***
— Доченька, мы хотим с тобой поговорить, — как-то слишком ласково сказала мать, когда я снимала ботинки. Она отвела меня на кухню, и усадила за стол. Там уже сидел ее «парень». Это был мужчина лет сорока с голубыми, но уже потускневшими глазами и все еще черными волосами. Он был слегка полноват. Теперь он часто оставался на ночь у матери, но больше не выходил, когда я возвращалась домой уже под утро. Наверное, потому что я не давала поводов. Я приходила почти трезвой, тихо открывала дверь и сразу же шла в свою комнату. Они и не замечали меня. — Так вот, мы уже давно встречаемся с дядей Антоном, — начала она, и я сразу же поняла, что добром это все не закончится. — И хоть я познакомила тебя с ним недавно, думаю, ты уже привыкла к нему. Да-а, за полторы недели-то… Хотя чему я удивляюсь? Мать всегда думала только о себе. Вот и сейчас действовала лишь в своих интересах. — Не так давно он предложил мне выйти за него замуж. И я согласилась! — Ее улыбка растянулась просто до ушей, но мое лицо оставалось таким же. — Ты же не против, если мы в скором времени переедем к нему? — задала она скорее риторический вопрос. — Квартира у него большая, так что ты ничего не потеряешь. У тебя будет своя комната, только намного больше, чем здесь. Да и до школы ближе. — Она говорила еще долго, вот только я ее не очень слушала. Бутылка виски и пачка сигарет — единственное, что мне хотелось на тот момент. В один миг, а точнее, в полторы недели, весь мой мир рухнул. Школа, в которую я перешла, стала для меня адом. Дом, где мне было более менее комфортно, скоро тоже останется в прошлом. — Я так счастлива, доченька! — воскликнула мать.***
Я сделала глоток обжигающего абсента, вдохнула ночной воздух, затянулась сигаретой. Весь гребаный день я мечтала об этом. — Черт! — крикнула я. — Черт! Черт! Черт! Черт!!! — Держи, успокойся! — Сид протянул мне косяк, который курил все это время, сидя рядом со мной на асфальте, опираясь спиной о машину. Я взяла косяк, продолжая смотреть в пустоту. — Да что случилось-то? — спросила Мэри, которая тоже все это время находилась рядом. — Ничего. Просто моя жизнь окончательно превратилась в дерьмо. Ненавижу свою мать. Друзья усмехнулись. — Вот поэтому я и живу одна, — выпалила Мэри на одном дыхании. Я затянулась. Сначала это было более, чем неприятно, но в скором времени наступил такой расслабон, что казалось, будто все мои проблемы — такие мелочи. Гонки давно закончились, времени было уже под утро, но мне так не хотелось идти домой, тем более в ночь на воскресение. — Всегда ненавидела своего отца, — продолжила Мэри. — Он изменял матери… Она знала об этом, но терпела. Долго. Она жила с ним ради меня, поэтому я чувствовала себя виноватой. Виноватой, что родилась, представляете?.. Наступило молчание, которое никто не смел нарушить. Я сделала еще одну затяжку. — Слушайте, — обратилась я к друзьям, — а, может, это с нами что-то не так? Может, это мы неправильно смотрим на мир? Может, мы, и в правду, твари? Так однажды назвали нас люди, чей покой мы нарушали по ночам. Как-то раз это оскорбление повторила и полиция, которая задержала нас. Я поднялась на ноги, отряхнула свои черные штаны, накинула кожаную куртку на плечи. — Сид, у тебя, кажется, оставался баллончик краски? Парень, который, наконец, получил свой косяк назад, с неохотой бросил мне ключи со словами: — В багажнике глянь. Я откопала там баллон, который оказался полупустым, подошла к ближайшей трансформаторной будке, которая была неплохо отделана, ведь район, в котором мы оказались, был каким-то элитным. — Как там в песне поется? «Твари не ходят в белом», кажется? Я написала эту фразу прямо посреди стены витиеватым красивым почерком. Это смотрелось неплохо. Довольная собой, я вернулась на свое место возле Сида и продолжила пить свой абсент.***
Покачиваясь на ходу, я медленно плелась домой. Я так счастлива, доченька! Я сделала еще глоток. По идее, алкоголь должен притуплять боль, но почему-то становилось только хуже. Я заплакала. Черт, неужели людям бывает так плохо. Меня что-то разъедало изнутри. Я чувствовала себя лишней. Лишней в собственном доме, в школе, в городе — везде. В такие моменты обычно кто-то приходит на помощь. Бред. На самом деле ты всегда один, но чувствуешь это, только испытывая глубокую печаль или разочарование. Я так счастлива, доченька! Блять, да неужели даже такая как ты заслуживает счастья? Чем я хуже?! Счастье — чувство мимолетное. Я могу сказать, что я счастлива, отрываясь с друзьями в клубе, или отсчитывая секунды до старта, или наблюдая за победой Сида. Это ли счастье? И что это вообще такое? Может, его вообще не существует? Я сделала еще глоток абсента. Похоже, завтра мне будет более, чем просто плохо. Но на тот момент мне было все равно. Я просто хотела утопить свою печаль в алкоголе.***
— Так больше продолжаться не может, — послышался голос матери из-за двери. — У меня больше нет сил бороться с этим в одиночку. Моя голова… Хотелось отрубить ее. Утро все-таки наступило. Я пожалела, что не умерла во сне. — Тогда ускорим ваш переезд. За ней будет проще следить втроем. Я боялась открывать глаза. Яркий свет в лицо, и меня просто вырвет. — Наверное, ты прав. Я немедленно начну собирать чемоданы. Думаю, через пару дней мы уже будем жить все вместе. Я не помнила, как вернулась домой, и что происходило, когда я вернулась. Никогда в жизни я еще так не напивалась. Весь день пришлось провести в обнимку с унитазом. Теперь к душевной боли прибавилась еще и боль физическая… Нет, на меня не кричали. Просто с презрением смотрели, когда я проходила мимо. Но мне было плевать.