***
Посреди ночи Алексей Александрович проснулся от крика. Анна подскочила на кровати и металась, не вставая с неё, размахивала руками и что-то неразборчивое. Каренин поднялся и хотел идти за слугами, чтобы пригласили доктора, но, подумав мгновенье, схватил Анну в объятие, прижал к себе и стал успокаивать, как ребёнка, укачивать и гладить, и шептать так тихо, как только мог: «Я люблю тебя, Анечка». Казалось, что Анна услышала это и обмякла в его руках, успокоившись. Алексей Александрович уложил её обратно, лег на своё место, позади неё и обнял. — Я люблю тебя, Анечка, — прошептал он снова куда-то в шею и в ответ получил едва разборчивое: «И я, Алексей, жизнь моя».***
Ранним утром Алексей Александрович проснулся, почувствовав некое шевеление у ног. Открыв глаза, он обнаружил, что Анна спала и поднялся на кровати. Заметив его, утренний гость слез с кровати и поклонился. — Bonjour, papa*, — Каренин улыбнулся, увидев сына, и протянул к нему руки. Обычно Mariette предупреждала его о том, что мальчик проснулся; сегодня же, судя по всему, он встал сам и просто сбежал к матери. — Bonjour, Сергей. Мама спит ещё. Дадим ей ещё немного отдохнуть? Мальчик кивнул, а Алексей Александрович, накинув вчерашнюю одежду, подхватил сына на руки и вышел с ним за дверь. Серёжа был удивлён подобным поведением отца — никогда раньше он не был с ним так улыбчив и добр, только серьёзное холодное лицо видел он всегда; никогда не поднимал его на руки после четырёх лет. И впервые за то время, сколько мальчик себя помнил, отец позволил ему увидеть, как он собирается по утрам, впервые помог ему самому собраться без гувернантки. Серёжа был смышлёным мальчиком и понимал, что это работа его няни, но сделать что-то вместе с отцом ему было бесконечно приятно. Когда они оба были подобающе одеты, Серёжа взял отца за руку и снова повёл в комнату Анны. «Не нужно, не удобно, неприлично видеть свою жену по утрам, но как же правильно», — подумал Алексей Александрович, опустившись в кресло. Сережа сел около матери и гладил её волосы. Алексей Александрович улыбнулся и снова задумался о том, как правильно это выглядит сейчас. Анна медленно, привыкая к свету, открыла глаза и рассмеялась, увидев Серёжу. — Мамочка! — мальчик обнял её. — Доброе утро! — Самое доброе, мой сыночек, — Анна расцеловала его щеки, присев на кровати, и только обратила внимание на мужа. — Прелестная картина, — Алексей Александрович поклонился. — И тебе доброе утро, Алексей Александрович, — Анна растерянно поправила одеяло, старательно вспоминая или же забывая вчерашние события — Каренин видел на её лице, что мысли в голове кружатся с невероятной скоростью. — Что ж, Сергей, — он протянул руку сыну и пожал, как взрослому, Анна заметно напряглась, — Анна, прошу меня извинить, дела зовут. — Вы не позавтракаете с нами, papa? — Я обещал твоей маме, что вы проведёте день вдвоём. Боюсь быть третьим лишним, — в своём прежнем насмешливом тоне ответил Каренин, стараясь не смотреть на Анну. — Возможно, — начала она тихо, желая лишь привлечь его внимание и, скорее, получить мгновенный отказ, но он выжидал, — возможно, Вы всё же позавтракаете с нами? — Если ты настаиваешь. Тогда я распоряжусь и буду ждать вас внизу.***
Анна не совсем понимала, что происходит с ней. Граф Вронский мёртв, его душа не отпета и обречена на вечные мучения, её же сердце умерло тотчас после его самоубийства. Но почему же она не может полюбить дочь — единственное, что осталось от Него? И почему так сильно любила сына от того, кого она презирала и почти ненавидела? Но он, Каренин, так добр был с ней, так беспокоился и, казалось даже, полюбил Анни, а Вронский…жалкий трус, так малодушно покинувший её? Алексей Александрович раздражал её, но только рядом с ним она могла почувствовать себя… Нужной? Нет, не то. Спокойной? Не совсем, ведь Анна и сама видела, как не стабильно и безумно было её