Крестная карта.

            Уже вечерело. По стеклу барабанил капризный дождь. Он безжалостно размывал картину, словно от вредности не давая этой статной женщине взглянуть, как там ведутся дела за машиной. Но на деле эта женщина была и сама не из любопытных. Анну никогда не интересовала жизнь серой массы. Она из тех женщин, которые считают себя не такими как все, которые считают себя все нужными и незаменимыми. В прочем, в чем-то ее мнение сходилось с правдой.       Рядом сидели две девочки в нарядных платьях. Они были очень похожи на Анну, но больше эти девочки были похожи друг на друга. Их можно было различить разве что по веснушкам младшей близняшки Карелайн, а если приглядеться, то можно заметить, что у старшей близняшки Сары взгляд был более взрослым и спокойным. Они совсем не обращали внимание ни на дождь, ни на фальшивое пение шафера, ни на холодный взгляд матери.       - Прекратите петь! Выходит у Вас просто отвратительно! – не выдержала и вдруг воскликнула женщина.       Мужчина смутился и сразу же прекратил. После этих грубых слов дождь будто бы по волшебству преркатился. Мужчина остановил машину.       - Мы приехали, Миссис Скарлетт, - чуть ли не шепотом от смущения оповестил тот, поправляя свою шляпу.       Женщина не ответила. Она открыла дверь и вышла, а потом снова заглянула в машину, дернув одну из девочек за рукав платье. Дети, особо не реагируя на это, послушно вышли и побежали по мокрой плитке вперед, о чем-то болтая и смеясь.       Анна взяла свою дорогую и брендовую сумочку и с тем же статным видом прошлась следом за девочками. У входа их встретил личный слуга хозяина сие вечера, завербовавшего театр. Он любезно улыбался, дожидаясь всю семью.       - Миссис Скарлетт, позвольте, - попросил мило тот, снимая с дамы шубу.       - Мистер Маникс на месте? – тем же королевским тоном спросила женщина, идя следом за девочками.       Швицар шел следом, следя глазами за детьми, чтобы те не свернули не в том направлении.       - Да, он уже подошел, - спокойно ответил тот, после чего остановился, - далее по коридору 54 комната – ваша примерочная.       - Благодарю… - ответила та, совсем не интересуясь комнатой, а сейчас думая именно о Маниксе и деле к нему.       - Сара, Карелайн, сюда! – воскликнула строго та, после чего девочки остановились и послушно зашагали назад, но уже не так энергично. Было видно, как дети не хотели идти к матери, но из-за страха все же послушно направлялись к ней, не смея перечить.       Девочки сидели на стульях и тихо переговаривались о чем-то, стилист делал им прически. Женщина сидела на диване, читая какие-то журналы. Не выдержав их вечных разговоров, воскликнула:       - А ну заткнулись, быстро! – слова женщины отрезали болтовню девочек, настроив идеальную тишину.       И вот, настал то час. Дети выходят на сцену, зрители поддерживают аплодисментами их приход. Старшая садится за Пианино, а Карелайн берет скрипку.       Затишье. Вдох. И вот, начала звучать прекрасная скрипка младшей близняшки, а потом и мягкие, полные детской нежности и заботы о сестре клавиши Сары. Так заканчивается это выступление. А далее им дарят щедрые и заслуженные аплодисменты.       Дети не собирались вставать. Им было суждено сыграть еще. Тут тоже первой начинала девочка в веснушках. Она закрыла глаза, словно прося этим идеальную тишину. Секунда. Вторая. И вот, начала очередная, безусловно, талантейшая игра на скрипке.       Сказать, что с этого началась сия история – все равно, что соврать. Но именно это помогло нашей главной героине обрести чувства, которые она будет испытывать в последующих долгих и сложных летах. Что ж, вернемся к нашей маленькой повествовательной истории.       