Фантом сгорает

Ты когда-нибудь представлял себе ад? Какие образы возникали в твоей голове при упоминании преисподней? Медные котлы с грешниками, огонь и крики, дьяволы и пытки… Ничего из вышеперечисленного ты не нашел. Но здесь стоит поместье Фантомхайвов. Оно старое и мрачное, его освещает только луна, настырная, как надоевшая, но необходимая декорация. Стекол в окнах нет, как нет и штор, и черные слепые глаза жадно пьют ненужный им свет. Вокруг все заросло деревьями и сорной травой, внутри — пылью и сырым мхом. Портрет твоих родителей сожжен, осталась одна гнилая рама. К лучшему. Незачем им наблюдать тебя, скользящего тенью по неживым стенам. Твой дом — твоя крепость. Но защищать некого. Ты был здесь с людьми при жизни, а после… Остался один. Какая уж тут защита! Невидимому призраку не угрожают сквозняки. Адское поместье — точная копия настоящего. Не замечал раньше, как много здесь коридоров? Знал, но не осмысливал, что в лабиринте живешь. И подсвечников — на каждом углу висят, не блестят, мутные… Хочешь посчитать? Не стоит труда. Лучше пройти по ковру и убедиться, что шагов не слышно. Скрадываются несуществующие звуки. Мимо тебя плывут комнаты. Для членов семьи, гостей, слуг… Пусто, да? Странно, когда не можешь стать всеми сразу и заполнить неподвижную пустоту, будто ты меньше всех и каждого. Вчера в твоем доме хозяйничал враг — трое мужчин и женщина. Очередные адские шуточки для поднятия настроения. Приехали и осмотрели поместье как под микроскопом — в каждый угол заглянули. Ты чувствовал себя голым, словно по тебе скользнул оценивающий взгляд той холеной дамы, и лаковые ботинки ее спутников прошлись по тебе, а не по скрипучим лестницам. Загадочная четверка разговаривала мало, много записывала в блокноты, делала профессиональные четкие наброски — дом с разных ракурсов, блестящие окна, английский парк с озером… Их вердикт тебя испугал? «Здесь будет превосходный загородный отель!..» Возможно, сейчас то же самое происходит в мире живых. Настоящее кощунство. Ты не в силах им помешать. Кто ты? Лишь отголосок прошлой боли, запоздалое дуновение ветра, легкое эхо. Нет. Даже эхо в горах можно почувствовать: подрагивает камень, шевелится воздух, птицы пугаются и сообщают об этом каждому встречному облаку. Ты же немая прозрачная часть дома с историей, которую никто не узнает. Воспоминания — единственное, что сохранилось. Все долгие дни, что ты провел здесь, ты мог только думать, возвращаться к тому дню, когда твое предательство превратилось в наказание. Сейчас ты призрак без органов чувств, но полные отчаянной ярости голоса звенят в ушах, запах паленого бьет в нос, несуществующие глаза непроизвольно слезятся. Словно тот кошмар продолжается, закручиваясь бесконечной спиралью. — Она разрывает меня, моя душа… Она слишком жива для того, кем я являюсь теперь! — Ваша душа — ваше проклятие, милорд, а не мое. — Забери ее.- Ты не слышишь ничего, кроме стука сердца и своего охрипшего голоса.- Это приказ. Понимаешь каким-то шестым чувством, к чему может привести такой приказ, но роковые слова срываются с губ без промедления. — Вы демон, и я не знаю, чем это обернется нам. Возможно, боль только усилится. — Забери. Все равно. Страшнее не станет. Он медлит, его человеческое тело сжимается от напряжения и безумного искушения. Ты скрючиваешься — кажется, так тупая боль в груди слабеет — и поднимаешь голову, пытаясь не трястись. Ведь понятия не имеешь, каким образом демоны поглощают души, и воспаленное воображение рисует самые страшные картины, но кровавые образы меркнут рядом с остервенелой болью живой души. — Не тяни же!.. Признайся, ты на секунду подумал, что он поцелует тебя? И больше удивился, когда он застыл на расстоянии листа бумаги от твоих губ и вдохнул с неимоверной силой. Взорвавшись безумной болью, твоя душа рванулась и вспыхнула мгновенно, как сухой лист, брошенный в костер. Огонь зародился глубоко в груди, сердце разлилось расплавленным свинцом, руки и ноги стали обжигающим светом. Твой мучительный крик резко оборвался, когда красные языки лизнули горло, а