— Может, съездим куда-нибудь? — предложил Виктор. — Я посмотрел наше расписание, дня четыре можно выкроить, если кое-что сдвинуть… Кипит!
Я приподнял прихваткой крышку с кастрюли, помешал бурлящее красное месиво. Сегодня Виктор учил меня готовить борщ.
Почему-то все думают, что русские непременно должны уметь готовить или хотя бы просто любить борщ. У Виктора в интервью об этом раз двадцать спрашивали! Он обычно отвечал: «А, ну да, борщ, куда без борща… русская кухня без борща — что японская без риса». Второе было сложно представить, конечно. Я поискал в Интернете, выглядело красиво, а вот описание приводило в замешательство: я никак не мог представить, каков борщ на вкус.
Мы как-то разговорились об этом, и наш агент, Масаока, сказал, что видел в Акихабаре автомат с напитками, где продавались и баночки с борщом. Он ещё удивился, потому что на этикетке была нарисована матрёшка. Мы, конечно, отыскали этот автомат и купили себе по баночке. Мне совершенно не понравилось, а Виктор сказал, что на вкус ничего общего с настоящим борщом не имеет, и предложил его приготовить — в рамках «диалога культур». В прошлый раз мы, к примеру, готовили набэ: Виктор непременно хотел узнать, каково на вкус такое «дикое сочетание» (цитирую его самого) курицы и рыбы. Как я понял, в его родной стране вместе их никогда не готовили, да и набэ ему не слишком понравилось, хотя он его и похвалил.
— Куда? — продолжая мешать, отозвался я.
— Не знаю… куда-нибудь на тропические острова. Поваляться на песочке, погреться на солнышке. Выберем какой-нибудь популярный туристический маршрут. Что скажешь?.. Закрой крышку, хватит уже, пусть доваривается.
Я повесил прихватку на крючок, задумчиво похлопал себя по фартуку:
— Никогда не был на тропическом острове… А ты?
— Ездили пару раз отдыхать, — кивнул Никифоров, но не уточнил с кем (а я очень надеялся, что не с Плисецким). Впрочем, я, наверное, выдал себя взглядом, потому что Виктор тут же добавил: — С семьёй.
О семье Виктора я почти ничего не знал. То есть я знал, что у него в России родители, но он никогда о них не говорил, не считая пары сухих ремарок насчёт того, что у него с ними отношения не ладятся. Спрашивать я не решался: если захочет, сам расскажет.
С моими у нас уже были неплохие отношения, мы с Виктором ездили пару раз к ним в гости, и, если честно, я хотел на это Рождество вернуться в Хасецу, а если нет, то остаться дома и справить двойной праздник (у Виктора ведь день рождения на Рождество), но Виктор предложил тропические острова, и я промолчал.
— Наверное, билеты сложно будет достать, — только и сказал я, — праздники же.
— Найдём, — уверенно возразил Виктор. — Есть предложения? Какие острова тебе больше нравятся?
Я смутился и пожал плечами. В тропических островах я вообще не разбирался. Слышал о Карибах — там раньше были пираты, наверное, каждый об этом слышал. И о Баунти — одно время по телевизору крутили рекламу шоколадных батончиков с одноимённым названием. А ещё о Мадагаскаре, ну, тут и без объяснений понятно. Всё прочее на мировых картах было весьма туманно.
— А ты? — увильнул от ответа я, надеясь, что Виктор разбирается в этом лучше меня.
— Я принёс проспекты, в сумке… — кивнул Никифоров на гэнкан, проверяя кастрюлю с борщом. — А, пора специи добавлять.
И пока он сосредоточенно солил, и перчил, и добавлял зелень, я сходил за проспектами. Они были красочные, завлекали красивыми фотографиями и рекламными слоганами.
— Всё, готово, — сообщил Никифоров, выключая плиту. — Сейчас ужинать будем.
Мы накрыли на стол, вернее, Виктор накрыл, потому что непременно захотел сделать это сам. Я поглядывал на кастрюлю с любопытством и даже с некоторым опасением: какой окажется эта невероятная мешанина продуктов, которые, на первый взгляд, друг с другом и не сочетаются, на вкус? Виктор разлил борщ по тарелкам, в центр каждой шмякнул по порядочной ложке сметаны, а потом ещё и хлеб туда же накрошил.
