Долгожданная встреча

«Ох, как же я долго этого ждала», — пробубнила я сама себе и тяжко вздохнула. А ведь действительно, я общаюсь с Белом уже около пяти лет. Для интернет-друзей это огромное достижение. За эти пять лет мы смогли узнать друг друга так, что разбудили бы меня ночью и спросили: «Бел умеет плавать?» Я бы со всей точностью сонного человека ответила, мол, да. Да только Бел не особо любил это дело. Однажды, отдыхая с друзьями на природе, они немного пьяненькие решили искупаться. Он, как человек непьющий, был оставлен на берегу, следить за вещами, да и за купающимися, чтобы, когда носы синими станут, а зубы стучать будут, мигом всех выгонял из воды. Как яжматерь. Один уникум этой компании решил сделать «бомбочку» и прыгнуть с небольшого выступа над озером, где, собственно, купались отдыхающие. Шумная и пьяная компания, находившаяся в озере активно поддерживала смельчака, а алкоголь выбил страх и чувство самосохранения из парнишки. Как не отговаривай его Бел — ни в какую, хочет прыгнуть и все! Ну он и прыгнул. Разбил голову. Не на смерть, конечно, но сотрясение и чуть ли не пожизненное наблюдение у матери он точно заработал. С тех пор он не особо любит это дело. Я не заметила, как подошла к остановке. Сейчас хоть и лето, но в Питере понятие лето отличается от канонного представления. Это чуть более теплая осень. Или весна. Хотя, сегодня достаточно тепло для того, чтобы снять эту противную ветровку. Я вновь задумалась. Что я ему скажу? «Привет, Бел, я так тебя и представляла, ну, что пойдем?» Бред. «Йоу, чувак, ты же Бел, да? Я Тишка, давай обнимемся что ли, что как неродные!» Нет, тогда он точно бежит. Может он возьмет инициативу на себя? Он же старше, умнее, самостоятельней, чем четырнадцатилетняя школьница. Пошло, ой, как пошло. Я подняла голову. Все это время я тупо рассматривала то свои уже не белые кроссовки, то руки. Насчет рук. Надо было их как-то уделать, но… Я не успела додумать, ибо от остановки отъезжал мой автобус. Я в момент вскочила со скамейки и ринулась в сторону автобуса. Добрые пассажиры попросили попридержать двери, за что я сказала им короткое и писклявое «Спасибо», оплатила проезд и уселась на свободное место где-то в конце автобуса. К сожалению, я сидела не около окна, поэтому мне снова пришлось рассматривать свои руки. Я раздумывала над тем, что ему показать здесь. Санкт-Петербург город с вагоном достопримечательностей, но что же самое интересное? Конечно, мы пройдемся по Эрмитажу, я покажу ему свои любимые картины. Спас на Крови, Зимний Дворец, Главное Адмиралтейство, Александровский сад, музеи, парки, дворы-колодцы, разводные мосты, белые ночи — все это нужно показать Белу. Я усмехнулась сама себе. Чувствую себя гидом, которому нужно впихнуть как можно больше путевок на «Автобус, который прокатит вас по самым памятным местам великого города Санкт-Петербурга! В конце поездки вас ожидает речная прогулка по Неве, мы посмотрим на разводные мосты, узкие улочки с другой стороны» Я достала телефон и сверилась с временем. 12:24. Я не опаздываю. Хорошо. Решив, что рассматривать свои руки не такое уж и веселое занятие, я начала рассматривать других пассажиров этого автобуса, который везёт меня к мечте, к Белу! Рядом со мной сидела пожилая женщина, она смотрела в окно и иногда вздыхала. Она выглядела очень уставшей, измученной. Профиль у старушки был красивый. Хоть годы и забрали свое, но глаза, слезятся от яркого солнца, как бы говорили: «В душе я молода!» На лице уже было много морщин, столько, от скольки моя мать, замазывающая тонной лечебной косметики один единственный прыщик, одну немного проявляющуюся морщинку, свернулась бы в калачик и начала бы шептать: «Господи, помилуй! Я же не грешница, не надо мне столько морщин!» Ее голова была укутана в шелковый красивый шарф. Он был нежно голубым, золотые, красные и зеленые узоры красиво блестели на неярком солнце. Старушка вздохнула. Наверное, подумала, что за сумасшедшая девчонка на нее смотрит. Я отвернулась, не успев кинуть на её даже последний взгляд. «Трусиха!» — подумала я, — «С Белом так же? Будешь вздрагивать на каждый его выдох? Предложишь ему не дышать?», — я сжала маленькие кулачки и посмотрела в пол, злясь