Пушки с острова Сегерон

Когда настает вечер, на берегу Сегерона становится тихо. Дневные птицы прекращают свое пение, ночные же в это время года не поют. Вот почему путник, вышедший на берег в ту ночь, не услышал бы ничего, кроме шума моря, и не увидел бы ничего, кроме огромного водного пространства впереди и высокого берега сзади. Но, приглядевшись внимательно, он увидел бы наверху, на горе, строения форта Васаан. Любой большой корабль, проходящий мимо острова, из форта просматривается легко. Но маленькую лодку, идущую около берега, могут и не разглядеть. Значит, можно высадиться недалеко от острова, потом подняться вверх по лесистому склону горы – и, если будет милость Андрасте, проникнуть в форт. Милость Андрасте, думал Венций, осторожно оглядывая из лодки прибрежные утесы, нам всем понадобится – предыдущему отряду, пытавшимся проделать то же самое, задача не удалась. Еще, впрочем, можно надеяться на магические таланты Данариуса – ореол невидимости он умеет делать, как никто другой, в этом Венций успел убедиться за много лет дружбы с магом. Данариус и Венций были неразлучны еще с детства – только магических способностей у Венция никогда не было, и он выбрал воинскую карьеру. Теперь же обоих выбрали для этой операции. Венций вспомнил вчерашний совет. Генерал Аврелий говорил тогда: - Понимаете, мы не можем рисковать людьми. А эти орудия - какие-то новые штуки с их кунарийской взрывчаткой, мы таких раньше не видели, что-то вроде баллисты, но куда больше - могут разнести любой корабль к архидемоновой бабушке. Там три месяца назад проходил наш дредноут, думали, уж он-то пройдет спокойно. Так нет, ни дредноута теперь, ни солдат с него. Вот потому и надо, чтобы орудия кто-то взорвал. Затем мы вас, почтенный Данариус, и попросили приехать. «Почтенный Данариус» вздохнул. Воевать он мог и делал это регулярно, но последнее время предпочитал занятия искусством. Но Венций был его друг, да и другие друзья в Сенате очень просили его отправиться на Сегерон, потому он и здесь. - А зачем вообще нам нужен этот форт? Армию же можно высадить в другом месте, а идти близко к берегу не обязательно. - Дело в том, - ответил Венций, - что место уж больно удобное. Мы сейчас в северной части острова, здесь рогатых нет. А чтобы высадиться, надо отправлять корабли далеко на юг, и они должны идти далеко от берега, значит, надо брать больше припасов. А самое близкое место для высадки – как раз у форта Васаан, на юг от него на много миль сплошные скалы. - А если идти по суше? - Тоже можно, но тогда придется драться с партизанами. Люди Тумана – слышал про таких? Страшное дело, и главное, совершенно невозможно угадать, когда нападут. Поэтому и приходится использовать корабли. - Вот потому, - добавил Аврелий, - мы и пытаемся захватить форт. Но рогатые поставили там свои орудия, и из-за них подойти с моря большой армией невозможно. - Значит, - задумался Данариус, - нам нужно узнать, где у них находятся орудия – так? А потом кто-то должен будет их уничтожить… - Почти так, но есть сложность, - вновь ответил Венций. – Мы уже отправляли туда отряд разведчиков, и он не вернулся. Значит, кунари уже готовы к нашему появлению. Да и предыдущий отряд нам нужно спасти, если они еще живы – и если у нас будет такая возможность. А это значит, кунари будут ждать, что на них нападут. Поэтому нам надо сделать все настолько быстро и внезапно, насколько можно. - Кроме того, - прибавил Аврелий, - сейчас мы хотим ударить по рогатым сразу в нескольких местах. У нас есть армия на западе острова, она сейчас ждет голубя с сигналом о начале выступления, и чем быстрее дождется, тем лучше, потому что припасов там мало, а доставлять туда корабли с материка сложнее, чем к архидемоновой бабушке. - И вот поэтому, - заключил Венций, - мы должны сразу взять с собой в форт гномью взрывчатку. Если удастся, мы взорвем орудия и вернемся к Аврелию, и тогда сразу же наш флот выйдет к Васаану. Ну а если что-то не получится, отправим к Аврелию голубя – тогда он хотя бы будет знать, что с нами произошло и что творится в форте. - Не знаю, - Данариус лениво покачал головой, - по мне так вы слишком торопитесь. Не будет ничего плохого, если атака задержится еще на день, а опасность для нас куда меньше. - Для нас - да, меньше, - согласился Венций. – Но речь идет не о только о нас, но и об общем плане. И о других наших, которые сейчас могут быть в форте, а они тоже мои друзья. Потому мы и попросили тебя прибыть – нам сейчас нужные лучшие из лучших. Данариус вновь покачал головой, но промолчал. Пока в лодке Данариус, прикрыв глаза, повторял про себя Ритуал Концентрации, Венций искал на берегу удобное для высадки место. Удобная бухта обнаружилась там, где деревья стояли у самой воды и скрывали обзор из форта. Венций показал рукой правящему лодкой рабу, куда следует пристать, и тевинтерцы, стараясь не нарушать тишину, начали выходить на берег. Раб, правивший лодкой, был первым. Широкоплечий, казавшийся ленивым, Адриан на самом деле был лучшим бойцом среди рабов Венция. Семья Адриана служила роду его хозяина уже много веков, а рядом с самим Адрианом Венций воевал с юности и доверил бы ему свою жизнь, не колеблясь. Венций вылез из лодки следом. Данариус, неспешно открыв глаза, оглядел местность, улыбнулся, сделал своим рабам знак рукой. Стройная девушка, сидевшая рядом с Данариусом, нахмурившись, сделала шаг из лодки; Данариус с удовольствием наблюдал за ее движениями. Юлия стала его рабыней лет пять назад; как говорили, ее привезли откуда-то издалека. Воспитать в ней покорность было нелегко, но через год она уже была послушна и верно служила господину. Ловкая, как кошка, она участвовала в представлениях акробатов и была среди них лучшей; умела она и лазать по деревьям, и прятаться, и драться. Когда Юлия оказалась на берегу, из лодки выбрался и сам Данариус с эльфом-телохранителем. Уже на берегу Данариус споткнулся и чуть не упал, пока его рабы стояли рядом – но Венций успел подать магу руку. Данариус улыбнулся другу так сердечно, что тот сам чуть не улыбнулся в ответ – однако собрался и вновь внимательно окинул берег взглядом. Убедившись, что отряд высадился незамеченным, Венций кивнул: - Можем выдвигаться. Данариус, делай ореол невидимости. Кун требует полного соблюдения установленного порядка, и личным чувствам здесь не место. Саирабаза, явившегося с докладом, Сазарин терпеть не мог – он вообще не любил никого, владеющего магией. Слишком они опасны и непредсказуемы, как их не контролируй. Но Ардат всегда говорил, что магия необходима, и Сазарин никак не проявил своих чувств. - Я слушаю. - Пятеро высадились на берегу. Один баз саирабаз, четверо воинов, из них трое мужчин и одна женщина. - Хорошо, - тон Сазарина остался бесстрастным. – Я прикажу выслать патрули для поиска. Венций впервые выполнял настолько рискованное задание. Конечно, в тренировочных походах, которые устраивал Данариус, им обоим много раз приходилось ходить под ореолом невидимости, и он знал, что