— Вот, — с гордостью сказал он, — настоящий русский борщ. Ну, приятного аппетита!..
Я зачерпнул ложкой из тарелки, сунул в рот. Вышло ни на что не похоже, даже и сравнить не с чем. Кусочки хлеба меня особенно смущали: они размякли в супе, разбухли. Капуста получилась интересной на вкус, пропитавшись мясным бульоном и свекольным соком. Но Виктор заметил, что борщ получается гораздо вкуснее, если добавлять не свежую, а квашеную капусту («квашеная» — это солёная со свеклой, даже представить боюсь, что это и каково на вкус!).
— Вкусьно, — сказал я по-русски, чтобы порадовать Виктора.
— Вкусно, — исправил он.
Я повторил несколько раз — с переменным успехом. Нет, всё-таки были вещи, которые мне никак не давались! Русское «с» — это мучение просто! Никак не получалось выговорить этот звук достаточно твёрдо.
— Добавки? — спросил мужчина.
Я помотал головой — и это бы доесть! — Виктор наложил себе вторую порцию, проведя тот же самый хлебный ритуал.
— А зачем туда хлеб крошить? — всё-таки спросил я.
— Зачем? — растерялся он. — Так вкуснее потому что… Ешь быстрее: если остынет, невкусно станет… М-м-м, сто лет борща не ел!
Никифоров ел с нескрываемым удовольствием, а я смотрел на него и думал, что, наверное, хоть он никогда этого и не показывает, ему нелегко приходится: остался ради меня в чужой стране, вдали от привычных ему вещей. «Нужно побыстрее выучиться по-русски говорить», — решил я.
Я доел, отнёс тарелку в раковину, а на обратном пути приостановился и поцеловал Виктора в макушку.
— Ты что? — удивился он.
— Сьпасибо, — сказал я по-русски, а потом уже по-японски добавил: — Это был интересный опыт. Немного на набэ похоже, в том смысле, что кучу вещей вместе сварили. Я, наверное, впервые в жизни свеклу ел. Очень странная русская кухня, да.
— Это ты ещё рассольника или винегрета не пробовал! — засмеялся Виктор.
— Давай и их приготовим? — предложил я, решив, что ему будет приятно, если я проявлю интерес к тому, что ему нравится, да и вообще мне было немного стыдно, что из-за меня его жизнь таким кардинальным способом изменилась.
— Как-нибудь. Когда время будет: готовка не один час займёт, да ещё и ингредиенты найти надо.
Мы помыли посуду, Виктор с проспектами завалился на диван, поманил меня к себе. Я пристроился к нему под бок, пролезая головой под локоть.
— Ну, куда поедем? — раскладывая на колене брошюрки, спросил мужчина. — Может, в Таиланд? Смотри, тут написано, что на Самуи отличные отели и пляжи.
— Давай в Таиланд, — согласился я, хотя меня почему-то подмывало сказать: «Давай лучше домой съездим». — Кстати, Виктор, ты уже решил насчёт дня рождения?
— Насчёт дня рождения? — переспросил он.
— Не притворяйся, что забыл! Я ведь спрашивал на той неделе, что ты хочешь, чтобы я тебе подарил.
— А я ответил.
— Ну да, — краснея, подтвердил я, — ответил, но ты и так каждый день свободно можешь это получить. Может, всё-таки какой-нибудь подарок?
— «Лучший мой подарочек это ты», — напел Никифоров по-русски, пропуская руку между моими коленями.
— Не сейчас… ох…
Праздновать Виктор отказывался, каждый год одно и то же повторялось. На мой день рождения, который был месяцем раньше, он всегда что-нибудь придумывал, но свой упрямо игнорировал: максимум мы Рождество справляли. Подарок выбирать так вообще было сплошное мучение: я понятия не имел, чего Виктору хочется или не достаёт, об этом он никогда не говорил, а стоило спросить — непременно отвечал: «Тебя». За всё время вместе, не считая собственного тела, мне удалось подарить ему только шарф к его итальянскому пальто да пижаму. Я испытывал неловкость: получал я гораздо больше, чем отдавал. Во всех смыслах.
