King-size

Тэхен не трус, совсем. Стоять на крыше высотки, огражденной лишь тонкими перилами, вглядываясь в людишек-муравьев и потоки кажущихся игрушечными машин? Легко. Прыгнуть с парашютом с сумасшедшей головокружительной высоты? Запросто. Зажиматься и дрочить друг другу до пятен перед глазами с одногруппником в людных местах/в общажной душевой/в гримерке, когда ты звезда, которая каждый день по телеку мелькает? Да постоянно это делает. Тэхен смелый. Только вот его ощутимо трясёт, когда этот самый одногруппник проезжает стояком меж его ягодиц, прижимая к себе спиной, утыкаясь в плечо, вдыхая терпкий запах похоти и желания, и тычет своим возбуждением то куда-то в район поясницы, то спускается ниже. И вот тогда Тэ охватывает такой недетский страх, что он и вымолвить ничего не может. Просто разворачивается резко, попутно отталкивая младшего, смотрит затравленно извиняющимся взглядом и обламывает каждый раз. Потому что у Чонгука большой ОГРОМНЫЙ Не просто, когда "а он точно влезет?", а когда "он точно НЕ войдёт". Тэхен ведь не трус, он правда пытался. Ночью в душе, пока все спят. Не один раз. Целая баночка вишневой смазки и масса желания, как тут избежать положительного результата? Оказалось, что просто. Когда, стоя на четвереньках уже второй час, коленки ноют, рука занемевшая, заведенная за спину, по ощущениям отвалится скоро. Три пальца разрабатывают узкую дырку, которая никак не позволяет протолкнуть в себя ещё хотя бы один. Тогда все желание испаряется, и не в миг, а монотонно и с тягучей болью. Он пытается представлять себе отточенное тело Гука, его руки, что грубо сжимают Тэхенов стояк, когда они прячутся в очередном богом забытом месте. Когда, не в силах терпеть, макнэ проталкивает пальцы Тэхену в рот, чтобы лизал с упоением, не пропуская ни фаланги, чтобы хоть немного заглушить совсем уж очевидные стоны. Чтобы тренировался и привыкал, сосал, будто сосёт его член. Его огромный член. Чёрт, опять поджилки трясутся, наслаждение стирается, и грубые быстрые толчки уже приносят не удовольствие, а дискомфорт. И ведь это только три пальца. Что будет, если Чонгук в него войдёт, Тэ представлять не хочет. Но Чон хочет его, а Тэхен-то тоже, в принципе. Только первый в жизни страх выбивает из колеи. А может и не страх это вовсе, а здравый смысл. Но каждый раз после их зажиманий, жарких поцелуев и попыток мелкого его нагнуть, отыметь, потому что яйца звенят уже от воздержания, от невыносимого желания. Каждый раз после сбивчивого и хриплого "хен, пиздец, хочу тебя ужасно", Тэ идёт ночью в ванную и пытается себя подготовить, растянуть, убедить, что все хорошо будет. Это же обычный секс, которого им так не хватает. Чонгук не дурак, понимает все, что Тэхен боится и сомневается. Чонгук понимает, что тому нужно время. Не понимает только, за что его-то природа так... наградила. Вроде бы и радоваться должен, да только отчаянная дрочка после сладких медовых поцелуев, отзывчивого тела, кожи нежной, что подолгу хранит все его отметины, после глубокого бархатного голоса и несдержанных всхлипов в шею - после всего, всего, всего чересчур уж занебесного и шикарного Тэхена, это выглядит совсем как-то неправильно, глупо даже. И обидно. Хен взрослый, сам со всем справиться должен, наверное, так Ким думает. Чонгук думает не так и чуть не волком воет, когда постоянно краем глаза натыкается на розовые баночки с оторванной этикеткой в мусорке, а потом видит одну такую в незадвинутом шкафчике. Ещё новую, и это, мать его, смазка. Сколько уже тот таких банок извел, посчитать невозможно. Перед глазами теперь вечно дрочащий хен, вставляющий себе что-то туда, куда хочет вставить Чонгук. И уже не что-то, а вполне конкретное. У него стояк чуть не круглосуточный, и это совсем, дофига