Amortentia.

Гораций Слизнорт, со свойственной ему хитрой улыбкой, прохаживается туда-сюда по кабинету и нарочито внимательно рассматривает учеников. Ремусу Люпину это не нравится: парень уважал преподавателя Зельеварения не меньше, чем его «коллега» староста Лили Эванс, но не любил драматичных, пустых интриг. Ремус предпочитал конкретику. Всегда и во всём, даже в своих мыслях и их выражении, он был прям, не всегда короток (за что постоянно получал недовольные восклицания Сириуса: «Лунатик, не нуди!»), но, по крайней мере, конкретен и честен. Ему нравилась правда, но не нравился излишний драматизм. Драм и так достаточно в нелегкой судьбе и жизни кареглазого, рассудительного оборотня. Наконец, профессор Слизнорт насладился всеобщей заинтересованностью и с некой торжественностью в голосе сказал: -Уважаемые студенты! Я знаю, как долго вы ждали этого, сложного, но невероятно захватывающего занятия. Каждому из вас известно, что настоящему мастеру зельеварения может быть подвластно всё, что он пожелает: везенье, удача, жизнь ненавистного врага, богатство и даже любовь. Любовь является одним из самых движущих чувств, свойственных человеку. Если у тебя есть любовь – ты можешь иметь ещё больше. Со временем, конечно…Но вернемся к любви! Дорогие студенты, сегодня я представляю вашему вниманию Амортенцию. Послышались дружные хихиканья и перешептывания гриффиндорок и учениц Рейвенкло. Лили, стоявшая неподалеку от Ремуса, улыбнулась ему и, придерживая пергамент при помощи учебника, записала на нём название зелья. По её горящим зеленым глазам было видно, что ей не терпится узнать что-то новое, касательно своего любимого предмета. Джеймс и Сириус переглянулись, а затем стали смешливо толкать локтями смущенного Питера, твердя ему о том, что с таким зельем он стопроцентно сможет пригласить Эммелину Вэнс на свидание в Хогсмид. Казалось бы, все были потрясены и заинтересованы. Все, кроме Ремуса. Он читал об этом зелье ранее и явно не хотел знать, чем же оно будет пахнуть для него конкретно. Тем временем, Гораций Слизнорт жестом попросил студентов подойти чуть ближе, а когда те послушно последовали его просьбе, приоткрыл маленький латунный котел, из которого сразу же повалил пар. -Чуть-чуть дальше, Мисс МакКинонн, вы ведь не хотите попасть под влияние Амортенции до того, как я объясню, как с ней правильно обращаться… Итак, уважаемые студенты. Как вы уже догадались, перед вами находится ничто иное, как Амортенция. Его прямыми и основными характеристиками, как вы можете заметить, является спиральный пар и перламутровый блеск, но… -Но это не главная его особенность, - тихо добавила студентка Рейвенкло. -О, неужели кто-то уже имел дело с данным зельем, - рассмеялся профессор, - Именно, мисс Джонсон, пять очков Рейвенкло. Главной и самой опасной особенностью Амортенции является запах. Он изменяется в зависимости от предпочтений человека. Лили подняла руку. -Да, мисс Эванс? -Неужели Амортенция способна вызвать настоящую любовь? – недоверчиво нахмурив брови, спросила она, - Настоящие чувства ведь сфабриковать невозможно. Гораций Слизнорт кивнул: -Вы правильно всё понимаете, мисс Эванс. Амортенция не способна создавать чистую, настоящую любовь. Это зелье способно вызывать лишь сильное увлечение, которое часто может перейти в степень одержимости. Я точно могу назвать Амортенцию одним из самых могущественных и опасных, ныне известных в нашем мире, зелий. Наступило всепоглощающее молчание. Ремус подумал о том, что шептавшиеся и хихикающие от предвкушения девчонки теперь ещё сто раз подумают перед тем, как поить кого-либо из предметов своего обожания Амортенцией. Профессор Слизнорт, умеющий чувствовать и улавливать всеобщее настроение группы, обнаружил сосредоточенность своих учеников, и сказал: -Так как вы, ребята, находитесь в классе, рядом с квалифицированным преподавателем, я могу предложить вам подойти к Амортенции под моим контролем, дабы вы понимали, что она собой представляет и наглядно убедились, что для каждого она имеет абсолютно различный запах. Есть добровольцы? Медоуз, МакКинонн, Эванс.… Да, почему-то опыт и многолетняя практика показывают, что когда дело доходит до данного зелья девушки проявляют себя значительно смелее…Хм, мистер Люпин, как насчет вас? А то что-то вы немного заскучали, я полагаю. -Ну, брат, вперед, - Сириус похлопал друга по плечу и подтолкнул навстречу к столу с котлом. Ремус обернулся в сторону друзей: все до единого смотрели на него с таким интересом, будто бы у него на голове вот-вот вырастет розовый куст. Лили была немного расстроена тем, что её кандидатуру отвергли, но завидев волнение Лунатика, ободряюще улыбнулась ему: мол, смелее, ничего ведь не случится. Тяжело вздохнув, юноша подошёл к котлу, закатывая на ходу рукава рубашки, оголяя исчерченные мелкими, но глубокими шрамами руки, будто бы готовясь к битве. Остановившись напротив котла, парень взволнованно посмотрел на искристую