синие глаза не успели закрыться, чтобы не видеть пожирающего тело дикого пламени. Ты сгорел за пару мгновений. Слугу, беспорядочно шарившего по полу в поисках тебя, кричащего немыслимые слова ободранным горлом, ты уже не застал. Он нашел только пепел, прилипший к влажным перчаткам, и его, наверное, сожгло, как и тебя. Прошлое всегда с тобой. Вот и получается, что ты заложник воспоминаний, не можешь ни избавиться от них, ни погрузиться целиком. Пытаешься отвлечься, но продолжаешь вспоминать. Начинаешь анализировать — и взгляд цепляется за каждый канделябр. Это ад. Его призвание — пытки. Он вокруг тебя и внутри, он составляет этот дом и это небо, черное, беззвездное, покрытое куцыми облаками. Все выглядит правдоподобно, но пылающая луна выдает ложь. Она как столовое серебро — начищенная до блеска. Даже те четверо, низко оценившие дом, присланы адом, чтобы в очередной раз напомнить тебе, насколько ты слаб. Ты медленно летишь по коридору, и к твоим ногам падает тень. Нереалистично узкая и острая. Воображаемое сердце пропускает удар. Мертвые тени не шевелятся. Тебе достаточно взгляда мельком, чтобы разглядеть обладателя тени. Убедиться, что зрение не обманывает. Достаточно мига, чтобы оказаться рядом. И остановиться. Сильно сутулясь, он сидит на перилах балкона, во плоти, осязаемый, мерзнущий — одет в знакомый костюм и перчатки с засохшей темной коркой. Запутанные тусклые волосы скрывают лицо, топорщатся при слабых порывах ветра. Ты не ожидал этой встречи именно сейчас, хотя думал о ней все время, что провел в одиночестве. — Себастьян? Он будто каменеет и медленно оборачивается. На лице, смазывая черты, лежит тень. — Юный господин?.. — Себастьян! — Милорд, где вы? — он спрыгивает с перил на балкон и крутит головой. Его костюм сильно опален, местами прожжен до тела и весь покрыт пеплом. На лице бурые запекшиеся ожоги. — Я вас не ви-жу. А ты видишь затуманенные глаза, сухие, скошенные влево. Словно лунный луч в них отпечатался. — Я здесь! Ты ослеп? — Я… Фраза затихает на полуслове — пропадает голос. Демон делает шаг, таращась в свою темноту и словно опираясь о воздух, и сипло зовет: — Господин, — протягивает дрожащую правую руку, но не может до тебя дотронуться, замирает и, присев, машет перед собой обеими руками. — Неужели померещилось? — Се… — Или это потому, что… снова фантом? Хватит. — Он сжимает руку в кулак, будто ломает шею кому-то невидимому. — Твои шутки меня не веселят! — вдруг кричит он в сторону луны, интуитивно поворачиваясь прямо к ней. — Я не вижу, но дышать и слышать могу, и я знаю, что его здесь нет! После этих слов демону будто обрывает дыхание. Он хватается за горло, точно душит себя, скалится и сдавленно шипит: — И меня не должно быть!.. Себастьян трясется, запускает руку в волосы и выдирает большой клок. Мертвые пряди похожи на ободранные перья. Кажется, ему совсем не больно. А тебя сковывает ужас. — Ответь же мне, где он… Отвечай, где! — дворецкий вскакивает было, но тут же падает, споткнувшись о выступающий камень. Не пытаясь подняться, он с остервенением бьет кулаками по полу, оставляя глубокие вмятины. Он не плачет, но рычит и трясется, крошка и камешки летят во все стороны. — Мерзость! По полу идет трещина, камни скрежещут, весь дом будто попадает в эпицентр землетрясения, пока Себастьян вымещает на нем свои гнев и боль. — Ложь! Удары неритмичны, кулаки иногда задевают друг друга, и кажется, что к хрусту мрамора примешивается хруст костей. — Себастьян! — по привычке закрываешься от камней руками, бросаешься к Себастьяну, садишься рядом, хотя знаешь, что ничего не сделаешь. — Ложь! Последний удар, и демон обессиленно переворачивается на спину. Его дыхание похоже на утробный вой, тело дрожит и почти рассыпается. Ты с ужасом наблюдаешь, как он проводит ладонью по лицу, и коросты на лбу и щеке отваливаются, а на их месте остается такая же обгорелая кожа. — Ложь… — царапая пол, шепчет демон. В полутьме он похож на раздавленную собаку, судорожно дергающую лапами. — Себастьян. — Голос тебя не слушается, и имя звучит прерывисто и