Девочка вдруг остановила скрипку. Она посмотрела на лица людей, наблюдающих за их игрой. Смотрела на мать, которая наблюдала за ними со второго этажа вместе с неким мужчиной. У всех у них были такие серьезные взгляды, что у ребенка так и играли в голове слова одного героя из мультика, увиденного давно в детском саду «…Если видишь грустного, обрадуй. И каждый сможет обрадовать грустного по-своему, и каждый этим точно поможет грустному…». Девочка улыбнулась им, слегка хихикнув, и снова взялась играть. На этот раз играла не та самая, нужная всем мелодия, играла веселая мелодия из того мульфильма. Сара наблюдала за своей сестрой, прекрасно понимая, что ее ждет, но все же решила поддержать, ведь наказание сестре уже не избежать. Сара стала подыгрывать на пианино эту мелодию, тоже улыбнувшись.       Мать же была растеряна и разозлена. Они пришли к гостью с довольно толстым кошельком, спасая свою дальнейшую жизнь таким образом. Да-да, не их, а именно свою. Дети закончили играть, быстро поклонились и убежали со сцены, будто бы совершив зверское преступление. Женщина спокойно встала, сдерживая пыл.       - Простите, мист…       - Нет-нет, мне понравились девочки. Озорные и милые. Думаю, наше предложение еще в силе. Я вам позвоню после окончания концерта. Можете идти домой, - та в холодном спокойствии кивнула и ушла к детям.       Те вернулись домой. Девочки были тихи и почти не говорили. Правильно, ведь мать ими недовольна. Правда, это не спасет бедняжек.       Женщина сразу же схватилась скрипку Карелайн, лежащую в гостиной и сломала вдребезги. К слову, единственную и любимую игрушку ребенка.       Это вызвало шок у девочек, а после и детский плач. Но плач лишь сильнее разозлил мать. Она схватила Сару за волосы и откинула в сторону.       - Две мерзавки, я хотела подарить вам, неблагодарным созданием, нормальную жизнь, а вы все испортили, вы испортили и мне жизнь, - начала та, пиная Сару, а потом, поймав Карелайн, стала избивать и ее.       Девочки громко закричали и начали рыдать, захлебываясь в своих слезах и криках. Дворецкий привык к такой картине, поэтому стоял и равнодушно наблюдал.       - Всю ночь играешь мне Крейслера, - воскликнула та Саре, а потом повернулась к, забитому в угол от страха и боли, ребенку.       - А ты, взяла старую скрипку и сыграла все имеющиеся у нас ноты! Чтобы с чердака не выходила! – воскликнула злобно та, а потом еще громко, чуть ли не истерично добавила, - бегом!!!       Девочка резко встала, держась за голову, и побежала по лестницы наверх. Женщина тяжело вздохнула и повернулась к Саре, которая уже успокоилась и приводила себя в порядок. Ее лицо стало слегка безразличным и пережитым. Глаза десятилетней не смели подниматься и встречаться с взглядом «матери».       - Пошли, - грубо приказала та, схватив девочку за плечо и потащив за собой. Закрыв за собой дверь, та посадила Сару на пианино.       - Сыграй Крейслера, Муки любви, - приказала женщина, раздеваясь.       Девочка посмотрела на закрытое пианино, руки ее дрожали. Она боялась, что снова попадет за неправильную игру. Но все же прекрасно знала, что Анна ожидание не любит еще больше. Та подняла крышку с клавиш. Спустя время, стала звучать обещанная мелодия, которая уже давно была выучена Сарой и давно уже прижита к ней. Женщина в полу голом виде села на кровать. Она свесила ногу на ноге, высокомерно ухмыляясь.       Тусклый свет луны падал в темную комнату, прямо в ложе Анны и на саму Анну, разве что челка мешала, и глаза женщины были не видны. Этот зловещий образ Сара видит не в первый раз. Она знает, что будет, когда матери надоест слушать Крейслера.       - Твоя игра так нежна, стоит рядом появится Карелайн, а когда ты играешь для мамочки, то игра становится такой скованной и строгой… Ну же, не бойся, сыграй с той же нежностью… - уже не так грубо, а даже в просительном тоне промолвила женщина.       