розовато-бардовую жидкость, вдохнул и… Первое ощущение было таким, словно кто-то дал ему крепкий подзатыльник учебником по Истории Магии: каменный пол ушёл из под ног, весь мир сначала перевернулся, потерял для него какие-либо краски и значение, стих, словно музыка в колонках. Он не видел никого и ничего вокруг себя, а только чувствовал громкое, ощутимое даже в ушах быстрое биение сердца (примерно так оно стучало каждое чертово полнолуние, в самом начале трансформации). А затем, легко, ненавязчиво, словно в сопровождении прохладного ветерка, свойственного началу весны, появился он. Почти призрачный, но незабываемый аромат цветочных духов, который Ремус мог изредка уловить в коридорах Хогвартса и Большом Зале; запах горячего чая, с привкусом холодной и освежающей мяты, вместе с тонкими нотками зимнего, морозного воздуха, лакированной древесины, и таким родным, близким его собственному, сумасшедшие бьющемуся в данный момент сердцу, благоуханием старых, пожелтевших книжных страниц. Ремус мог поклясться, что не только чувствует, но и видит перед собой её, ту самую, с которой могли ассоциироваться именно эти ароматы. Она, с самого детства, была бледной как снег. Она отличалась. С идеальной осанкой, выразительными голубыми глазами и длинными, прямыми, густыми, цвета платины волосами, она походила на героиню какого-нибудь классического произведения, или же на Артемиду, легкой поступью шагающую в лунном сиянии. Она не походила ни на одну из своих сестер: <i>ей была чужда жестокость и грубость Беллатрисы, также как и вызывающая игривость и болтливость Андромеды. Нарцисса напоминала то самое красивое и холодное раннее утро весны, всё ещё по-зимнему ледяное, но несущее внутри себя что-то по-настоящему теплое. </i> -Великий Мерлин! – послышалось испуганное восклицание Питера, когда профессор Слизнорт оттащил его друга от Амортенции. Ремус, всё ещё одурманенный зельем, помотал головой и с недоумением, спросил: -Что…Что произошло? -Мы убедились на вашем опыте, что Амортенция действительно имеет сильное воздействие на разум человека, - сказал профессор. -Убедились? Да я подумал, что он сейчас голову всунет в этот чертов котел! – воскликнул Сириус, с явным беспокойством. -Зато теперь, Мистер Блэк, вы знаете, что с такими вещами играться небезопасно. Итак, перейдем к практике…Мистер Люпин, вы можете немного посидеть и прийти в себя. Перед тем как присесть, Лили поймала руку друга и тихо сказала: -Лунатик, ты выглядел так…Странно. Таким поглощённым, что мне даже стало не по себе. Скажи, если не секрет, чей запах ты чувствовал? Ремус с улыбкой выкрутился, сказал, что понятия не имеет, кем может быть этот человек. Он ценил Лили за то, что та никогда не приставала с расспросами. Вот и сейчас она, понимающе улыбнувшись, кивнула и вернулась к изучению Амортенции, а Ремус, прошествовав к своему месту, присел и закрыл лицо руками. Уж лучше бы он действительно не знал, кому принадлежит его сердце. Раньше парень успешно отгонял мысли об этой светловолосой девушке, но сейчас, после такого «удара», он больше не мог прятать их под замком: ему безумно нравилась Нарцисса Блэк. Высокая, светловолосая, элегантная аристократка, учащаяся на Слизерине. Когда она появлялась в Большом Зале, её волосы отливали серебром, будто бы она была не человеком и даже не волшебницей вовсе, а каким-то невероятным мифическим существом, нимфой, далекой от этого мира. Да, Ремус не любил драмы. Но Нарцисса была единственной драмой, которую он себе позволял. Потому что, увы, реальность не всегда такова, какой мы хотим её видеть. Семья Нарциссы – аристократия, каждый из них уважающий себя чистокровный волшебник, придерживающийся древних традиций. Он же был с ног до головы покрытым шармами, обычным волшебником из настолько же обычной семьи, который, при всём при этом, являлся оборотнем, и в котором каждое полнолуние пробуждался уродливый монстр. Если бы кто-то из окружающих его людей (помимо поддерживающих и понимающих друзей-Мародеров) знал об этом, Ремуса бы заклевали, возненавидели и считали отбросом общества. Он явно не для неё, такой гордой, немного надменной, но всё же способной изредка посылать добрые, теплые улыбки, девушки. Ремус прекрасно понимал это, и, вроде бы, должен был смириться. Ведь его удел – изредка ловить эти самые, весенне-искреннее улыбки Нарциссы в Большом Зале и думать, что посылает она их, не кому-то определенному, а своим мыслям. Люпин был уверен, что внутри Цисси скрывается огромный, свой собственный мир. Он так и не узнал, что эти самые, завораживающие его улыбки, были адресованны конкретно ему. И что один урок назад, в этом же кабинете, Нарцисса Блэк впервые почувствовала запах своей личной Амортенции: аромат старинных томов, сразу же пробуждающий шелест ветхих страниц в её памяти, тёмного шоколада и вечнозеленых елей, которые заполняли Запретный Лес, где каждое полнолуние слышался громкий, пронзительный, волчий вой.