Апрель

      Юля совсем не похожа на «девушек, которые нравятся Дэну Чейни (тм)». Она, скорее, напоминает Дэну одноклассницу, с которой они пили пиво в челябинских подвалах с приклеенными на стены картонками от яиц, которые пафосно называли «студия». С ней можно было поболтать за жизнь, или спросить, что это ударило в голову очередной девчонке, но вот встречаться с ней никто из их компании почему-то и не думал. Ещё бы, ведь Лерка — это братан, а с братанами не встречаются.       Юля — тоже «братан». Она явно привыкла к этой роли: это в её манере смотреть прямо в глаза, без каких-то ужимок и флирта, и в том, как она подала ему руку, когда представлялась, и пожала её крепко, но совсем не рисуясь.       И тем страннее желание, которое прошивает Дэна практически сразу, когда Юля прикасается к его руке: вот её хочу. Но Дэн только сжимает в ответ небольшую ладошку и улыбается своей непроницаемой улыбкой.       Непонятно, как подкатить к Юле. Это словно равносильно тому, чтобы признаться в любви Карелину или Анзору. Зато с ней очень быстро получается дружить. Дэн порой поражается, как им удаётся понимать друг друга будто вообще без слов. Они гуляют по набережной, питерский март мерзкий и промозглый, — Юля дышит на замёрзшие пальцы, смеётся и говорит, что это всё потому, что по соционике они дуальные типы, ещё бы Дэн знал, что это за хуйня такая.       — Просто я — Драйзер, а ты — Джек Лондон, — объясняет она, и Дэн сквозь смех отвечает, что всё это чушь, а Драйзер и Лондон — писатели, и отдаёт Юле свои перчатки. Всё это было бы мило и даже романтично, если бы Дэн решился хоть что-нибудь ей сказать, но вот незадача: чем дольше они общаются, тем больше ему кажется, что Юля относится к нему ровно, как к любому другому участнику Слова. Так что он боится, что своим дурацким признанием просто разрушит их дружбу, и всё. Честно говоря, он в жизни столько не думал о подобных вещах. Такая тёлочья херня. После баттла с Хариссоном они остаются в баре и отмечают её полуфинал. Дэн, конечно, делает вид, что был бы равно рад и победе Лёхи, но, камон, девушка в полуфинале — это в принципе очень круто, и можно притвориться, что это важнее, чем то, что речь идёт о Юле.       Спустя пару бокалов виски, когда в глазах всё уже несколько плывёт, — Юля, кстати, выглядит будто трезвее, — к ним подсаживается Гнойный и вместо чего-то ожидаемого вдруг спрашивает:       — Ну чего, Юль, ты Дэну уже дашь или нет? А то он скоро на тебя руки до костей сдрочит.       Дэн физически чувствует, как лицу становится жарко. Наверное, он даже покраснел, — но в полумраке бара этого не видно. И он понимает, что спалился и потерял шанс перевести всё в шутку, когда машинально закрывает лицо ладонями, избегая Юлиного взгляда. Неловкая пауза прерывается пьяным смешком Славы:       — Да ладно, Дениска, чего стесняться, Юлька у нас баба видная.       Дэн поднимает глаза и видит на Юлином лице её совершенно обычную улыбку, очень лёгкую и такую же непроницаемую, как и его собственная. Она поднимает стакан с виски-колой и говорит:       — Давайте за любовь выпьем, раз такое дело.       — На брудершафт давайте, голубки, — Слава, кажется, откровенно издевается. Юля смотрит на Дэна и всё ещё держит в руке бокал.       — Бля, — наконец выговаривает Дэн. — Юль, я…       — Пить будем или нет? — Юля слегка покачивает рукой, льдинка стукается о стеклянную стенку. Дэн встаёт, послушно берёт свой и скрещивает руку с её, немного неаккуратно, и одна тёмная капля летит на пол.       — До дна только, — напоминает Слава. Дэн предпочёл бы, чтобы он куда-нибудь делся, но тут уж ничего не попишешь. Осталось только извлечь из сложившейся ситуации выгоду, Чейни он в конце концов или нет? Юля не закрывает глаз, не отводит взгляда, тремя быстрыми глотками допивая виски. Дэн приканчивает свой на секунду позже и наконец целует Юлю Киви, и это одновременно похоже и непохоже на все поцелуи до этого. Юлины губы прохладные и горькие от алкоголя, и она отвечает ему с такой неожиданной горячностью, что крышу сносит сразу и напрочь. Сквозь музыку и шум Дэн слышит, как Слава восхищённо свистит, но это не имеет совершенно никакого значения, а когда они наконец разлепляются, Славы за баром уже нет, и в душе Дэн облегчённо выдыхает.       — Чего молчал-то? — спрашивает Юля, обжигая горячим дыханием ухо.       — Я собирался сказать, когда будет более… — начинает Дэн, но она перебивает, уже громче и не так близко (хотя Дэн не отказался бы продолжить разговор на пониженных тонах):       — Так и собирался бы до морковного заговенья.       Они общаются достаточно давно, чтобы он заметил, что её глаза искрятся весельем.       — Я вызову такси?       — Вот это мне уже больше нравится, — одобрительно кивает Юля и наконец ставит бокал на стойку. — Я через пару минут вернусь.       Дэн садится на стул и жестом просит у бармена счёт. Наверное, нужно чуть больше времени, чтобы осознать произошедшее…, но Гнойный всё-таки мудак, ничего не скажешь. Он не глядя бросает в стакан с чеком деньги и открывает убер на телефоне. Водитель уже назначен, когда возвращается Юля.       — Пойдём на улице подождём? — предлагает она.       Они спускаются вниз, нынешняя апрельская ночь больше зимняя, чем весенняя — холодный влажный ветер швыряет в лицо колючий дождь вперемешку со снегом. Юля зябко натягивает рукава парки, и для Дэна сейчас этого достаточно, чтобы забрать её руки в свои.       — Ты опять без перчаток?       — Я их не ношу, — смеётся она и добавляет: — Я думала, снова свои отдашь.       Дэн улыбается и касается губами её пальцев.       Телефон звякает, оповещая о том, что машина подъехала, и Юля пристально смотрит ему прямо в глаза прежде, чем открыть дверь.