был таким в его возрасте, не был таким прекрасным. Японец любил наблюдать за Плисецким, любил смотреть за тем, как тонкие, изящные запястья обвивают тонкую почти женскую талию. Он лелеял мысль о том, что мог бы прикасаться к тёплой коже, мог бы беречь ото всех зол этого мира. Слух о том, что Юрий был жертвой насилия в своей школе, разлетелся по узкому кругу фигурного катания слишком быстро, каждый второй норовил спросить «Русскую Фею» о его психике или же сказать, что всё хорошо, всем было словно плевать на то, что это не поможет забыть снящееся на протяжении года. По голове Юри эта новость ударила словно прикладом оружейной единицы, наверное, он единственный, кто действительно хотел успокоить. Всё сразу встало на свои места, своим поведением Юра защищался от людей, ото всех, кто его окружает. Катсуки долго ждал удобного момента, чтобы поговорить с причиной своих бессонных ночей, сказать наконец о своей симпатии, не в его манере молчать. Точнее, ранее это могло быть на него похоже, но сейчас — нет. Он ощущал непреодолимое желание быть рядом, поэтому не мог терпеть, не мог видеть то, как Плисецкого снова и снова заставляют переживать эти неприятные моменты. — Юрий, — мягкий голос разлился по пустой раздевалке, — Нужно поговорить. — Да, — начал Плисецкий, оглаживая указательным пальцем пухлую нижнюю губу, — Его член был прямо здесь и там, — он сыграл почти настоящее смущение, — Хочешь тоже? Или, нет, подожди, тебе меня жаль? Ну же, отвечай! Юрий занёс руку так, словно собирался дать пощёчину, однако был вовремя остановлен. Японец был явно крупнее, это и дало ему шанс перехватить хрупкую кисть и прижать тёплую ладонь к своей щеке. — Хватит, просто хватит, — тихо прошептал Катсуки, ему было больно слышать это из уст мальчишки. Он огладил чужой рукой свои скулы и шею, поцеловал тонкие пальцы. Зелёные глаза, смотрящие в его собственные увлажнились. Юри улыбнулся, думая о том, что Плисецкий позволил подойти ближе и обнять его. «Я буду рядом. Верь мне пожалуйста.» После двадцати минут этих переговоров лёгкими прикосновениями понятными только двоим, Юрий слабо улыбнулся. Катсуки сократил расстояние до дозволенного минимума, он чувствовал дрожь чужого тела и боялся напугать, однако это не помешало совершить последнюю за этот вечер глупость, он прихватил губу Плисецкого своими, ненастойчиво посасывая. Дыхание мальчишки всё ещё было ровным, а пульс его стучал в такт с рваным пульсом Юри. — Я подарил тебе свой первый поцелуй, — немного смущённо прошептал мужчина. Мальчишка тихо, но звонко рассмеялся, уткнувшись в ключицу Катсуки, он больше не хотел бежать.