неудобно. Как Тэхена видит, так слюной чуть не исходит. Такое и раньше было, но сейчас... Сейчас макнэ боится просто-напросто изнасиловать этого "растяну-себя-сам". - Ч-чонгук, что... - Тэ осекается, когда он вытягивает из рюкзака его смазку и демонстративно громко цокает языком. Вертит глянцевую упаковку в руках и грозно смотрит из полуопущенных ресниц. - Ложись, - твердый голос пронзает тишину комнаты. Тэхену страшно, он судорожно перебирает все возможные варианты развития событий и, сделав робко шаг назад, неуклюже плюхается задницей на мягкую кровать. - Чонгуки, это не...- вскидывает ручки вверх, будто задержанный преступник, на котором полицейский сейчас застегнет наручники, и пытается угадать, заглянуть в глаза напротив, что же макнэ задумал, стоит ли ему бежать, или, может, попробовать разыграть это как шутку. Однако Чонгук шутить явно не намерен. Его "хен, я тебе сейчас сам помогу" прокладывается у Кима в сознании красным кабелем и мигает бешено, постепенно превращаясь в отчётливое SOS. Гук сильнее, Гук зол, он потерял все терпение и ни за что не отпустит Тэхена. "Мне пиздец", - мысль носится в голове, как испуганный взгляд, тело горячеет, а кровь стучит в висках, но совсем не от возбуждения. Пальцы сгребают тонкое одеяло и невольно подрагивают. Тэ слишком нервничает, он до дрожи боится, что Чонгук, его милый Чонгук может причинить боль. Острый взгляд тёмных глаз, которые во мраке комнаты кажутся почти бездонными и какими-то нереальными, постепенно теплеет. Чон ведь ни разу не насильник, ему становится тошно от того, как зашуганно сейчас выглядит его парень. Чонгук не такой, как бы ему не хотелось наказать Тэхена, но пока тот выглядит, как загнанная мышь, он не может этого сделать. Он будет объяснять, гладить руки и целовать голые колени, лишь бы хен позволил, попросил сам. Вот и теперь, сев перед Тэ и перебирая его пальцы, глядя в глаза снизу-вверх, Чонгук сменяет гнев на милость. - Тэхени, давай попробуем, м? - горячая ладонь ложится на колено, слабо сжимая, - Я уложу тебя на кровать и буду медленно целовать спину, опускаясь все ниже, пройдусь языком по каждому позвонку, пока руки будут гладить бедра, - Тэхен сглатывает и пытается свести ноги, но макнэ не даёт, ближе придвигаясь, садясь прямо между ними, опаляя горячим дыханием Тэхенов пах, - Спущусь к пояснице и перейду к твоей сладкой заднице, буду мять её и оставлять багровые засосы, а ты будешь стонать в подушку и елозить стояком по простыне, - Тэхену кажется, что у него температура градусов сорок, ладони вспотели, и домашние штаны топорщатся от возбужденного члена. В голове только шум, а инстинкт самосохранения вопит "да дай ты ему", напрочь завороженный хриплым голосом и горячей наглой рукой, которая успела добраться уже до середины бедра, - Я раздвину твои ягодицы и начну подготавливать дырочку языком, а затем... - Хватит! - Ким чуть не кричит, дыхание сбилось, шея блестит от пота. Младший ловит взглядом одиноко стекающую капельку, и провожает, пока та не пропадает за такой мешающей сейчас тканью, - Я понял, делай что хочешь! На лице расползается ухмылка, Тэхен сдался, Тэхен заведен и жаждет его прикосновений, Тэхен его покорная похотливая сучка, которая медленно стягивает с себя рубашку и штаны, оголяя изящное тело. - Доволен? - он хочет казаться наглым, но дрожь в голосе выдаёт возбуждение с потрохами, как и блеск в глазах, как и чересчур учащенное дыхание. - Трусы тоже, ты что, забыл, как люди трахаются? - у Чонгука дилемма, голова разрывается от одновременного желания и грубо подчинить, и потопить в нежности. Херовый у него самоконтроль, когда дело касается этого развратного хена. А ещё херово, что Гук до сих пор не уверен, как тому нравится. И, вероятно, этого не знает даже сам