заметить кого бы то ни было под ореолом практически невозможно, если он сам себя не выдаст. И в сражениях он был много раз. Но одно дело – сражение, а другое – здесь, когда любое неверное движение может обернуться смертью. Ночная тьма и лесные шорохи усиливали напряжение. Поэтому шаги спускающегося по склону горы патруля испугали Венция. По лицу его, впрочем, понять это было невозможно. Он жестом велел отряду застыть на месте; они были в небольшой роще, и у них было сколько-то времени укрыться между деревьями, чтобы кунари не наткнулись на отряд. Патруль состоял из пяти кунари. Одетые в черное, они безмолвно и шли по лесу, вглядываясь в темноту между деревьями. Венций с тревогой наблюдал за их приближением – вдруг они заметят какие-то следы отряда, услышат что-нибудь? Патруль тем временем подходил все ближе. Вот они были уже на расстоянии нескольких десятков метров от Венция, тот уже готовился к сражению… но тут патрульные двинулись дальше к подножию горы. Убедившись, что опасность миновала, Венций с товарищами двинулись дальше. Впрочем, как оказалось, радоваться было рано – следующий патруль встретился им через минут пятнадцать. Затем еще один. Судя по поведению, патрульные искали что-то – или кого-то. Пока что тевинтерцам удавалось прятаться, но сколько еще времени милость Андрасте их не покинет? Как оказалось, недолго. Когда приблизился следующий патруль, под ногой кого-то из отряда – Венций так и не понял, кого – хрустнула ветка. Венций успел увидеть на лице Данариуса внезапное выражение ярости – давно уже он не видел друга в таком состоянии – а затем его внимание переключилось на приближающихся кунари. Те насторожились, услышав звук, и начали двигаться к месту, где стоял отряд. Похоже, они никого не заметили, но потом один из них – видимо, командир – отдал на своем языке какой-то приказ. Другой, судя по всему, маг, начал читать заклинание. Данариус не стал ждать, пока тот закончит, и начал колдовать в ответ. Одновременно Венций и Адриан обнажили оружие. Как только молнии вылетели из посохов обоих магов, Венций и Адриан кинулись в атаку; за ними, повинуясь приказу господина, бросились рабы Данариус. Невидимость, дававшая им преимущество, исчезла, как только они вступили в бой. Противник Венция был сильнее, но ловкости ему явно не хватало. Однако у Венция не было времени – если не удастся победить врагов до прихода следующего патруля, это будет конец. Поэтому Венций старался ударить противника как можно сильнее. Первые несколько ударов враг отбил, но затем оступился и упал, пропуская удар. Как можно быстрее Венций воспользовался ситуацией, проткнув кунари массивную грудную клетку – для того только, чтобы, обернувшись, увидеть бегущего к нему и падающего на землю Адриана. Затем вспышка, сорвавшаяся с посоха рогатого мага, взорвалась перед глазами Венция. Потом была темнота. - Я слушаю. - Из нашего патруля, обнаружившего чужаков, остался в живых один. Из пятерых нападавших захвачены двое, оба ранены, один серьезно. Скорее всего он умрет в ближайшие часы. Трое остальных, включая баз саарибаза, скрылись. - Хорошо, это хорошо. Какой урок ты можешь извлечь из произошедшего? Сазарин стоял навытяжку перед столом, за которым сидел его командир Ардат, член Бен-Хазрат. Ничего лишнего в комнате не было – стол, стул, кровать, небольшой шкаф для одежды. Про Ардата ходило много слухов, но все говорили об его смелости и суровости. Рассказывали, например, как он в одиночку справился с десятком тевинтерских солдат и вышел без единой царапины. Служить под его началом было огромной честью – это Сазарин, недавно переведенный в форт, очень хорошо понимал. Но он боялся совершить хоть малейшую ошибку – говорили, что к отступникам Кун Ардат не знает жалости. - Один из тевинтерцев, тот, который умирает, совершил ошибку – бросился защищать второго от удара и сам попал под удар. Значит, он поддался страстям, и это его подвело. - Все так, все так. Он следовал своей привязанности, а привязанность есть слабость, только общее дело есть сила. Помни об этом, Сазарин. Знаешь, тевинтерцы меня всегда удивляли. Они так гордятся своей дружбой, что готовы рани нее оправдать все, что угодно, даже самые чудовищные вещи. У них даже есть поговорка, что настоящий друг – это тот, кто поможет спрятать труп, не задавая вопросов. И еще они говорят «друзья – мое богатство». А об истине, о том, что надлежит делать, они не думают вовсе. Нам, верным Кун, никогда не следует поступать так. - Да, - ответил Сазарин, - это я понимаю. - Нам надо сейчас искать тех, кто убежали. А ты поговори с пленными. Нам нужно знать, что замышляют наши враги. Но помни – нельзя проявлять излишнюю жестокость, это против Кун. Свободен. Сазарин кивнул головой и вышел. Он не был косситом, но родился и вырос здесь, на острове. Двадцать первых лет жизни он жил на севере, в области, где постоянно шла война, все воевали со всеми – тевинтерцы с кунари, кунари с местными, местные с тевинтерцами – а он не понимал, кто, когда и из-за чего начал эту войну. Он воевал всю жизнь, но с кем воевать, ему было все равно. Когда ему было двадцать, старейшины племени сказали – идет большое наступление, надо бежать. Племя бежало, сражаясь по дороге. Некоторые погибали, другие отставали, прикрывая отход остальных – таких не искали. Однажды это случилось и с Сазарином – ему нужно было отвлечь на себя отряд кунари. Его проводили, сказали, что будут ждать шесть часов, потом уйдут дальше. Вернуться Сазарин не сумел – был ранен, потерял сознание, а когда пришел в себя, кунари взяли его в плен. С ним говорили, предложили воевать на их стороне – Сазарин не возражал, если только не придется драться со своими. На это кунари согласились. Сазарин принял Кун. Наставники учили его, и хотя он не все понимал, со временем уроки ему стали нравиться – тем более что от него не требовали ничего, кроме войны. В то время ему и дали имя Сазарин, «воин, в бою подобный медному ветру». Смысла в жизни у него не было. Зато была цель – воевать. Это его устраивало. Концентрация разума не подвела Данариуса – он до последнего момента был в бою спокоен. Он видел, как Венций убил своего врага, и успел заметить, как еще один противник подходит к нему со спины, а раб Венция кидается на помощь господину и падает. Одновременно Данариусу пришлось отражать заклинание вражеского мага, и тут – их заклинания столкнулись. Данариуса отбросило в сторону, и также бесстрастно, как будто со стороны, он наблюдал, как проваливается в глубокий овраг, как натыкается на острые шипы на дереве, а затем – как неудачно падает на землю, ломая ногу. Потом пришла боль, и дальнейшее он помнил хуже. Он куда-то полз, кажется, нашел какую-то пещеру, затем потерял сознание. Очнулся он, видимо, спустя несколько часов. Огляделся. Действительно, он был в какой-то пещере. Попробовал пошевелиться – и не удержался от стона, так стало больно. Потом понял, что к ноге его привязана длинная прямая палка. Он застонал снова. - Шшш. Не двигайтесь, - тихо