Казните мою любовь

      Сулейман стоял на балконе и любовался роскошным садом, утопающим в вечнозелёных растениях. Он видел, как в беседке о чём-то весело переговариваются Хатидже и Гюльфем. По усыпанным гравием дорожкам постепенно прогуливается Валиде-султан в сопровождении Махидевран и маленького Мустафы. Семья моя. Мой дворец. Стамбул мой. Как же спокойно сегодня. Пугающе спокойно. Что судьба готовит? Каким будет завтрашний день? Будет ли он столь же безмятежным? Не принесут ли назавтра воды Босфора плохих вестей?       Стук в дверь отвлёк Султана от тяжких мыслей. — Входи, Ибрагим, — громко произнёс Сулейман.       Двери распахнулись и в покои действительно вошёл мужчина. — Повелитель, Вы звали меня? — Звал, Ибрагим. Я хотел бы рассказать тебе новость. Тебе первому, друг мой, я хочу поведать о важном решении, которое я принял в отношении Хюррем.       От этой фразы Ибрагим чуть заметно вздрогнул и робко поднял глаза на султана. Надежда вспыхнула в сердце Ибрагима. Неужели Сулейман наконец-то понял насколько Хюррем лжива и ядовита и решил прогнать её из дворца? Нет, избавиться так просто от этой зеленоглазой ведьмы было бы слишком роскошным подарком от Султана. — Да, мой господин, я слушаю Вас, — с напускной тревожностью произнёс Ибрагим. — Друг мой, — положа руки на плечи Ибрагима, с сияющей улыбкой произнёс Султан, — Ты был верен мне много лет и остаёшься самым верным во всём Стамбуле. Поэтому ты первым должен узнать радостную весть. Я решил жениться на Хюррем.       Ибрагим удивленно вскинул брови, приоткрыл рот, чтобы вымолвить хоть слово, но все слова встали в горле вязким комом, словно он съел недозрелую айву. — Да… Да, Повелитель, это очень радостная весть. — почти выдавливая из себя слова, вымолвил Ибрагим, — Я очень рад, что мой Государь принял такое решение, да благословит Аллах ваш священный союз.       Сулейман по-отечески потрепал Ибрагима по волосам и с блаженной улыбкой отвернулся к балкону. — Да, паргали, я счастлив, что Аллах даровал мне такое сокровище, как Хюррем. С её появлением в моей жизни запели соловьи радости и смеха. Я никогда столько не смеялся, как с Хюррем. Я знал, что ты будешь этому рад так же, как рад и я. Договорив, Сулейман обернулся и, смерив задумчивым взглядом Ибрагима, уже без улыбки произнёс. — Хорошо, теперь иди приведи мне Мустафу, а сам можешь отправляться к себе, позже я пошлю за тобой, у нас ещё много работы. — Как прикажете, Повелитель, — еле слышно произнёс Ибрагим и, поклонившись, вышел из покоев Султана.       Падишах мой. Жизнь на секунду замерла и с треском покатилась с высокой горы в пропасть горя и бедствий. Сердце моё, что же ты так предательски бьешься, отдаваясь острой болью во всём теле. Глаза мои, зачем же вы проливаете на мои щёки горькие потоки слёз. Любовь моя, как же ты больно занозой села внутри. Ворвалась без спросу, расковыряла душу и застряла острым кинжалом.       О, Аллах, куда же мне идти? В каких покоях ждут меня? В каких коридорах дворца найду я покой и смирение? В чьих глазах смогу увидеть я солнце и луну? Хватит ли у тебя духа, Ибрагим, запечатать навсегда в склепе своей души ту тайну, которая не один год терзает твой, сошедший с ума, разум?       Слёзы, не душите горло моё, оно принадлежит лишь Господину моему! Лишь ему я позволю сомкнуть на шее моей руки и отдать меня на суд Аллаха.