Ким, который, сверкнув глазами, все же стягивает последний элемент одежды, хмурясь и с выражением лица "я лишь делаю тебе одолжение". Доигрался - Знаешь, я тут подумал... - Ох, надо же, ты это умеешь, - перебивает Тэхен и скалит зубы, паршивец, бессмертным себя возомнил? - Давай-ка ты мне покажешь, как нужно правильно растягивать, ну, на всякий случай, - сквозь нескрываемую злобу, такую, что аж заиграли желваки, шипит Гук. Чёрт, с ним он и оставшуюся выдержку проебет. Ким застывает в немом удивлении, дерзкий взгляд на секунду сменяется изумлением, Чон доволен, теперь хен приструнен. - Ох, всему тебя учить нужно. Зараза. Старший подносит пальчики ко рту и обильно смачивает слюной, далеким, уехавшим в отпуск сознанием, он понимает, что только распаляет парня напротив, но... Когда Чонгук, глядя на него, неосознанно проходит языком по губам, когда нервно сглатывает от этого бесстыдства, тогда Тэ забивает на природную осторожность, опуская все рубильники, отвечающие за самосохранение, разом и, с влажным пошлым звуком вынимая пальцы изо рта, подносит их ко входу. Чон, смотри на меня, смотри И он смотрит, не отрывая глаз, одежда прилипла к вспотевшему телу, а рука поглаживает стояк через брюки. Язык ни на секунду не задерживается во рту, не оставляя в покое губы, желая оказаться там, сделать то, что сейчас делает с собой Тэ, проникая в узкое нутро даже без смазки, с помощью только слюны и предэякулята, стекающего с головки прямо к разработанной дырке. - Тэхен, - старший вздрагивает от низкого голоса и, высунув пальцы, переворачивается на живот, вставая в колено-локтевую, а затем зазывающе вертит задом, срывая рубильники уже у Чонгука. Тот моментально оказывается рядом, словно и не было между ними пары метров, проходится широким мазком по ложбинке меж песочных половинок, покрытых мурашками от контраста обжигающего дыхания и холодного воздуха комнаты, и не сильно прикусывает нежную кожу. Плавно вводит сразу два пальца, заранее щедро смазанные в вишневом геле. Тэ пытается вывернуться, посмотреть, как там выглядит Чонгук между его стыдливо расставленных ног, а самое смущающее, разведённых ягодиц. Мелкий трогает его изнутри,и у Кима в глазах темнеет от одной этой мысли. Пытается назад толкнуться, чтобы насадиться на всю длину музыкальных пальцев, но его останавливают, тяжело положив пятерню на поясницу, заставляя прогнуться. - Хен, ты уже достаточно посвоевольничал. Теперь предоставь все мне. Тэ совсем не иллюзорно дрожит, снова становится немного боязно, Чонгук слишком возбуждён. Он точно сдержится? Он же точно его успеет достаточно растянуть? - Тэхен, это же я, не бойся, малыш, - голос немного встревоженный, рука медленно ведёт вдоль спины и обратно, успокаивая поглаживаниями напрягшееся тело. Движения внутри плавные, чересчур аккуратные и заботливые. Тэ расслабленно выдыхает и отдается во власть Чона, раскрываясь полностью, протягивая руку назад и переплетая с ним пальцы. Тот все больше растягивает хена, вслушиваясь в тихие всхлипы, чтобы было понятно, куда лучше нажать, где надавить сильнее, чтобы услышать несдержанный стон или почувствовать короткое, почти болезненное сжатие его ладони тонкими пальчиками Тэ. Чонгук нависает над разгоряченным телом и, продолжая уже на полную амплитуду долбить другой рукой Тэхенов зад, ставит багровые засосы на лопатках, плечах, шее, пробираясь все выше и зализывая яркие отметины. Когда он прикусывает ушко, то слышит слабый срывающийся голосок: - Давай, можешь... добавить третий... - Дурачок, там уже четыре, - Чонгук улыбается куда-то в загривок Тэхена, вжавшего со всей силой покрасневшее лицо в подушку. Тэхену нравится, Тэхену хочется ещё, и это совсем отличается от того, что он делал в одиночку. Он шевелит задом и расставляет ноги