рвано. — Это не ложь, я здесь! — Ложь, — он впивается пальцами в грудь, точно исток боли там, стонет и скрипит обломанными клыками. Он злится, обваренные глаза, будто живые, блестят, испуганно глядит твое отражение в них — тонкий светящийся силуэт. Почему у тебя есть все — зрение, память, слух и голос — но нет тела? — Себастьян! Прекрати это! — бьешь его по щеке, ждешь очередной порыв ветра, но слышишь резкий хлопок. В линии жизни забиваются пепел и грязь. Ощущение настоящей руки из плоти и крови становится кратким ярким наслаждением — никогда бы не думал, что наличие руки может обрадовать. Но рука исчезает тут же, и ты снова видишь лицо дворецкого. — Вы только фантом! Это Ад создал вас и убедил в том, что вы существуете, пытается убедить меня, чтобы потом уничтожить! — он расходует все силы на этот крик и безвольно опадает, с трудом переводя дыхание. — Что ты говоришь? — Продемонстрировать власть… — он задыхается, но слова текут неостановимым потоком. — Он заставляет вас думать, что вы… что-то значите и что-то можете, но это иллюзия… — Себастьян! Я существую! — Это пытка, милорд, пытка, которую даже я не способен переживать бесконечно… Я встречаю сотни призраков. И они тут же рассыпаются в пепел. Напоминают мне, кто я и за что я здесь! Себастьян мелко дрожит от гнева, боли и безумного отчаяния, настолько ему несвойственного, всеобъемлющего, что ты проникаешься этим чувством и сам почти ощущаешь его. — Если даже я не могу справиться, ему каково? А я не могу помочь, я предатель, в человеческое тело заточенный, Ад прощает предателей, но наказывает! — Я здесь, Себастьян! — тормошишь его, трясешь, почти не поражаясь материальным рукам и тому, что пепел плотно облепляет дворецкого подобно болезненной сыпи. — Он был первым в мире демоном с человеческой душой, настоящей ценностью Ада, ключом к прочим душам людей! — Я ключ? И ты решил убить меня? — А зачем демоны, если Ад и без нас способен сам поглощать души? Неужели он так не хотел возвращаться сюда, что позволил тебе сгореть в адском пламени, почти лишиться сущности, стать ничем? Ты то ли ненавидишь его, то ли понимаешь и принимаешь, смотря на то, как истязает его историческая родина. Ты бы тоже всеми силами стремился убежать как можно дальше… Но Себастьяну это не удается, да и оказаться по ту сторону Ада он даже сейчас не стремится. — Я всеми силами хотел остаться в стороне, не принимать в этом участия, а в итоге… потерял все, что возможно было потерять! — Себастьян! — сжимаешь его лицо в ладонях. — Я призрак, я мертв, я сгорел, но здесь, в Аду, я продолжаю существовать! Он болезненно сжимается и, сдавленно выдохнув, расслабляется, будто умирает от собственного бессилия, сдается перед неотвратимым. — Я знаю. Как и то, что сейчас вы лишь часть представления. Но иногда я не могу не обмануть себя. Доволен? Тебе нужна пара секунд, чтобы понять, что дворецкий обращается к Аду. — Мы не закончили наш спор. Но ты уже побеждаешь. Демон зажмуривается. — В который раз. Себастьян накрывает твои ладони своими. Его руки не такие изящные, как прежде и абсолютно холодные, но касаются так же осторожно. — Даже если я выдуман Адом, хотя это и полный вздор… Вы не двигаетесь несколько минут. Ты чувствуешь полумертвое, как в городе после цунами, спокойствие, исходящее от Себастьяна. Оно почти скребется по коже, как кисть по открытым ранам, бьется по лицу несильными порывами ветра… Нет, это действительно ветер, первый здесь на твоей памяти. Он треплет волосы и одежду, неприятно касается кожи, сметает пыль. Тебе же хочется дождя, чтобы смыть окончательно всю грязь и кровь, очистить тело… Нет у тебя никакого тела. Эта мысль действует отрезвляюще, прозвучав в голове почти буднично. — Знаешь, Себастьян, я был уверен, что Ад — дом для тебя и других демонов. Что ты обладаешь властью и силой… — Я вас разочаровал, господин? — Удивил. — А еще испугал. Если даже Себастьян в Аду барахтается, как в болоте, что ты можешь сделать? Кажется, дворецкий понимает скрытый смысл оброненных слов. Демон отпускает твои руки и неуклюже садится на