прозвучал женский голос. Из темноты пещеры появилась Юлия, следом за ней – телохранитель. - Вы, - Данариус обрадовался, увидев обоих рабов. – Как вы нашли меня? - Мы видели, как вас сбросило со склона. Спустились сами, - Юлия опустилась на колени рядом с хозяином. – Искали вас, нашли, где вы шли, замели след. Пришли в эту пещеру, увидели вас без сознания. У вас сломана нога, мы наложили шину. - Хорошо, моя девочка, - Данариус погладил Юлию по голове. – А Венций? - Венций с Адрианом оставались там. Мы не знаем, где они сейчас. Скорее всего, их взяли в плен. - Это плохо, - Данариус помрачнел. – Вам надо было защищать и их тоже! Юлия склонила голову, признавая вину. - Ладно уж, - продолжил Данариус, - что случилось, то случилось. Но уходить без Венция отсюда нельзя. Он прикрыл глаза, вспоминая. Венция он знал… да кажется, всю жизнь. Там, в Минратосе, их родители были дружны, поэтому мальчики воспитывались вместе с детства и были неразлучны. Вместе ходили в гимнастический зал, вместе играли, вместе хулиганили, и даже, случалось, принимали на себя вину другого. Потом, когда они выросли, стало ясно, что их интересуют несколько разные вещи. Они оба любили искусства и разделяли любовь к войне, но Данариус, будучи магом, больше любил искать красоту в окружающем мире, поэтому он предпочитал оставаться в Империи, набирать учеников и тренировать их, помогая им стремиться к совершенству. А Венций предпочитал непосредственное действие, поэтому отправился на войну сам. Но пока он не уехал на Сегерон, он и сам участвовал в тренировках, которые устраивал Данариус, и помогал их проводить, когда речь шла о воинской подготовке. Потом, перед отъездом Венция, они поклялись друг другу в вечной дружбе, и с тех пор переписывались. Венций же и рекомендовал Данариуса для поездки на Сегерон для этой операции, и сам просил приехать, и Данариус с радостью согласился, желая увидеть старого друга. А теперь получалось, что друг попал в плен – отчасти и по его вине. Данариус не простил бы себе, если бы оставил Венция в беде. - Значит, так, - сказал он. – Пока что мы остаемся здесь. Что из снаряжения с нами? - Взрывчатка здесь, - ответила Юлия. – Я сохранила ее. Еды осталось мало, но на день должно хватить. - А голуби? - Почти все остались внизу, с собой мы их не брали. Одного мы принесли сюда. - Да, точно, вспомнил. Значит, одно сообщение мы сможем отправить, но выходить наружу рискованно. Данариус задумался ненадолго. - Вот что, - сказал он наконец. – Я сейчас не могу двигаться. Но кто-то должен пойти в форт и выяснить, что там с Венцием. И если получится, все-таки взорвать орудия. Больше всего шансов это сделать у тебя, Юлия. А ты, - он повернулся к телохранителю, - пока останешься здесь, на случай, если у Юлии что-то не выйдет. Тогда ты останешься единственным, кто сможет двигаться и сделать что-то. Если услышишь взрыв – спустишься к лодке и отправишь сообщение с голубем. Вопросы? Юлия нахмурилась: - Что делать в первую очередь, искать вашего друга или взрывать орудия? - Искать Венция. Это сейчас главное. С орудиями можно разобраться позже. - Сколько у меня есть времени? - А сколько времени сейчас? - Почти утро. Скоро рассвет. - Тогда до середины следующей ночи. Если за это время не вернешься… делать нечего, пробуем спуститься вниз и отправиться обратно к Аврелию. Она кивнула, поднимаясь с колен. - Погоди, - остановил ее Данариус. – Я сейчас сделаю ореол невидимости. Днем это все равно опасно, но что поделать… Он немного приподнялся и прочел заклинание. Девушку после этого он уже не видел, но наугад определил место, где она стояла, погладил ее по руке: - Теперь иди. Ждем твоего возвращения, и пусть милость Андрасте будет с тобой. Надеюсь, Андрасте поможет тебе спасти Венция, подумал он. Затем устало откинулся на пол пещеры. Телохранитель-эльф стоял на коленях рядом. Солнце, действительно, взошло со стороны моря. На острове начинался день, тени становились меньше, и дневные птицы и звери пробуждались ото сна, выходя на лесные тропы. Было тепло, летний день обещал быть жарким. Но Юлия обращала на это мало внимания. Уже много лет она воспринимала мир как в тумане. Главными для нее были приказы хозяина, и единственное, о чем она думала сейчас – как выполнить данное ей задание. Хозяина она ненавидела, и первое время, когда попала в Тевинтер, думала о том, как лучше убежать. Потом это стало казаться ей невозможным, и она мечтала только об уничтожении хозяина – но чем дальше, тем больше это превращалось в несбыточную мечту, а здесь и сейчас существовала только его воля, его приказы. Постепенно это даже стало ей отчасти нравиться – в конце концов, у нее была крыша над головой и еда, и никакие новые бедствия и большие изменения в жизни ей не угрожали. А ненавидеть Тевинтер, никак это не проявляя, она могла сколько угодно. Так что если хозяин желал спасти своего друга, она должна сделать все, чтобы угодить ему, как бы трудно это ни было. Впрочем, пройти по лесу невидимой она вполне могла, это они с хозяином тренировали много раз. Правда, ее беспокоило, что именно она ночью наступила на ветку, выдав отряд – неужели она теряет навык? Если так, хозяин перестанет доверять ей и может выгнать. Признаться в своей вине ей так и не хватило смелости. Юлия снова, как ночью, поднималась по склону горы, к форту. На сей раз патрулей ей не попадалось, хотя она слышала голоса внизу – видимо, их отряд искали. Но пещера, в которой находился хозяин, была хорошо замаскирована, и люди прятались довольно глубоко в ней, так что можно было надеяться, что хозяина не найдут. В любом случае, сейчас это не было ее непосредственной задачей – важнее было, чтобы не нашли ее саму. Поэтому она старалась идти как можно тише, не приминая, когда было можно, траву, держась в тени деревьев – невидимость, конечно, хорошо, но все равно лишний раз не стоит оказываться на свету. Один раз, уже недалеко от форта, Юлию напугала белка, спрыгнувшая с дерева прямо перед ее носом. Юлия остановилась ненадолго, но белка ей не заинтересовалась. Было еще раннее утро, когда она подошла к стенам форта. Стараясь не подходить близко к часовым, держась около деревьев, она пошла вдоль стены. Около часа она наблюдала за тем, как двигаются часовые. Каждый из них ходил вдоль своего участка стены, так что обычному человеку не удалось бы ускользнуть от его внимания. Ей, в состоянии невидимости, было легче, но риск все равно был велик. Пока она ждала, на дороге к форту появился отряд тяжело вооруженных кунари. Интересно, подумала Юлия, заметят ли меня, если я попробую проникнуть вместе с ними? Тоже рискованно. Но все же больше шансов, чем пытаться перелезть через стену. Бесшумной походкой, стараясь не дышать, она пристроилась в хвост отряда. Широкие ворота форта открылись, пропуская рогатых воинов. Шаг. Еще шаг. Она боялась, что стук сердца выдаст ее – но шум шагов воинов был громче. Еще шаг. Она была уже почти внутри. Внезапно стражник поглядел, как ей показалось, почти в упор на нее. Она