Крик, мы и я

Мы о друг друге напишем книги, тысячи фильмов снимем, мы на камнях наши истории высечем, и всем-всем на свете о себе расскажем: и людям, и рыбам, и львам, и Богу - чтобы наверняка помнили, не забыли, мы материки переименуем, о нас не смогут забыть. Я знаю, что мы сможешь подняться на те высоты, которые до нашего восхождения были нелюдимыми и горевали в своём диком одиночестве. Мы будем кричать о главном и о нас. Услышат те, кому будет надо услышать, крики наши сойдут снежной лавиной на головы тем, кто был против подъёма. Мы в конце, правда, уйдем в небытие, верх ли, вниз ли? Передадим приветы тем, кого уже похоронили в памяти. Мы преодолеем горные перевалы, перевалившиеся через моря и озера, которые остались нам от предков. Мы крикнем - просто крикнем, ни слова, ни звуки, ни ветра, буйствующие там, не смогут перекрыть наш крик; крик свободы и беспомощности. Мы поднимемся на такие вершины, что уже и страшно не будет. Они - наша память. Мы пройдем по лестнице, и неважно, куда именно она будет вести, и мимо нас проплывут стены, линии, точечки наших жизней, слов и мыслей, которые были и которые будут, потому что будущее - тоже память, не наша, но Бога. Обезоруженный обездоленный крик. Никто не поймает и не поймет, возможно, пролетая, он не заденет ни чьей души, он охватит весь мир, крик и мы, мы и крик. Он вернется в прошлое, в города Англии, на брусчатую дорогу, останавливая усталую старую лошадь со скрипучей телегой и невежей извозчиком. Возможно, он пролетит намного дальше, в глубину, через зеленые поля Скандинавии, на костры, где инквизиция сжигала ведьм, и, вероятно, коснется той девушки, того лица, тех рук, что, как и мы с тобой, сгорают.Мы просмотрим себя в друг друге, станем мудрее всех на свете. исключая Бога из списка и котов, разумеется. И на всякий случай исключим музыку, потому что сами станем музыкой и уже не сможем быть мудрее самих себя.