Девочка остановилась, еще не смея глядеть в сторону матери. Она никак не могла решиться сыграть.       Это разозлило женщину. Она резко встала и, подойдя к ребенку, приподняла Сару за ее черные, словно моль волосы, высокомерно глядя на девчушку как на какой-то мусор.       - Ты кем себя возомнила?! Я сказала, сыграй мне так же как и для Карелайн!!! – воскликнула та.       Маленькая брюнетка хотела что-то ответить, но боялась, ее зеленные глаза бегали по комнате в страхе и беспокойстве, а дыхание заметно участилось.       Женщина заметила это и смягчилась. На лице снова появилась та самая ухмылка. Анна потянула к себе девочку, поцеловав малое создание своими грязными губами, у которых еще чувствовался привкус, выпитого в театре, вина.       - Ты всегда была талантливым ребенком. Маленький гением. Ты всегда была подлым ребенком, ведь ты, в отличии от Карелайн, всегда меня слышала, не правда ли? – злобно ухмыльнувшись и оскалив свои зубы, прошептала та, - у тебя не было никакого врождённого аутизма, ты всегда жила в моем мире. Он был у твоей сестры, но не у тебя. Ты никогда им не страдала, а лишь притворялась, дабы спастись, жалкое ты создание, прикрываться так родной сестрой, - прошипела брюнетка, откинув дочь в сторону.       - Встань и иди играть Крейслера, быстро! И чтобы нежнее некуда!! Девочка слегка приподнялась, кинув на мать сквозь волосы косой взгляд полный ненависти и злобы. Ели приподнявшись на ноги, та пошла снова к пианино.       Когда женщина надоело слушать ее, та встала, подхватив свой маленький скальпель, лежащий на тумбочке, и направилась к Саре. Скальпель был грязным, он весь был в засохшей крови. Она схватила девочка за воротник, сорвав игру, и потащила на кровать.       - Мамочка так страдала сегодня… Не хочешь ли ты отплатить? Ведь скажи ты сестре, не была бы наказана, - говорила та, как будто бы сама с собой.       Пока Сару тащили по полу, она ни разу не сопротивлялась, понимая, что это будет четно и лишь спровоцирует за собой еще большую ярость Анны.       С силой, Анна кинула девочку на кровать, а потом села сверху всей своей взрослой тушей, безумно хихикая. Сара, какой бы не была она храброй, была ребенком и в первую очередь человеком, поэтому в эту минуту не сдержала слезы. Да, теперь женщина стала кусать ребенка, не волнуясь о ее состоянии, вырезать надписи, свое имя, рисовать на нежной коже той.       - Ты смотри, почти не осталось места… - пробубнила как-то разочарована безумная, а потом снова ухмыльнулась, - но ведь у нас же есть еще целая спина! – после чего с силой перевернула ту.       Девочка сжала в руках простыню, прижавшись лицом к подушке и сдерживая крики, которых иногда и не получалось сдержать. На спине женщина нарисовала скальпелем восточного дракона-змея, знак семьи, которой когда-то принадлежала Анна.       Так и прошла всю ночь. В конце концов, девочка лежала в объятьях матери, вся исцарапанная и обкусанная. Анна всегда наслаждалась увечьями дочери. Именно Сару она любила мучать больше всего. Бывало, та отрывала от завтрака ребенка и вырезала что-то на ее нежной ручке, что-то, что ей душе было угодно. Сара проснулась и быстро сползла с кровати. Она встала и, похрамывая, шла к выходу, изредка поправляя уже грязное и слегка окровавленное платье. Та открыла дверь и увидела стоящую перед ней сестру. Сара нежно улыбнулась сестре, сдерживая слезы и стараясь не показывать усталость.       - Прости, сестренка, тебя из-за меня опять побили… Просто все были такими грустными… У них такие лица… Сестренка, прости… - виновато начала та, но не успела закончить.       Сара потрепала ту за волосы, хихикнув.       - Не бойся, я просто снова играла мамочке Крейслера, - сказала та, после чего прошла мимо, придерживаясь стены.       Но Карелайн прекрасно понимала, что это не просто «Крейслер», это то, что боится Сара, но молчит из-за любви к сестре. Был момент, когда Сару забрал мистер Маникс на лечение, это было после того, как вылечили и вернули Карелайн домой. Когда под рукой не оказалось Сары, мать настолько напилась спиртного, что перепутала Карелайн с Сарой. В ту ночь девочка познала, что чувствует Сара чуть ли не каждые один-два месяца, а в последнее время все чаще.       К обеду к ним приехал тот самый человек. Мужчина сидел ив гостиной и ждал Анну. Он заметил, как за ним подглядывают две пары детских глаз изо приоткрытой двери. Это даже умиляло мужчину.       Наконец пришла и Анна. Она села напротив, приказав слугам пару чашек кофе.       - Утро доброе, Мистер Маникс, очень почтительно, что со мной договориться вы пришли лично. Я польщена, правда, - любезно ответила женщина, глотнув чуть своего кофе.       - Ох, не стоит, я сам захотел, - с лисьей ухмылкой, ответил столь же любезно Маникс.       - Итак, я хотела поговорить как раз о общей сумме… Понимаете, я сейчас в трудном положении. Мне нужна… более кругленькая сумма.       - Хорошо, - спокойно ответил тот, - я подниму общую сумму на 150% и предлагаю за этих детей два миллиона долларов, как вам, - допил кофе седовласый мужчина.       Челюсть у Анны после этих слов от неожиданности некрасиво повисла, показывая всю ее жадность и любовь к деньгам, а тем более «к таким».       Сара тихонько их слушала. Карли ушла наверх порыться среди старых нот, но вот Сара не осмелилась отходить, она чувствовала, что не к добру все это.        Как вдруг кто-то тронул ее за плечо. Девока резко обернулась, уже придумывая в голове, как будет отчитываться перед этим человеком и матерью. Но это была кухарка.       - Пора есть, я приготовила тебе и твоей сестренка. Карелайн уже спустилась, пошли… - сказала нежно та, взяв своей теплой и большой рукой маленькую замерзшую руку Сары и улыбнувшись ей       Кухарка закрыла дверь в гостиную и пошла под ручку с девочкой в сторону кухни.       - Не стоит тебе слушать разговоры таких людей, не обижайся, но твоя мама и этот дядя очень похожи своей гнилой сущностью…       - Я и не обижаюсь, - равнодушно ответила та, - я знаю это. А также я знаю, что такой как мамочка нельзя находится рядом с Карелайн, именно поэтому... - та промолчала, десять раз подумав, перед тем как закончить, но все же осмелилась, поэтому в будущемя обязательно убью мамочку, - глядя в какой-то злости вдаль.       Женщина была удивлена подобному заявлению, но понимала. Ведь Сара, сколько себя помнит, всегда была предметом издевательства матери. Сначала на ее глазах жесткого избивали любимую няньку, которая за проживания тут, воспитывала Сару и карли, а потом, когда няня «по непонятным обстоятельствам скинулась с крыши многоэтажки», перешли уже и на нее. Но также Кухарка прекрасно понимала, что отчасти это из-за того, что Сара была сильнее всех похожа на своего отца, которого так презирала Анна, особенно своим спокойным и умиротворенным взглядом.       Кухарка почти не встречалась с новой главой семьи, старалась вообще не попадаться на глаза этой сумасшедшей.       - Знаешь, если ты будешь жить и думать только о смерти Миссис Скарлетт, то никогда не сможешь быть счастливой.       - Я и так никогда не смогу «быть»… - тихо ответила та, опустив глаза, - но я хочу, чтобы «была» сестренка и чтобы она была счастлива…       - Ты… говоришь довольно странные вещи для десятилетнего ребенка, - заметила та, а потом вздохнула, приобняв девочку, - но подумай над моими словами. Ведь возможно тебе «быть» надо будет не для себя… Девочка упрямо отвела свои холодные глаза.