испуганно сжалась – но тревога оказалась ложной, стражник отвел взгляд. Пока кунари, грохоча, проходили внутрь, Юлия, как ящерица, юркнула мимо них. Ворота шумно закрылись за ее спиной. Она была в крепости врага. Теперь действовать надо было вдвое осторожнее. Медленно она продвигалась вглубь форта, шла в тени, около стен хозяйственных построек. К страху подвести хозяина добавился страх погибнуть в одиночестве. Смерти как таковой она не боялась – ей уже много раз приходилось драться с бандитами в Тевинтере, и в городах, и в поле – но никогда раньше она не была одна, рядом с ней были другие рабы, да и хозяин был близко. А теперь все было наоборот, и если ее сейчас поймают и убьют – никто не узнает, что с ней случилось. Только смерть была сейчас рядом с ней, наблюдая откуда-то сзади. Юлия укрылась в углу внутреннего двора форта, в тени, наблюдая. В форте тем временем шла своя жизнь. Больше всего Юлию удивило, что здесь было даже больше эльфов и людей, чем косситов. Она наблюдала их построение и тренировку, затем – как они отправились на завтрак. Постепенно она начала понимать расположение строений форта. Кухня была у южной стены, рядом с воротами, справа; казармы – с другой стороны от ворот и у западной стены. На севере была наблюдательная башня, а на востоке – море; видимо, на восточной стене были и артиллерийские орудия. Больше всего Юлию занимал вопрос, где могут держать пленных. Но ведь им должны приносить еду? Подождав какое-то время, она увидела, что чаны с едой несут к северной башне; может быть, пленные там? Однако проверить это было невозможно – двери в башню были закрыты, и у них стоял караульный. Убить его? Нет, бессмысленно – заметят. Разве что солдаты отвлекутся на что-то другое. А что, если взорвать орудия кунари? Действительно, как собрать бомбы, чтобы они взорвались через нужное время – она знала. Если устроить взрыв – поднимется паника, и тогда в суматохе можно будет попробовать влезть в башню. Если друг хозяина там - взять у охранника ключи, отпереть дверь, переодеться в форму солдат и быстро убежать. Шансов, конечно, мало. Но есть. Восточная стена форта была не такой уж высокой, и залезть на нее Юлия была вполне в состоянии даже без снаряжения – на тренировках ей приходилось брать и большую высоту, а результат на этих тренировках у нее всегда был лучший. Она с содроганием вспомнила стены оперного театра в Минратосе зимой, когда каменная кладка превращалась в сплошную наледь, и зацепиться за камень было невозможно. Эта стена не шла ни в какое сравнение. Наверху стены она, все еще невидимая, позволила себе немного расслабиться и оглядеть окрестный пейзаж. Внизу, прямо под ней, из стены высовывались три огромных горизонтальных трубы, должно быть, те самые орудия – их величина поражала воображение, выпущенный из такой трубы камень действительно мог разнести самый крупный тевинтерский корабль в щепки. Юлия, правда, так и не поняла, как эти орудия действуют – что-то с взрывчаткой… но сейчас это было неважно. Еще ниже, далеко-далеко внизу, было море. Если она упадет со стены… она не уверена была даже, что смерть будет мгновенной. И опять-таки умрет она в одиночестве. Но отступать уже было поздно. Орудия, видимо, были установлены где-то в подземном помещении – от того места, где стояла Юлия, до них было метров тридцать. Цепляясь руками и упираясь ногами в еле заметные трещины в камне, она начала спуск. Камень был серым и чуть крошился, но к счастью, он был достаточно тверд, и выступы в нем могли служить неплохой опорой. Главное сейчас было - не смотреть вниз. Несколько раз волна страха накрывала Юлию, особенно когда нога начинала терять опору – но всякий раз девушка ухитрялась сохранить равновесие и продолжать спуск. Кажется, оставалось уже немного, когда она все-таки сделала неверное движение и заскользила вниз по стене. На мгновение ей показалось, что это конец и смерть догнала ее, но тут она почувствовала опору под ногами. Она стояла на одном из огромных орудий. Спуск был закончен. Отдышавшись немного, Юлия установила бомбу. Взрыв должен был произойти через два часа – достаточно, чтобы успеть подняться по стене и вернуться в форт. Но у нее оставался еще материал на две бомбы, как раз на оставшиеся орудия. Теперь нужно было двигаться вбок по стене, и сейчас ошибиться было уже нельзя – внизу не было никакой опоры до самого моря. Вжимаясь в поверхность камня, она начала движение. Теперь было легче – можно было смотреть вбок, на оставшееся до орудия расстояние. Через полчаса – так ей казалось – работа была закончена. Можно было отправляться назад в форт. Дорога вверх была еще легче. Здесь можно было даже иногда вбивать клинья в камень и опираться на них. Когда ее голова оказалась выше уровня стены, она вздохнула с облегчением, потом вылезла на стену – уже внутри форта. Теперь, когда ужас и напряжение отступили, Юлия чувствовала усталость. Ей захотелось спать, да и голод брал свое. Сколько она ни убеждала себя, что расслабляться рано, мозг ее работал будто сквозь слой ваты, перед глазами плыли черные точки. Только этим можно объяснить, что, спускаясь с внутренней стороны стены, она не заметила солдата, вышедшего из-за угла прямо перед ее приземлением. Уже стоя на земле, она столкнулась с солдатом; оба дернулись, она прислонилась к стене – невидимость слетела с нее; он отреагировал быстрее, прижав ее к стене и приставив меч к ее животу. Вот и все, подумала она. Это смерть. Хорошо хотя бы, что бомбы удалось поставить. Затем подняла глаза и взглянула смерти в лицо… … оказавшееся удивительно знакомым. - Ты? Черный Сокол? Сазарин так же вздрогнул от звука ее голоса. Произнес неуверенно: - Лунный Цветок? Сазарин приказал солдатам отвести ее в свой кабинет на вершине башни. Теперь они сидели там вдвоем. Он помолчал какое-то время – собирался с мыслями. Как назвать то, что он чувствовал, он не знал. Неловкость? Стыд? Когда-то он согласился принять Кун только при условии, что не будет воевать со своим племенем – но это было давно, а вот теперь он был вынужден допрашивать подругу детства. - Значит, - сказал он наконец, - ты теперь воюешь за Тевинтер? - Я… выходит, так. Тогда, после тебя уже, на нас напали. Маму и папу убили, а меня – вот… продали в Минратос. Теперь я у них. А ты, выходит, большой начальник у рогатых? Хочешь знать, какое у нас задание, и что там еще спрашивают у врага? - Не такой уж и большой. Я помощник командующего фортом. Но ты права, про твое задание хотелось бы узнать. - Глупо. Ты же понимаешь, что я про это ничего не скажу. Сам бы ведь ты не сказал на моем месте. Она сама удивлялась себе. Годы рабства, когда главным для нее было подчинение, как будто исчезали. К ней внезапно начала возвращаться уверенность. Она видела перед собой человека, равного себе – и ему можно и нужно было сопротивляться, не ради хозяина, а просто потому, что так было надо. - Не сказал бы, - он усмехнулся, встал с кресла, прошел по комнате. – Но что поделать. Отдать тебя на пытку? Этого бы