шире, а затем, набрав в лёгкие побольше воздуха, с трудом выдает: "Тогда вставь, блять, мне уже" Тэ думает, что Чонгук, наверное, умеет двигаться со скоростью света, иначе такую резкую смену позиций он объяснить просто не в состоянии. Лёжа теперь на спине, с закинутыми на плечи партнёра ногами, Тэхен ещё думает, что все его опасения были напрасны, пока не закусывает до крови губу от пронзающей резко боли. Гук хоть медлит, но это совсем не компенсирует огромный размер. - Тэ, сосредоточься на мне, - Чон говорит рвано, только сейчас до Тэхена доходит, что ему тоже больно. Он зарывается пальцами во влажные волосы и смотрит на напряженное лицо макнэ. Тот ведь ребёнок ещё, который по воле судьбы должен строить из себя взрослого. Особенно с ним, с Тэхеном, который распустил нюни и так сильно боится боли, что своими отказами уже раз сто проткнул насквозь сердце Чона и даже не заметил. Эгоист Тэхен ловит тяжелые вздохи, дрожь ресниц и ласково проводит ладонью по горячей щеке. Он постепенно расслабляется, давая младшему свободу действий, давая ласкать своё тело и плавно двигаться там. Ему все ещё больно, очень, но боль уходит на второй план, сейчас он полностью во власти мощного тела, мышцы потрясающе красиво ходят под кожей, страстный взгляд тёмных глаз уносит в параллельную вселенную, где есть только два человека, где нет времени и бытовой суеты. Где только Чонгук, со всей силой сжимающий хрупкое тело, и Тэхен, который плавится в стальных объятиях крепких рук и сбивчиво шепчет чужое имя, заходясь в судорогах от лёгких, словно крылья бабочки, поцелуев в щеки, нос, когда Чон целует его в губы, возбуждение возвращается с новой силой. Захлестывает так неожиданно, что он громко стонет в поцелуй и сразу получает поощрение в виде влажного языка. Целуются долго, сладко, как и движения Гука внизу, что сейчас разносят по телу жар с каждым толчком, они такие же медленные и как будто ленивые, тянут приятно низ живота и в пропасть Тэхеново сознание. Ким нежно водит руками по широкой спине, пока макнэ щиплет чувствительную мочку и неторопливо дрочит разомлевшему хену. - Тэ, сейчас кончу, - Чонгук лбом прижимается к чужой груди, ускоряя движения, сжимая кожу на боку до полумесяцев от ногтей, пытаясь ласкать Тэ в темп: выходит, оставляя внутри лишь кончик, и вставляет, пока ладонью проходит по чужому члену сверху-вниз, оголяя чувствительную багровую головку. Старший захлебывается в стонах и пытается что-то сказать, цепляясь пальцами за широкие плечи, прижимая любимое тело к себе. Чон вылавливает из потока сбивчивых фраз "в меня" и его тут же накрывает оргазм, пока Тэхен кончает ему в руку, изгибаясь, словно акробат, до хруста в спине и звёзд перед глазами.

***

- А ты боялся, я чуть не оглох от твоих стонов. - Ох, заткнись и принеси мне поесть, - Тэ трет поясницу и дует губы. Теперь настало его время злиться. - Может, я лучше накормлю твою попку своей со... Чёрт! - точно в лоб прилетает розовая банка, оставляя после себя такой же розовый фингал. - Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, так что шуруй. - Я, кажется, нашёл путь короче, - Гук, счастливый и немного сонный после сумасшедшей ночи, нависает над хеном и тянется к нему за поцелуем, но получает в ответ лишь затрещину, - Хватит меня бить! - Буду бить столько, сколько захочу, мой предел на причинение тебе боли теперь не ограничен, все честно, ты мне - я тебе, - высовывает язык и выглядит совсем уж по-детски мило. - Тогда и твоя любовь ко мне должна быть безграничной, - младший целует коротко в щеку и, улыбаясь, уходит готовить, оставляя застывшего в смущении Тэ. Он уже не слышит Тэхеново бурчание, когда тот хмурится и комкает одеяло. - И зачем ты это сказал? Придурок, не знаешь что ли… Я и так весь твой.