Часть 1
22 ноября 2016 г. в 21:37
— Прежде всего — то, ради чего мы о встрече и договаривались, — объявил Арминий Вамбери, едва Абрахам проводил его в купе и помог присесть. — Восточный экспресс, конечно, стоит в Будапеште всего полчаса. Но неужто их недостаточно, чтобы двое давно не видившихся учёных внезапно нашли увлекательную тему для импровизированного симпозиума? А о самом главном начисто забыли бы!
Он протянул Абрахаму небольшой — в ладони без труда спрятать можно — керамический пузырёк, герметично закупоренный. Не исключено, что «герметично» не в том смысле, в котором слово это вошло в обиход. «Птицей Гермеса себя называю, свои крылья пожирая, себя укрощаю». Гладкая, хотя и не глазированная поверхность под пальцами Абрахама будто источала собственное слабое тепло: не глина, а кожа, под которой в любую секунду готовы дрогнуть мускулы, перекатиться жилы. Не первая из оживших легенд, с которыми профессору Абрахаму Хельсингу довелось столкнуться за недавнее время. И тем не менее, сном, не отпускающим, несмотря на прозрение сновидца, казалось сидеть в обычном купе с обычной вокзальной суетой за окном и держать в руках сосуд с субстанцией, за которую веками алхимики и их последователи готовы были отдать душу.
— Право, не знаю как вас и благодарить, Арминий.
Старый профессор только сдвинул тонкие, до сих пор угольно-чёрные брови.
— Оставьте. Сварить из неё эликсир бессмертия мне всё равно не по плечу. Конечно, самое время было бы этим озаботиться, но... — Арминий покачнул массивным, вычурным набалдашником трости, — если верить вам, Абрахам, вечная жизнь вовсе не так увлекательна.
— Отчего же, увлекательна безмерно. Но только та вечная жизнь, которую предоставляет... — Абрахам всплеснул руками, впервые слегка улыбнувшись. — Простите, не знаю, в чьи руки предоставили себя в очередной раз вы, дорогой друг: в руки Аллаха или Элохима?
— Думаете, того, кого мы называем этим древним шумерским именем, правда волнует, как мы это имя переиначиваем?
— Переиначивание имени может иметь очень серьёзные последствия. На этом, не забывайте, во многом строится и предстоящий мне ритуал.
— Вы так уверены, что нужные последствия он непременно возымеет?
— Да. Уверен, — устыдившись чересчур резко и взволновано вырвавшегося ответа, Абрахам счёл нужным пояснить: — Можно, нужно, необходимо сомневаться, когда ставишь диагноз. Когда подбираешь лучшее лечение. Но когда берёшь в руку скальпель, сомневаться преступно.
— Гм... — Арминий определённо не считал, что пылкость восполняет недостаток убедительности. — Простите, если поколеблю вашу уверенность. Но напомню, моя уверенность, что в этом пузырьке — действительно философская ртуть, от абсолютной далека. Обстоятельства, при которых он мне достался от одного перса, были, конечно, весьма любопытны, и всё же...
— Стало быть, Арминий, отплачу вам по меньшей мере удовлетворив ваше любопытство, была это правда философская ртуть — или нет.
— О, удовлетворение любопытства в нашей среде дорогого стоит! Тем не менее, не скрою, отрицательный ответ я предпочёл бы получить другим путём.
Лицо Абрахама слегка помрачнело.
— За себя я не боюсь, Арминий.
— За кого же? А, за эту молодую англичанку? — Арминий с оживлением огляделся, наверняка высматривая признаки женского присутствия среди разложенных в купе вещей доктора Сьюарда и самого ван Хельсинга. — Жаль, что вы не предоставили возможности познакомиться с упомянутой дамой. Пишете о ней вы с воодушевлением, какого я от вас, признаться, не ожидал , Абрахам.
— И ни слова преувеличения. Но, уверяю, беспокоюсь я за неё исключительно как за пациентку, — Абрахам счёл не лишним немного осадить романтические подозрения собеседника, сочетавшего прирождённую южную горячность с приобретённой восточной небрежностью в делах такого рода. — Впрочем, — он прищурился, через окно вглядываясь в стрелки на вокзальных часах, — присоединяйтесь к нам до Варны, Арминий. Вот вам и возможность свести знакомство с дамой и убедиться в моей правдивости собственными глазами. Мои друзья успели бы ещё взять вам билет.
— Благодарю, но нет, — рассмеялся Арминий и приподнялся, тяжело опираясь на трость. — Практическую часть нашего симпозиума предоставлю, пожалуй, молодым — молодым, Абрахам, не хмурьтесь, если вы не молоды, то что обо мне говорить? Искренне желаю вам, друг мой, положительного ответа!
В случае которого, размышлял Арминий, покидая купе, Британский Форин-офис будет приятно удивлён, получив от него донесение из Будапешта не менее увлекательное, чем в своё время он посылал из Константинополя.