на саму себя, на все свои недостатки, на все. На трусость, на глупость, неуверенность, глупые догадки. Автобус остановился. Какие-то пассажиры вышли, какие-то зашли. «Дорогие пассажиры, будьте осторожны, двери закрываются. Если вы обнаружили что-то подозрительное в салоне автобуса, обратитесь к кондуктору или водителю» Я посмотрела на кондуктора. Это была женщина средних лет, у неё уже много морщин, не столько, сколько у моей соседки по месту в автобусе, конечно. Лица почти не было видно, это все моё зрение, но она не пользовалась косметикой. Её волосы имели ядовито-блондинистый цвет, в каких-то местах выцветший коричневый. Я называю это коричневым, потому что это действительно был коричневый, как в красках гуаши или акварели. Я улыбнулась. Старушка рядом со мной снова вздохнула. Меня аж передернуло от испуга. «Ты неожиданная карга, вот, кто ты!» — я выругалась про себя, а потом сразу же извинилась, потому что нельзя так говорить про старших, нельзя! Все это время я не сводила взгляда с кондуктора, я следила за тем, что она делала. Как она брала деньги, клала их в сумку, закреплённую на поясе. Кондуктор уже протянула билет новому пассажиру. И тут сердце замерло. Я не знаю, как я выглядела со стороны, но внутри пожар. Я задыхалась дымом, кашляла, пыталась спастись всеми доступными способами. Я дернулась от неожиданности, старушка опять вздохнула. «Перестань!» — мне хотелось крикнуть ей это в лицо, но я только могла думать об этом. Я смотрела на это лицо, одежду, все это в течение долгих пяти лет общения с Белом, а теперь он стоял в каком-то мизерном расстоянии от меня, а я не могла ничего поделать. Я оглядела его. Он улыбался кондуктору так приветливо и тепло, когда брал билет, что, кажется, её холодные синие мешки под глазами растаяли. Ямочки на щеках. Он не худой, но и не толстый. Средний, не особо подкаченный. Москвич! На нем была клетчатая черная рубашка. Он решил не застегивать её на пуговицы, а надеть под неё футболку с идиотским принтом Звёздных Войн. Джинсы обычные, темно-синие. И, кажется, кеды. «Дорогие пассажиры, разойдитесь дайте мне полюбоваться на моего Бела», — так хотелось крикнуть всем. И было бы все равно, как посмотрели бы на меня, я бы увидела Бела во всей красе. На одном плече на лямке держался красный рюкзак из TopShopʼа с каким-то брелком на собачке. Старушка вздохнула. «Опять что ли?» Я быстро прикрыла ротик, из которого вот-вот бы потекли слюнки, вытерла рот руками, на всякий случай. Бел секунду смотрел на свой билет, видимо, хотел проверить, посчастливилось ему или нет, а потом оглянулся в автобусе. И тут сердце замерло. Он смотрел прямо мне в глаза, не отводя взгляда, не моргая ни секунды. Он расплылся в такой широкой и счастливой улыбке, и моему взору показались ямочки снова. «Он узнал меня! Узнал!», — хотелось пищать, визжать, кричать да погромче, на весь автобус, на весь Санкт-Петербург, на всю Россию, на весь мир! Я толкнула бабулю, когда вставала с сиденья, а она опять вздохнула, но я просто не обращала внимания ни на что. Он обнял меня так крепко, что мой небольшой завтрак и чай готовы были выбраться наружу, а я просто была счастлива. — Бел! — Тишка! Мы кричали и шептали это на весь автобус. Некоторые пассажиры пребывали в шоке, некоторые старались не обращать внимания, но на такое просто нельзя не обращать внимания. Поэтому на высадили на следующей остановке, что нас совершенно не волновало. ××× — Ты помнишь нашу первую встречу? — Бел задаёт этот вопрос каждый раз, когда приезжает, а теперь он приезжает раз в год. Мы стоим около разводного моста в толпе людей. Они не шумные, просто стоит тихий гам, но он все равно шепчет мне на ухо. — Конечно, помню. Нас высадили за семь остановок до места встречи! — а я говорю спокойно, не шепчу. Он все равно меня услышит. Я в его куртке, потому что я дурак и не послушала наставления мамы, не взяла этот свитер, не взяла эту куртку. За то я стою в куртке Бела. Мы оба окутаны мягким и большим пледом, он при обнимает меня за плечи. — Ты знаешь, что ты мой самый лучший друг, и я тебя люблю, — он опять шепчет. — Я тоже тебя люблю! Я улыбаюсь, я счастлива. Мосты разводят в стороны. Проплывает корабль. И тут моё сердце замирает.