Такое счастье

Светало. Ночь отступала, и бесконечно тёмное и холодное небо облачалось в розово-голубые шелка. Кучевые облака куда-то и откуда-то плыли, медленно и неуклюже. Лисбет заправила огненно-рыжую прядь за ухо и устало склонила голову к крепком мужскому плечу. Он затянулся как следует, закашлялся и снова с невозмутимым видом стряхнул пепел во влажную от росы траву. Над озером по-прежнему витал туман. Ветер стих с первыми лучами солнца. На полупрозрачной глади отражались косматые верхушки сосен и два одиноких силуэта на обрыве. Майкл по-прежнему курил. Молчал и курил. Ему были безразличны все эти рассветы, деревья и туманы. Рядом была она, в кармане — пачка дешёвых сигарет. В большем тридцатилетний слесарь и заядлый курильщик не нуждался, если вопрос заходил о <<счастье>>, <<счастье>> неподдельном, неописуемом, том, о котором пишут в книгах, которое ищут герои поэм и романов. Медленно и не спеша. Кучевые облака куда-то и откуда-то плыли. Туман развеивался. Ноябрьское солнце светило, но уже не грело. Было холодно и сыро. Сыро и холодно. Тонкие и хрупкие пальцы с опаской коснулись его руки, как будто Лисбет боялась, что развеет мираж, что проснётся и праздник больше не заглянет в её скромную коморку. — Мы, наверное, сидим здесь уже целую вечность... — она прошептала и уткнулась носом в рукав, пропахший дымом и опилками. Лисбет не знала, к чему сказала это. Её знобило. Ноги жутко замёрзли. Но покидать озеро не хотелось. Лисбет не желала возвращаться к серым будням, в которых нет Майкла, в которых она обычная домохозяйка, а он обычный рабочий. Дни, где Майкл, уставший и злой, словно некормленный месяц пёс, возвращался домой, курил на балконе и засыпал в гостиной в обнимку с банкой пива. Они наводили на неё тоску и уныние, пробуждали навязчивые мысли, подолгу не дающие уснуть. — Вечность? Час. Может быть, два. — он отозвался после долгой паузы и холодно покосился на девушку. Лисбет готова была кричать о том, как велика её любовь к этому человеку, о том, что ей плевать на слова, которых всегда было мало, и на подарки, которых всегда было много. Она не просила золотых колец, и он приносил ей безделушки, купленные в ближайшей сувенирной лавке. Она не рвалась в дорогой ресторан, и Майкл вёл её в ближайшую забегаловку, где они заказывали по сэндвичу и растворимому кофе в пластиковом стаканчике. Он был рядом, его холодный взгляд был прикован только к ней и ни к кому больше. И в такие минуты Лисбет находила себя самой счастливой на этом свете. — Я люблю тебя, милый. — Знаю. — Майкл прикрыл глаза и снова затянулся. Кучевые облака по-прежнему куда-то и откуда-то плыли. Туман развеился. Рассвело.