настроение, мировосприятие. Живой? Да, именно живой она чувствовала себя. Когда Алексея Александровича не было дома, не было рядом, она замечала после, что-либо впадала в апатию, либо медленно, но верно сходила с ума. Вот только вчера, когда она кидалась на него с мольбами возжелать её (о, как Анне было стыдно за это), чего требовало её сердце? Чего требовал разум? Впервые за долгие годы она увидела в муже человека чувствующего и — она ахнула, сделав это открытие, — чувственного. Анна сооружала причёску, несложную, как и в предыдущий день, когда вспомнила о его руках на своих плечах, о его дыхании на шее, о близости его ночью. Голова закружилась, и Анна упала бы, не будь под ней стула. Сердце забилось чаще и даже закололо — муж её, эта ледяная, злая, скучная министерская машина и не машина вовсе. Она часто заморгала, пытаясь понять, не спит ли, ущипнула себя, и улыбнулась отражению в зеркале. — Серёженька, — Анна повернулась к сыну с улыбкой. — Мальчик мой, пойди к отцу, я спущусь вскоре. Сын довольно кивнул и удалился. Анна снова взглянула в зеркало, вытащила шпильки и быстро сделала иную, похожую на её подвенечную, причёску. Анна не понимала, что делала и почему. Угодить Алексею Александровичу она никогда не хотела и даже не думала. Впервые Анне захотелось обратить на себя внимание собственного мужа, верного, преданного, загадочного. Дни после смерти Вронского открыли Анне страшную (так ей казалось) тайну о том, что муж любил её с первого дня. Да, он говорил это и раньше, настаивал на своей правоте, соблюдал и почитал венчальные клятвы и был добр и благороден. Но сейчас же она видела, как тяжело ему даются слова, как нелегко ему принять её и лишь его великодушие, его святость, помогали ему и дальше нести тяжесть их брака. Осознание всего этого придало Анне сил и смелости, лёгкости и нового, невиданного ей поныне, ощущения безмятежности. И нежности, нежности привычной к сыну и неожиданной к мужу, и даже к девочке, маленькой Анне Карениной. Окрылённая своими размышлениями, своими новыми чувствами, Анна спускалась к столу. Алексей Александрович ждал у лестницы, пока Серёжа бегал по дому. Впервые, заметила Анна, Каренин не препятствовал баловству сына, напротив, смеясь указывал, куда или зачем бежать теперь. Муж обратил внимание на Анну только когда она уже находилась на последней перед полом ступеньке. Алексей Александрович протянул ей руку, Анна с улыбкой приняла её и по-девичьи легко спрыгнула с лестницы. Муж улыбнулся в ответ и, не отводя от неё своего взгляда, прижался губами к запястью. — У тебя хорошее настроение сегодня, это радует, — протянул Алексей Александрович довольно — голос его звучал крайне низко, не так, каким Анна привыкла его слышать, и это порадовало её ещё больше. Не отпуская её ладони, Каренин махнул рукой в сторону столовой: — Анна, Серёжа, прошу завтракать. Под руку с мужем, Анна подошла к столу и только Алексей Александрович хотел отодвинуть ей стул на другом конце стола, напротив него, там, где она всегда сидела, она остановила его руку и тихо попросила: — Могу ли я сесть рядом с Вами и Серёжей? Каренин лишь кивнул, провёл её дальше и усадил рядом с собой. Всеми силами он пытался скрыть изумление на своём лице, хотя даже не надеялся укрыть своё смущение, удовольствие от этой просьбы. И постарался ответить ей тем же — ещё утром он попросил приготовить самые лучшие, самые любимые её блюда. Беззвучно Анна кивнула ему, благодаря за это. — Алексей Александрович, может, Вы всё же останетесь с нами сегодня? — начала Анна, когда Каренин встал из-за стола и поклонился. — Не могу, душа моя, — начал он, снова целуя руку жены. — Excusez-moi, mais j’ai à faire**. Но я буду в кабинете. Сергей, — он серьёзно посмотрел на сына, — присматривай за maman, прошу тебя. Мальчик согласно кивнул, а Анна постигла наконец то, что не могла понять до сей поры — почему же она любит своего сына.