мне не хотелось. Могу еще попробовать найти к тебе подход. Вот например, зачем тебе Тевинтер? Не думаю, чтобы тебе там нравилось. - Ага, и сейчас я должна осознать, как была неправа, раскаяться и выбрать лучшую жизнь по завету Кун. Тоже глупо, согласись. Он поглядел на нее. Вернулся к креслу, сел, посмотрел ей в глаза. - А действительно, если говорить не как пленный и следователь, а как старые друзья. Вот представь, что я не хочу у тебя ничего выпытывать. Даже про задание твое не буду спрашивать. Но в Тевинтере – там тебе правда хорошо? У нас здесь рассказывают многое о ваших порядках, но мало кто был там на самом деле. Шпионы разве что, - «и еще бывшие тевинтерцы, решившие принять Кун», подумал он, но не сказал вслух, - но с ними поговорить удается редко. Она усмехнулась. - Если просто как друзья… Знаешь, там спокойно. Ты вот привык к войне и всегда был готов драться, а мне все те годы хотелось, чтобы все это закончилось однажды. То есть как… я знала, что драться придется, и что ничего другого никогда не будет. Но все время была какая-то не надежда даже – мечта. Что все это кончится, и все хорошие люди будут вместе, не надо будет убегать больше… А потом я шла и дралась снова вместе со всеми. - А в Тевинтере было не так? Девушка помедлила с ответом. - Не совсем так. Там есть с кем драться, есть преступники, есть вот вы, некоторые отправляются в Ферелден и Орлей – там тоже есть с кем воевать. И меня тоже тренировали для войны, все время. Но есть еще кое-что… Он слушал ее со всем вниманием, с каким мог. Окно башни было открыто, и в него дул легкий ветерок, принося прохладу. Какие-то птицы пели за окном. - Там есть такое чувство… не знаю, как это описать. Как будто ты дома, и всегда будет так. Даже если ты раб и знаешь, что свободы никогда не увидишь – все равно это дом. А любая война нужна только для того, чтобы защитить этот дом и своих близких, понимаешь? - Но ведь и у нас было так же. - Нет… У нас не было дома, у нас был весь мир. Я не знаю, как сказать, такому меня не учили… Помнишь, когда мы были маленькие и играли вместе, мы могли играть и с зверями, и прятаться между деревьями, и камни, реки, пещеры – все это было наше, мы могли пойти куда угодно и везде все было своим? А в Тевинтере свое – это то место, где ты живешь. Дом. Там живут и дерутся для того, чтобы дом оставался прежним. И город тоже. Там нет деревьев, нет леса… то есть они есть, но это не то. Есть улицы, стены, дома. И ты привязываешься к ним, и живешь вот в этом месте в этом времени, понимаешь? Он пытался понять, но не мог. С самого детства он не мог представить привязанность к одному месту – жил только там, куда отправлял его приказ. Он повернул голову и некоторое время смотрел в окно на море. Птица села на створку окна, но он ее не замечал, глядя вдаль. Потом Сазарин – Черный Сокол, как звали его раньше, - снова повернулся к ней: - Значит, ты теперь хочешь защищать это место и своих ближних, которые там, в Минратосе? - Да… Нет! Все не так. Я хочу защищать дом. Именно дом. Потому что если сохранить дом, то когда-нибудь… когда-нибудь… весь мир может стать домом. Даже если этих людей, которые в нем сейчас, уже не будет. Хотя сейчас они – часть дома, даже если…, - она внезапно замолчала. - Даже если что? - Даже если… я их ненавижу. Птица, крикнув, расправила крылья и взмыла в небо, улетая к морю. - Ненавидишь? И все равно служишь им… ради чего? Этого дома, которого может никогда и не быть? Тебе не кажется, что они просто обманывают тебя и заставляют служить красивыми словами? - Сволочь! Как ты ловок рассуждать о вещах, в которых не понимаешь ровно ничего! Они дали мне все, чего и у меня никогда не было – спокойствие, нормальную жизнь… - А потом заставили одну отправиться сюда. И не только спокойствие они тебе дали, раз ты их ненавидишь. - Ничего плохого бы тут не было, если бы не ты и твои рогатые друзья! Для того я и пришла, чтобы вас уничтожить! Она смотрела на него с ненавистью; он уже сам сожалел, что начал этот разговор. Отдать бы ее Бен-Хазрат, тому же Ардату. Они уж наверно умеют вести такие разговоры. Только они не дружили с Лунным Цветком с детства. - Прости, - сказал он. – Говорим как друзья, помнишь? - Друг нашелся, тоже мне. Ловишь меня в этом гребаном форте и сразу на допрос, хотя ты прекрасно видел, что я устала и голодна. Предложить мне еду мозгов не хватило? - Прости. Сейчас все сделаю. Он распорядился, чтобы ей принесли еду. Затем, пока она ела, сидел в молчании. - Глупо, наверно, мы выглядим, прервала она тишину, - сидим тут, говорим о высоком, как не на войне прямо. Будто и правда друзья, как раньше… Ну а ты - тебе здесь нравится? - Мне нигде не нравится. Я в отличие от тебя никогда не знал ничего, что мог бы назвать своим. Но здесь я могу делать что-то большее, чем просто бежать от врага. Кунари говорят, все мы, весь народ, есть большой организм, живущий по правилам, неизвестным отдельным людям – но чтобы все работало верно, надо выполнять предписания Кун. Мне нужно честно сражаться, я и сражаюсь, а больше я никогда ничего не умел. Непохоже на твой «дом», верно? - Отчасти, может быть, и похоже. Но в Тевинтере сказали бы, что у вас нет ничего, что вы цените для себя, а значит, нет ни тепла, ни любви. - А Ардат – это мой командир – на это сказал бы, что недорого стоит такая любовь, которая продает людей в рабство. Она усмехнулась: - Самое время спросить меня, не хочу ли я бросить своего хозяина, уйти к вам и принять Кун. - И что бы ты ответила? – улыбнулся он в ответ. - Нет, все-таки нет… Я уже и так долго была частью чего-то большего, что полностью меня контролирует. В Минратосе кроме этого был дом, а у вас не будет. Вот если бы нам вместе уйти и искать что-то новое, чего мы никогда не знали, не Кун, не Тевинтер… На это я могла бы согласиться. Но уйти от хозяина… у меня на это не хватит смелости. По крайней мере сейчас не хватит. А вот ты, ты смог бы уйти от кунари? Вот прямо здесь и сейчас? Ты говоришь – ты всегда бежал. Но я хотя бы знаю теперь, к чему я хочу бежать. Можем ли попробовать вместе? - И предать своих, предать Кун? Лунный Цветок расхохоталась, но без радости: - Да, вот так, предать твой любимый Кун. И выбрать, кто твои друзья – они или я. Сам же предлагал говорить как друзья – вот и давай. Вдруг он понял, что этот вопрос, еще час назад казавшийся бы ему очевидным, теперь заставляет его колебаться. В его голове раздался ровный, без эмоций, голос Ардата: «Привязанность есть слабость, только общее дело есть сила. Помни об этом, Сазарин». Тогда он не понимал слова командира, но теперь чувствовал, что эту привязанность разорвать не в силах. Воспоминание об утраченной юности связало его. Старый друг – а Лунный Цветок была именно другом – и ее слова о новом доме для всех живущих в мире заполнили его мысли. А с другой стороны, прямое предательство? На это он тоже не был способен. Он не знал, что с усмешкой глядящая на него девушка думает о том же самом. Оставить хозяина было выше ее сил, но и