Правда, иногда я не совсем понимал, что делать с тем, что получил: Виктору приходили в голову весьма странные идеи временами.
Накануне прошлого дня рождения он, едва вернулся домой, протянул мне завёрнутую в обёрточную бумагу коробку.
— С днём рождения! — торжественно провозгласил он.
— Он ещё завтра, — возразил я, беря коробку, но мужчина её из рук пока не выпускал, вышло, что мы оба держались за неё с разных сторон.
— Да, поэтому это скорее подарок для меня, — сказал он, всё же разжав пальцы. — Переодевайся, не терпится взглянуть.
— Хм? Это что-то из одежды? — Я развязал ленточку, развернул бумагу, внутри оказалась матового белого цвета коробка с иностранным логотипом, но открыть я её не успел: Виктор подтолкнул меня к ванной и закрыл дверь. — Виктор?
— Я жду, — сказал он из-за двери.
Коробка открывалась сбоку, с узкого конца, так что её содержимое приходилось вытягивать вещь за вещью. Первым я вытянул полупрозрачное неглиже, очень похожее на женский пеньюар, но всё же мужское: вытачек на груди не было. Я приподнял брови и опять сунул руку в коробку, на этот раз попались кружевные трусики с очень низкой посадкой, но гульфик имелся, так что это опять-таки были мужские трусы. Дальше я извлёк чулки (из того же полупрозрачного материала, что и неглиже), последним, когда я потряс коробку, выпал лифчик, и поскольку он был без чашечек, то смело можно было предположить, что и лифчик мужской.
— Виктор, это уже слишком, — сказал я, высунув голову из ванной.
Никифоров сидел на боковине дивана, ожидая.
— Переоделся? — оживился он.
— Нет. Я не хочу это надевать. Не знал, что у тебя такие… интересы.
— Что? Нет, — возразил он, — из любопытства, исключительно из любопытства. Надень, пожалуйста. Ради меня.
— При одном условии, — подумав, согласился я.
— ?
— Выключи телефон. Никаких моих фоток в подобном виде!
Виктор пожал плечами и при мне выключил телефон:
— И в мыслях не было.
Но выражение лица говорило, что было!
Я вернулся в ванную и, помедлив и поворчав, всё-таки переоделся. Смотреться в зеркало было стыдно, честное слово!
— Выгляжу как трап, — пробормотал я, запахивая неглиже, чтобы не сверкать этими развратными трусами, куда с трудом помещалось то, что туда подразумевалось помещать. Про лифчик и чулки вообще молчу.
— Выходи, — позвал Виктор, — я знаю, что ты уже переоделся!
— Ох, стыдоба какая… — выдохнул я, робко выходя из ванной и стараясь придерживать полы.
Виктор, действительно, смотрел с любопытством.
— Не зажимайся так, ничего не видно. Разведи руки в стороны, — скомандовал он.
— Если разведу, — возразил я, — то распахнётся.
— Ну так именно этого я и хочу. Иначе какой смысл было всё это надевать?
Я, едва ли не зажмурившись, опустил руки. Неглиже зашуршало, полы провисли, порядком открывая грудь и живот. Чувствовал я себя ужасно: лучше бы голым стоять, меньше бы смущался!
— Нет, — вдруг произнёс Виктор.
— А? — переспросил я, открывая глаза.
Судя по лицу мужчины, не слишком-то ему нравилось то, что он видел.
— Нет, это не ты, — поморщившись, добавил он и, подхватив меня на руки, понёс к себе в комнату, — совсем на тебя не похоже.
— Это что, ролевая игра какая-то? — осторожно поинтересовался я.
— Что? Нет, — качнул он головой, бухнув меня на кровать и начиная срывать с меня одежду, помедлил только с трусиками, но и они в конечном итоге отправились к остальному. — Я ошибся. Так лучше.
— Голым? — уточнил я. — А что делать с этими… штуками?
— Выкину. Ох, как же я ошибался… Так гораздо лучше.
— А-ха-ха, Виктор, да что же ты делаешь…
Секса у нас в эту ночь не было, но наигрались мы вдоволь.
Купленные вещи Виктор в самом деле выкинул, но — не полностью. Когда я сортировал мусор, то не нашёл трусиков. Они обнаружились в шкафу (Виктор всё-таки их оставил!) и кочевали с полки на полку, из кармана в карман, пока не затерялись (так я думал).