полу, двигается медленно и поворачивается немного левее тебя, по привычке открывает глаза. Вываренная радужка и словно плесневелые белки вызывают дрожь и некоторое отвращение, ни в какое сравнение не идут с живыми блестящими глазами цвета поздней осени. — Ожидали большего? — в голосе горечь, смешанная с насмешкой. — Ад — дом для тех, кому нечего терять и искать. Я пока не могу назвать его домом. Хотя иногда мне это нужно. Было бы проще. — Если Ад не дом, почему мы здесь? — Если Аду кто-то нужен, он окажется здесь в любом случае. — Почему именно мы? — Если бы я знал. Быть может, скучно постоянно в одиночестве… — С самим собой? Стой, Ад — это же место, пространство, как оно может чувствовать что-либо? — Ад не бесчувственный. Иначе как бы он создавал свои пытки и доводил их до логического конца, не зная, на какие мозоли давить? Нет, он прекрасно понимает нас. Он живее всех, кто здесь. Все обитатели Ада рядом с ним немного мертвы, господин. — Я сгорел заживо в его пламени! — Потому что вы были демоном с человеческой душой. Ад запретил нам вдыхать такие души. Они бесценны. Наказание — пламя для одного и ссылка для обоих. Всего лишь закон. — Ты напал, чтобы Ад не понял, как я жил с душой? Чтобы помешать овладеть знанием? — Именно так. — Грустно усмехается Себастьян. — Если что-то не нужно, его выбрасывают. Демонов наоборот закрывают. В аду. — Это бред, Себастьян, ты понимаешь? Бред! Ты все равно заперт, я мертв! В чем смысл твоего хода? — В душе. Она тоже здесь, и он способен только удерживать ее, но не воспользоваться. Ему больно держать такой яркий свет в любой из своих рук. Но все же она отчасти принадлежит ему, как-никак, ею демон владел. — Но пытка сейчас длится бесконечно, и моя, и твоя, и его… — Я виноват. Наверно, готов обманываться очень долго, поэтому до сих пор не могу уйти. Себастьян вдруг протягивает руку, слепыми глазами заглядывая тебе в сердце. Луна в радужке мерцает живыми искорками. Ты, как завороженный, сжимаешь руку, сам не замечаешь, как оказываешься в объятиях демона, как он обхватывает тебя, прижимает к себе как-то по-родственному, словно младшего брата. Ладонь, неожиданно оказавшаяся на макушке, невообразимо легкая, почти невесомая, и сам демон будто из тумана сделан — окутывает со всех сторон, укрывает плотной пеленой. Ты хочешь было вырваться, но останавливаешься, прислушиваясь к самым важным словам. — Или Аду просто весело играть мной. В любом случае, это дьявольски смешно. Сделать своим смыслом поиски одной-единственной заблудившейся души, которую даже поглотить невозможно. Ирония, достойная ада, не так ли? Он укачивает тебя, его дыхание щекочет голову, и ты прикрываешь глаза, жмешься к его плечу. Нет больше такого существа, которое способно защитить тебя от всего, а если не защитить, то успокоить, или просто находиться рядом, когда вокруг сплошной ад. — Он знает, что мне ничего не остается. Бесконечно искать, охранять, оберегать, постоянно спасать и не предавать, хотя последнее было бы разумнее всего. Да, милорд? Тебе вдруг сложно и слово вымолвить — дыхание перехватывает, словно кто-то удавку накинул. Каменный пол теряет холод, исчезает воздух. Себастьян тоже растворяется, его голос слышится далеко и звучит печально и ласково. — Но я с трудом отличаю его от адских иллюзий, и скоро запутаюсь совсем. Ты совершаешь невероятное усилие, буквально выдавливая из горла единственное на этот момент желание, завидуя тому, неизвестному, сгоревшему графу: — Я бы хотел стать для тебя настоящим… — Юный господин? — зовет Себастьян, бессмысленно надеясь, что ошибается, и ты все еще здесь. — Си-эль? Исчез. Тебя не существует. Ты был создан Адом для одного демона, как и множество графов до тебя. Руки медленно опускаются, проводят по полу и находят только сухую пыль, пепел, мгновенно приставший к перчаткам. Такой не стряхнуть, никаким ветром не сдуть… Болезненный лунный свет на миг заливается серебром, но Себастьян этого не видит. Он прячет лицо в ладонях и содрогается всем телом. — Какой же выкуп я отдам за его душу? Сгорел очередной Фантом.