***

Ночь или день? Ищет ли меня Султан? Нужен ли я ему теперь? Смогу ли я встать с этой кровати и шагнуть навстречу уготованной мне судьбе? — Ибрагим! — двери в покои Ибрагима резко отворились и быстрым шагом в комнату вошёл Султан. На его лице тенью легло недовольство. Брови в угрюмой дуге сошлись к переносице. — Ибрагим, я посылал за тобой Сюмбюля, но он сказал, что ты заболел и не можешь встать с кровати. Что за болезнь, паргали? Почему ты не сообщил мне об этом утром?       Ибрагим, полулежа на кровати, посмотрел на Сулеймана и ничего не ответил. Сердце забилось с бешеной скоростью. Вот сейчас, в эту секунду, оно остановится от страха и непреодолимого желания раствориться в небытие. — Ибрагим?       Сулейман присел на край кровати и склонил голову набок, пристально вглядываясь в лицо паргали, дабы понять, что случилось с его верным хранителем покоев. — Ибрагим? Что происходит, Ибрагим? Почему ты молчишь? Отвечай, наконец, я теряю терпение! Сейчас. Сейчас и только сейчас. О, Аллах всемогущий, смерть уже кружит над моей головой голодными стервятниками. Сейчас, Ибрагим. Сейчас.       В один миг стены в комнате задрожали и в воздух просочился запах необратимого конца. Ибрагим бросился в ноги Султана, страстно прижал их к своему лицу, — Сулейман мой! Падишах земли всей! Султан жизни и смерти моей! Я молю Вас, казните раба Вашего, Ибрагима из Парги! Я молю Вас… Молю Вас… Молю… Комната наполнилась отчаянными рыданиями Ибрагима, переходящими в душераздирающий крик. Свет исчез, смолкли птицы в великолепных садах Стамбула. — Ибрагим, паргали, что с тобой? Что ты говоришь такое? Встань же, ради Аллаха! — Султан пытался поднять с колен мужчину, но руки почему-то перестали слушаться и дрожали. — Скажи, что стряслось у тебя? Не молчи же! Ответь, что всё это значит?       Он вдруг перестал рыдать, резко поднялся и, без тени страха, посмотрел в глаза Султану. — Я люблю Вас, Повелитель. Люблю, как любит жена мужа своего. Я люблю Вас. Я сгораю от яда этой порочной любви. Я люблю Вас! — последние слова Ибрагим уже прокричал и, схватив со стола кинжал, решительным движением вложил рукоятку в руки Сулеймана, — Не медлите, Мой Государь, я не вынесу больше этой муки. С этими словами Ибрагим упал перед Сулейманом на колени, склонил голову и ждал. Слёзы вновь покатились по щекам. Тихие слёзы, ждущие смерти. Сулейман мой, жизнь моя, любовь моя, смерть моя — тихо, как в бреду шептал Ибрагим, — Вот и все… Сулейман, дико взревев, рывком поднял мужчину с колен, заключил его шею в замок крепких ладоней и принялся душить. — Что ты сейчас сказал, Ибрагим? Повтори!       Глаза Султана горели огнём ненависти и боли. Руки сдавливали горло несчастного хранителя покоев, не оставляя шансов на глоток воздуха. Он волок его от стены к стене, тряс его тело с неистовой силой, как лев трясет раненую лань. Он кричал, душил своего Ибрагима и целовал. Целовал урывками, жёстко, не глядя. Он обнимал его, крепко охватывая голову своего паргали и прижимая к своей груди, он отталкивал его от себя, душил его и целовал. Начался безумный танец великой любви и смерти. Слёзы горя смешивались со смехом обретённого счастья, крик безысходности с шёпотом сумасшедшей любви. Тела переплетались причудливыми узорами постыдного желания. Голоса слились воедино, звуча самой грустной и в то же время самой торжественной музыкой во вселенной.       Они каждую минуту умирали, чтобы воскреснуть вновь.       Сын грозного Султана Селимхана — Сулейман Великолепный, держащий в своих руках половину мира, и сын простого рыбака — раб Ибрагим из Парги. Но этой особенной ночью, всякие границы между ними были стёрты. Я люблю тебя, паргали. Я люблю тебя, мой свободный раб. Ты слышишь меня?