***
На Рождество мы полетели в Таиланд. Отель, в котором Виктор забронировал номер, находился в популярном районе — Чавенге, где было сосредоточено большинство гостиниц острова, а значит, и туристов.
Выходя из такси, мы столкнулись с… Плисецким и Отабеком, и все четверо от этой случайной встречи как-то растерялись. Кажется, не одному Виктору пришла идея провести каникулы в Таиланде.
— А, какое совпадение, — ровно сказал Никифоров.
— В самом деле, — отозвался Отабек.
Думаю, это действительно было всего лишь совпадение: Алтын притворяться не умел, да и мальчишка тоже выглядел растерянным, а Таиланд ведь один из популярнейших туристических маршрутов.
— Русские со своими узкоглазыми, — ядовито сказал Виктор. Припомнил-таки.
Отабек залился краской, Плисецкий сузил глаза и наверняка парировал бы какой-нибудь гадостью, но я поспешил вмешаться:
— Я впервые в Таиланде, а ты, Отабек?
Вклинившись таким образом, я постарался перевести разговор на другое. Не хватало ещё тут разборок! Мы вообще-то сюда отдыхать приехали.
— Я тоже, — ответил казах, с благодарностью мне кивнув.
— А ты снова не празднуешь день рождения? — процедил Плисецкий, которого не так-то просто было отвлечь.
Я немного помрачнел: мальчишка явно намекнул на их общее прошлое. Отабеку, кажется, это тоже мало удовольствия доставило: он хоть и ничем раздражения не выдал, но бровь всё-таки у него дёрнулась. Надо спасать ситуацию!
— Да ну, — со смехом ответил я, хотя вопрос адресовался не мне, а Никифорову, — мы каждый год празднуем. Виктор свой… «подарочек», — сделал я акцент на этом слове, — уже получил.
— Лучшие на свете «подарочки», — засмеялся Виктор, а я выдохнул с облегчением: отвлёкся. — Сколько я их уже наполучал… и сколько ещё получу, да, Юри?
Ну, тут и тупому бы стало ясно, о каких «подарочках» идёт речь, а Плисецкий тупым не был. Его аж затрясло!
«Никак не может отпустить всё это…» — едва ли не с раздражением подумал я.
Отабек воспользовался заминкой: мальчишка не сразу нашёл что сказать, а пока пыжился, Алтын взял ситуацию в свои руки и утащил его в отель.
— И угораздило же… — досадливо прищёлкнул языком Никифоров. — Других маршрутов, что ли, не нашлось?
— Виктор, давай ни с кем ссориться не будем, — попросил я. — К тому же Отабек ни в чём не виноват, а ведь и ему прилетело.
— Прости, не сдержался, — смутился Виктор. — Ты прав, конечно, незачем портить себе отдых пустыми склоками. Идём заселяться… Надеюсь только, что он не будет слишком часто попадаться мне на глаза, не то не сдержусь: точно уши надеру! — добавил он, впрочем, со смешком.
По счастью, попадались они нам не слишком часто, так что эта угроза в исполнение не была приведена.
***
«Жили-были я и Виктор»… Наверное, если я когда-нибудь написал бы автобиографию, то начал бы именно с этих слов: наша реальность далека от сказки, но некая доля волшебства в ней всё же присутствует. А как иначе я получил всё то, о чём даже и не мечтал?
Иногда я думаю: чем я заслужил это? Как так повернулись жернова Судьбы, чтобы свести нас с Виктором вместе?
Материализация желаний — слышал о такой штуке, мы сами притягиваем в жизнь те или иные события. Не знаю, не уверен, что это правда, иначе… Хотел ли Виктор разбиться в том поезде? Хотел ли я сломать спину на тех выступлениях? Другие говорят, что всё в жизни — это стечение обстоятельств: в нужный момент в нужном месте сходятся причины, чтобы обрести следствие. Неизбежности, случайности, Карма… Что из этого
мы?
С Виктором на эту тему я никогда не говорил, да и не буду. Зачем копаться в причинах, если и так всё хорошо?
Но, должно быть, я слишком часто возвращался к этому в своих мыслях — сглазил.