оставить друга – тоже. Так они сидели рядом и молчали несколько минут, пока он не нашел в себе силы произнести: - Я сейчас не смогу решить. Нужно подумать. Прости. - Ну, думай. Я… БУУУУУММММ. Чудовищной силы взрыв портяс форт. Несколько камней оторвалось от стены и рухнуло в море далеко внизу. Море проглотило их и осталось спокойным, как было спокойным всегда. Пушки острова Сегерон прекратили свое существование. Данариус в пещере не мог видеть взрыв, но грохот донесся и до него. - У нее получилось! Но где Венций, почему он так и не вернулся? Телохранитель молчал. Подняться Данариус не мог, но его переполняла жажда действия. Когда за десять минут ничего не произошло, он вновь обратился к телохранителю: - Вот что. Попробуй выйти и разведать обстановку. Посмотри, много ли там кунари. Если много – не рискуй, возвращайся обратно, доложишь, что происходит. Сумеешь найти голубей – принеси хотя бы одного, помнишь, где мы оставили клетку? Телохранитель кивнул и вышел, оставив хозяина в одиночестве. Прошло полчаса, прежде чем он вернулся. - Кунари там много, - доложил он. – Меня они не заметили, но продолжают искать нас. Взрыв наверху действительно был, виновных, как говорят, поймали. Говорят о суде. - Выходит, спасти Венция уже не удастся, да и мы вряд ли выберемся… Что же, остается только одно. Пиши послание к Аврелию. За полчаса до этого, в форте, Сазарин вскочил на ноги: - Что это было? Продолжим позже, я должен разобраться. - Не трудись, - отвечала Юлия устало. – Ты хотел узнать про мое задание? Теперь могу сказать. Я пришла спасти пленного друга хозяина, а еще – взорвать ваши орудия. Орудия я взорвала, а человека мне уже, похоже, не спасти. Вот и все. - Ты – что ты сделала? - Взорвала орудия. Не ожидал? Спустилась по стене, положила гномью взрывчатку, подожгла запал и ушла. - По какой стене? Которая над морем? Чушь. По ней слезть невозможно. - Ну а вот я сумела. Можешь выйти и проверить. - Ты… ты… Он стремительно развернулся и выбежал из комнаты. Кунари не действуют беспорядочно, и никакого хаоса в форте не было. Солдаты вышли по тревоге во внутренний двор, но все посты по-прежнему охранялись. Сазарин спросил у ближайшего воина, где Ардат – выяснилось, что командир уже знает о взрыве пушек и сейчас осматривает то, что от них осталось. Тогда Сазарин спустился вниз, в артиллерийский зал. Ардат действительно был там. Сазарин обратился к нему, как требовал устав, спросил, что обнаружено. - Две пушки повреждены необратимо. Третью можно восстановить, но на это уйдет несколько часов. Плохо. Если они начнут атаку в ближайшие часы, многие погибнут. Ты что-нибудь узнал у той женщины? - Да, это ее рук дело. Говорит, спустилась по стене и оставила взрывчатку на стволах пушек. С трудом верится, конечно, но лазать по стенам она всегда умела. Если кто и способен на подобное, то как раз она. - Что ж, смелая девушка. Ты говорил с ней? Можно ли ее убедить принять Кун? - Боюсь, нет. - Значит, придется увезти и отдать Бен-Хазрат вместе с остальными. Оставшихся двоих все еще ищут. Она должна знать, где они. Выясни это. - Слушаюсь. Но есть еще кое-что… - Да? - Ей почти удалось склонить меня к предательству. Поэтому не уверен, что подхожу для работы с ней. Ардат посмотрел на него долгим взглядом. - Тогда давай разберемся. Что ты чувствуешь по отношению к ней? Ты желаешь ее как женщину? - Нет! Но я привязан к ней, и это делает меня слабее. Тут вы были правы. И все же… мне до сих пор хочется просить о снисхождении к ней. Она сражалась честно, не побоялась выйти против сильного врага в одиночку, не обманула и не сделала подлости… впрямую по меньшей мере. - Садись, - Ардат показал Сазарину на ближайшее кресло, сам сел в другое, - и слушай. Ты еще молод, у тебя мало опыта. Ты думаешь, что ты ей верил, а она тебя обманула, но ты все равно хочешь ей верить – так ведь? И ты хочешь отойти в сторону, перестать об этом думать, заняться более важными вещами вроде поисков других тевинтерцев. Но тут ты ошибаешься. Тевинтерцев мы найдем так или иначе, а не найдем – так все равно уже ничего не изменить. А вот кем станешь ты и кем она – это изменить можно. Опыт, который мы получаем, вот что важно. Потому что мир – он как огромное колесо, а мы все движемся вместе с ним, и мы определяем его движение. Значит, от каждого из нас зависит, как будет это колесо двигаться, хотя мы и не можем посмотреть на колесо целиком, только на малую его часть, которая рядом с нами. Но вот что важно – куда сейчас пойдешь ты, что будет происходить внутри тебя, кем ты станешь в итоге. Поэтому вот что. Для начала расскажи мне, о чем вы с ней говорили. Подробно. Сазарин рассказал ему. Пока он говорил, чувствовал себя дураком, которого легко обвести вокруг пальца. Хуже всего было то, что он чувствовал, что по-прежнему остался дураком. Ардат был прав, снова прав – Сазарин в глубине души хотел верить Юлии, хотел надеяться, что с ней еще можно говорить как с человеком… Мысль о доме для всех он все никак не мог забыть. Он боялся, что сорвется, что не сумеет говорить языком, положенным для доклада. Но вроде бы выходило гладко. Наконец, он закончил. - Хорошо, очень хорошо, - сказал Ардат в итоге. – Ты все еще просишь за нее? - Я… да, прошу. - Ну что ж. Кун дает ответ на вопрос, как сейчас надо поступить. Допроси ее, только теперь – по-настоящему допроси, с пыткой, о том, где находится ее отряд. Потрать на это, скажем, минут двадцать. Если она сломается и все расскажет – все будет кончено, мы поймаем всех и отправим к Бен-Хазрат. - А если не сломается? - А в этом случае – и если я не очень заблуждаюсь, именно так и будет, - сделаем вот как… Ее вызвали на допрос. Сазарин сперва просто спросил, где прячутся ее спутники. Она молчала. Тогда он пригрозил, что ее будут пытать, если она не скажет. Говорить она по-прежнему отказывалась. Ее привели в комнату в подвале, переодели в рубище, привязали и начали пытку. Следующие двадцать минут она не ощущала ничего, кроме боли – но к этому она была готова, на тренировках у Данариуса часто приходилось изображать бревно для битья. Все двадцать минут она, крича от боли и избегая смотреть на Сазарина, представляла себе картины Минратоса – дом, где она жила, улицы, деревья (как же больно…). Она вернется туда, непременно вернется (сколько я смогу еще выдержать?...). И тогда все будет хорошо (Владычица Андрасте, не оставляй меня...). И Сазарин тоже избегал смотреть на нее. Всей душой он хотел, чтобы мучения прекратились, чтобы она рассказала все и можно было ее отпустить – и в то же время хотел, чтобы она не сломалась. И в то же время он ненавидел ее, хотел отомстить ей за обман, и за мучения, которые сам испытывал. Через десять минут он почти уже был готов прекратить пытку – но его остановило то, что это означало бы измену. Когда боль стала уже почти нестерпимой, все внезапно прекратилось. Ее отвязали, положили на кровать. Маги-целители поспешили залечивать ее раны. Сазарин сидел в углу за столом, лицо его было каменным. Ардат вновь не ошибся – Сазарин менялся. Он уже не знал, чего хочет, что сделает в следующий момент, хочет ли он дома, дружбы, верности. Он ненавидел Юлию и ненавидел сам себя. Но нужно было что-то решать. И в этот момент из темноты выступил сам Ардат. Юлия видела его впервые – перед ней стоял пожилой уже двурогий коссит, грузный, бесстрастный, холодный, похожий то ли на медведя, то ли на изваяние, высеченное из камня. Он поглядел на Сазарина, на нее. - Ты ли Юлия, вторгшаяся незаконно в наш форт, уничтожившая наше оружие, отказавшаяся выдать спутников, отказавшаяся принять Кун? Она скривилась, услышав торжественно-официальный тон его речи. - Ну, допустим, я. А ты, значит, здесь главный? - Верно ли, что ты пришла сюда, чтобы найти и защитить другого преступника, тевинтерца по имени Венций? - Он не преступник. Но искала я его, тут ты прав. - Ты держалась храбро и достойно, и заслуживаешь уважения. За это мы даем тебе право решить поединком судьбу человека, за которого ты просишь. Будет справедливо, если ты сойдешься в поединке с тем, кто более других пострадал от тебя – Сазарином из кунари. Согласна ли ты на такой поединок? - Но… то есть…, - растерялась Юлия, - выходит как – я должна драться с Сазарином, и если я побеждаю, вы просто так отпускаете меня и Венция? - Именно так. Ты будешь вольна взять человека, ради которого пришла сюда, и уйти с ним. - Драться… это значит, до смерти? Либо он останется жив, либо я? А если я откажусь? - Верно, условием конца поединка является смерть одного из участников. Если же ты откажешься, все пленные будут, как и раньше, отправлены к Бен-Хазрат для дальнейшей работы. О методах работы Бен-Хазрат с преступниками Юлия не знала ровно ничего – и насколько ей было известно, ни ее хозяин, ни его друзья не знали. Это-то и пугало больше всего: человек или эльф попадал на «перевоспитание» и просто исчезал, больше о нем ничего не было известно, потому и сведений никаких не было. - Не слишком ли это беспечно для вас, господа хорошие? А если я расскажу кому-нибудь, как делаются дела у вас в форте? И за взрыв этих ваших орудий – что же, вы за это ничего не делаете, просто вот так побеждай и уходи? - Всему свое время. Уничтожение пушек – дело не твое личное, но вашего народа, тех, кто послал тебя сюда. Они все будут держать ответ за свои дела, когда придут воевать с нами. Поскольку же они возьмут тебя с собой, ты также будешь держать ответ среди прочих. Пока же речь идет только о твоей тяжбе с Сазарином за пленного. Итак, согласна ли ты на поединок до смерти? - С удовольствием! Остаток дня Юлия отдыхала - поединок начался, когда уже темнело. Арена освещалась фонарями по всему периметру. Наблюдателей было не так уж много, только Ардат и еще пять солдат, видимо, близких к командованию форта. А может быть, других она просто не видела. И Юлию, и Сазарина одели в доспехи и вооружили мечом и щитом. Вывели в разные углы арены. Сейчас Юлия хотела только, чтобы это все закончилось. Если она победит – ей придется возвращаться в Тевинтер, где ее не ждет ничего, кроме рабства. Если проиграет – умрет. В любом случае положение безвыходное. Лица всех, кого она знала, проходили перед ее внутренним взором, не вызывая никаких чувств. Данариус, Венций – это все было где-то далеко, в другое время и в другом месте. Ардат – этот пугал ее, но не более, чем какой-нибудь дракон из детских сказок. Сазарин… вот его, пожалуй, она ненавидела сейчас. Она посмотрела на него, стоящего в противоположном углу – он выглядел твердо и бесстрастно, как человек, решившийся на что-то. - Для поединка все готово, - голос Ардата вознесся над ареной. – Вы можете вступить в бой по моей команде. Итак… приготовились… начали! Они вышли в круг, стали обходить друг друга, осторожно примеряться к полю, разглядывая каждый своего противника. Сазарин был массивнее и сильнее Юлии, но она выигрывала в подвижности и скорости. - Когда в следующий раз решишь поговорить с кем-нибудь по-дружески, Сазарин, не забудь сперва предупредить, что потом перейдешь к пыткам. - Я предупреждал. А вот ты не забудь предупредить, что собираешься устроить взрыв. Она бросилась вперед, занося меч. Он с легкостью отбил удар, но не перешел в атаку. В глазах его была ненависть – неужели я сейчас выгляжу так же, подумала Юлия, прежде чем броситься вперед снова. Но он фехтовал не хуже нее и с легкостью отбивал все удары. - Значит, говоришь, тевинтерцы дерутся для того, чтобы защитить дом? – продолжил Сазарин. - И что же вы еще готовы уничтожить ради этого дома? - Как мне нравится это «вы»! Особенно от того, кто готов убить друга, который еще полдня назад говорил, как ненавидит тевинтерцев. Удар. Блок. Удар. Блок. Она решила изменить тактику, увернулась от него, провернулась кувырком в его обход. Он начал разворачиваться, но она успела первой, оказалась сзади него, попробовала ударить в спину – однако он сумел-таки подставить щит, а затем с такой силой ударил по ее щиту, что она упала на землю. - Знаешь, в чем суть? – Сазарин подошел к ней, наклонился сверху. – И кунари, и тевинтерцы воюют одинаково, а вот думают по-разному. Тевинтер сколько угодно может хотеть стать домом, тевинтерцы будут защищать друзей, но они не видят и не хотят видеть всю картину целиком. Вот например, здесь и сейчас… Он приставил меч к ее горлу. Малейшее движение – и она бы оказалась проткнутой насквозь. Юлия неотрывно смотрела на его лицо – лицо смерти, и не видела там ничего. Никакого выражения не было в этом лице, глаза были холодны и пусты, казалось, он смотрел в ее направлении, но не на нее, а куда-то вдаль. - … я могу убить тебя, когда захочу. Глаза ее лихорадочно искали путь к спасению. Вдруг она заметила, что он держит щит на уровне груди, а при этом склонился вперед так, что она могла бы, извернувшись, ударить его в живот. Если бы его меч не был так близко к ее горлу… Вдруг его рука немного скользнула в сторону. Давление на ее горло ослабло, совсем чуть-чуть, но это было достаточно, чтобы рискнуть. Быстро, как молния, она повернула руку с мечом, одновременно другой, щитовой, рукой отбрасывая его меч. Приподнялась и стремительно нанесла удар в мечом в его живот, пробивая доспехи и плоть. И поняла, что именно этого он и ждал. - Только я не собираюсь это делать. Хороший опыт, правда? Сказав это, Сазарин рухнул. Еще несколько секунд, и он был мертв. Медленно, как в тумане Юлия поднялась. Растерянно посмотрела на тело Сазарина у ее ног. Но как же… разве так все должно было закончиться? - Что же, - Ардат выступил вперед, - поединок был честным. Ты победила. Значит, ты можешь уходить с твоим соплеменником. Вещи тебе вернут. Вопросы? Больше всего ей сейчас хотелось упасть и заплакать. Или ударить Ардата в рогатую морду. Вместо этого она спросила только: - Соплеменником? Но вы же забрали двоих, Венция и Адриана? - Адриан - если так звали раба – умер несколько часов назад. Пленный теперь один. Иди же. Она не заметила, как Венция вывели из темницы, как привели к ней. Пояс с вещами ей и вправду вернули, она машинально надела его. Двигаясь, как во сне, побрела к выходу. Венций шел за ней молча. На остров надвигалась ночь. Пока их обоих было видно из ворот форта, Ардат смотрел им вслед. - Ты вернулся! – Данариус, радуясь при виде Венция, приподнялся со своего ложа. – Наконец-то! Что там с тобой сделали, и как отпустили? - Это заслуга Юлии. Все делала она. Нас с Адрианом просто заперли, он был ранен и умер, так и не придя в сознание, а я ничего не смог сделать. Потом меня выпустили. Вот и все. Об остальном спрашивай Юлию. Данариус перевел взгляд на девушку. - Да. Мне повезло спасти Венция и спастись самой. И… (закрыть глаза, перебороть страх, сказать. Андрасте, невеста Создателя, защити меня…) - … и я больше не буду служить вам. Я ухожу. Сейчас. Данариус опешил. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Никогда раньше никто из его рабов не вел себя настолько дерзко. Первые несколько месяцев, конечно, Юлия проявляла непокорность, но не до такой же степени! - Ты с ума сошла? Забыла, кто ты и кто я? Да как ты смеешь! - Как смею? Вы пролежали тут весь дней со своей гребаной сломанной ногой, пока я тысячу раз могла сдохнуть там, в форте! Единственный человек, который за пять лет назвал меня другом, умер, и это я его убила! А вы тут… смеете спрашивать, как смею я? Да пусть отправляется к демонам весь этот ваш Тевинтер!!! Хозяин смотрел на нее во все глаза. Ощущение было такое, будто на него внезапно напала утка или курица. Ярость переполнила его. - Вижу, ты все-таки забыла свое место, - произнес он сквозь зубы. – Ничего, сейчас я живо напомню! - Погоди, дружище, - прервал его Венций. – Нельзя так обращаться с рабами, сам же видишь, она не в себе. Просто погоди, пока она успокоится. - Это моя рабыня, мое дело! Не вмешивайся! Венций неодобрительно покачал головой, но промолчал. Данариус повернул голову к телохранителю. Произнес вкрадчиво: - Фенрис, ну-ка, разъясни ей, что к чему. Высокий, мускулистый, угрюмый Фенрис кивнул в ответ на слова господина. Он поднялся с колен, подошел к яростно выпрямившейся Юлии, сильно ударил ее по лицу, так что она отлетела к стене, не удержала равновесие. Уже падая, схватилась за пояс, нащупала там какой-то непривычно твердый предмет, затем рухнула на бок, придавив этот предмет собой – и тут земля взорвалась под ней. Всех, стоящих вокруг, взрывом отшвырнуло к стенам. Но для Юлии было уже поздно – она была в эпицентре взрыва. Ей казалось, что все ее тело охвачено пламенем. Потом вдруг она увидела, что кто-то подает ей руку. Она схватила эту руку и, опираясь на нее, вышла из огня. Подняв глаза, она увидела неведомое ей синее небо. Сазарин – или Черный Сокол, или как еще его теперь звать, она не знала – стоял рядом, улыбаясь ей. - Вот и все, - сказал он. – Наша часть общей истории кончилась. Идем к дому, нас ждут. - Я слушаю. Глава артиллеристов форта стоял навытяжку перед столом, за которым сидел Ардат. - Докладываю: корабли тевинтерцев на подходе. Видимо, мы нашли их голубей слишком поздно, и они все-таки сумели подать сигнал о взрыве пушек. - Что ж, жаль. Удалось ли восстановить пушку? - Полностью – нет, прошло слишком мало времени. Но с некоторым риском несколько выстрелов сделать можно. - Что же. Когда они подойдут ближе и частично высадятся, попробуйте уничтожить как можно больше кораблей. Тогда у них будет меньше войска. И отступать им будет сложнее, а на берегу мы устроим им достойную встречу. И фактор внезапности – они не ждут, что у нас еще осталась артиллерия. - Слушаюсь. Когда артиллерист вышел, Ардат сил за стол. Посмотрел в окно на ночное море. Потом продолжил писать отчет. Для кого он писал, он не знал. Если повезет и он выживет в этой битве, то отправит его вверх по цепочке командования. А если нет… тогда неясно. Вряд ли кто-то будет его искать – друзей, которых интересовала бы его судьба, у Ардата не было. Он вообще старался не заводить друзей – так оно спокойнее. Так что неясно было, понадобится ли кому-нибудь этот отчет после его смерти. Разве что для общей картины мира… … тогда я принял решение устроить им поединок. Кто бы ни победил, мы в любом случае оказывались в выигрыше. Если бы победил юноша (а я, честно говоря, надеялся на этот исход), он получил бы опыт, осознал бы, что никакому другу нельзя доверять полностью, что целое – больше части, и только целому мы служим, только общему делу, не отвлекаясь на сиюминутные прихоти. Он узнал бы не только горечь гибели близких, но и горечь гибели близких от его собственной руки, и понял бы, зачем это нужно, и не забыл бы об этом. Но он предпочел совершить предательство, стать тал-васготом, и сам себя наказать за это смертью. Очень жаль, но я был готов и к этому, и к любому иному исходу – слишком уж неуравновешенным он был. Так что я учитывал вариант, когда победит девушка. Я распорядился положить в ее сумку маленькое взрывное устройство, которое сработало бы в момент падения. Я рассчитывал, что рано или поздно, среди своих, она упадет – при спуске ли по склону, в лодке ли, в лагере – и тогда погибнет, унеся с собой других тевинтерцев. Мне кажется справедливым, что человек, пришедший к нам с бомбой, от бомбы и погибнет. Таким образом, счет будет оплачен. Но сейчас я думаю уже не об этом счете и вообще не о справедливости текущего момента. Все, что мы делаем, важно только как часть общего мира, общей картины, общей истории. Чему послужили эти события, какой вклад мы внесли в Историю? Нам не дано это предугадать. Может быть, кто-то из бывших сегодня в форте или рядом с ним – людей ли, эльфов ли, или кунари – кто-то, о ком я ничего не знаю, потом совершит что-то великое. Может быть, мы начали новую цепь событий. Но мы не узнаем об этом. Мы здесь и сейчас можем только следовать Кун и надеяться, что поступили верно. Много лет спустя, в «Висельнике», за кружкой пива Фенрис рассказал Хоуку об этих событиях. Всю историю он знать не мог, он ведь не был в форте Васаан вместе с Юлией. Но финал истории пересказать мог. Он рассказал, как его самого отбросило взрывом к стене, но он почти не был ранен. Как стоял тогда в пещере рядом с мертвым телом Венция и тем, что осталось от тела Юлии. Как понял, что его хозяин серьезно ранен, но жив. Как тащил его вниз по склону, к кораблям, только для того, чтобы узнать, что часть кораблей уничтожены выстрелом оставшейся пушки форта. В итоге хозяина в бессознательном состоянии погрузили на корабль, а самого Фенриса оставили на берегу. Он долго бежал через джунгли, и в итоге упал в обморок на краю леса. Как сказал бы Ардат, в этот момент колесо повернулось и началась новая цепь событий. Когда Фенрис очнулся, то увидел, что лежит на грубом ложе, и кто-то склонился над ним. Эльф хотел подняться, спросить, кто здесь, но сил на это у него не было. - Шшш, - произнес некто. – Ты среди Воинов Тумана, мы нашли тебя в лесу без оружия и без сил. Мы здесь свободные люди, и мы не задаем лишних вопросов. Если ты не враг нам – мы готовы принять тебя в племя, друг.