Ручной нюхлер Ньюта Скамандера

И лишь одна глава книги никак не удается ему, сколько бы Ньют ни бился. Не удается никак — ни введение, ни описательная часть, ни иллюстрации. Он задумчиво грызет кончик карандаша, пытаясь уловить верный образ, но предложения выходят то слишком витиеватыми, наполненными совершенно ненужными подробностями, то наоборот вовсе не идут с грифеля. Ньют несколько раз принимается составлять план, но ему постоянно кажется, что он чего-то не улавливает и не передает, будто что-то утаивает. Или в самом деле не знает чего-то? Ньют принимается писать несчетное количество раз и всегда бросает на полуслове. "Зачем вообще я пишу об этом звере? Неужели нельзя пропустить эту главу?" — спрашивает он себя перед тем, как захлопнуть блокнот. Конечно же, он пишет не об анимаге Скотти, а об одном из малоизученных магических существ. "Нюхлер, размер — от 6-и до 15-и дюймов, имеет 2 пары конечностей, одинаково развитых... Шкура черная, на ощупь слегка маслянистая благодаря 3-м парам сальных желез, расположенным: 2 в области шеи, еще 2 — в пазухах передних конечностей, еще 2 — в паху... Обладает врожденной тягой ко всему блестящему..." У его нюхлера были черные жесткие волосы — взъерошишь их рукой, и они просочатся сквозь пальцы, оставив чуть заметный аромат шампуня и совсем уж неуловимое тепло. У его нюхлера был острый взгляд — всегда будто искал что-то, высматривал, оценивал, примерял. Ньют отшвыривает огрызок карандаша. У его нюхлера тонкий нос и быстрая улыбка, от которой Ньюту иногда хочется спрятаться, но разве не стыдно ему, магозоологу, бояться человека? Поначалу Ньют боится полюбить Скотти слишком сильно, а потом — в пару счастливых лет — больше всего на свете боится потерять своего Скотти. Первый раз Ньют замечает неладное на четвертом курсе, после тренировки квиддичной команды. Из коробки с мячами исчезает снитч — просто никто не может найти его ни в небе, ни в руках у ловцов. Куда он мог подеваться? В команде или на трибунах завелся воришка или снитч, несмотря на заклинание, покинул поле и скрылся в Запретном Лесу? Конечно же, проводится расследование, но вора не находят, а о происшествии скоро забывают. Вот только спустя месяц Ньют Скамандер, поутру спустив ноги на мохнатый коврик у кровати, случайно наступает на что-то жесткое. Снитч, очевидно выкатившийся из вещей Скотти, трепещет на полу, пытаясь взмахивать погнутым золотым крылышком. Ньют тихо ругается и забирается обратно в постель. Происшествие выбивает его из колеи, он не привык к тайнам, внезапно вскрывшимся темным делишкам приятелей, а также к ссорам и выяснению отношений. По правде сказать, он не знает, стоит ли говорить со Скотти. Но именно после этого происшествия, а точнее, после того, как Ньют потом заботливо выправляет крыло снитча, придерживая его пинцетом, и начинается их со Скотти дружба. Оказывается, тот давно охотился за этим снитчем — и в человеческой форме, и в анимагической. Перекинувшись в нюхлера, Скотти обхватывает золотистый шарик всеми своими четырьмя сильными лапами и прижимает к себе, и смешно заваливается на бок, не в силах устоять. Оказывается, у Скотти полно сокровищ, он рассказывает, что собирает их с детства — блестящие безделушки, дешевые украшения, золотые монеты. Скотти не тратит золото, он живет им, питается его светом, то и дело потроша нехитрый тайник в желто-черном носке. Ньют не выдает Скотти учителям и уже не спрашивает, как тот решился украсть снитч. Он сам любуется его блеском, любовно поглаживает его, будто успокаивая, с предельной аккуратностью распрямляет тонкие перышки на золотых крыльях. Он старается больше, чем ювелир, выполняющий тонкую работу: он чувствует себя доктором, ведущим сложную операцию. И хотя у снитча нет души, Ньют заботится о нем, точно о живом питомце. Что-то схожее Ньют испытывает и к анимагу: клептомания — не лучший спутник волшебника, но наблюдая за Скотти в его анимагической форме, Ньют не может сдержать улыбки. Через пару лет, лежа на плече Ньюта, Скотти вдруг начнет вспоминать, что чувствовал, прижимая к груди золотой снитч, и Ньюту будет неловко. И чтобы не заплакать от счастья и переполняющей его нежности, чтобы не будить ребят в соседней спальне, чтобы дать выспаться другу — и так уже светает! — Ньют отвернется и сделает вид, что уснул. Он будет чувствовать себя на своем месте, держащим на руках лучшее в мире существо, и он захочет написать обо всем этом. О том, как Скотти подставляет спинку, прося гладить, о том, как тот настороженно поднимает длинный нос, почуяв золото, о том, как подгребает цепочки и браслеты к своему мягкому бархатному животику и щурится от их блеска... Но можно ли так откровенно? Так честно говорить о любви? Примерно через год он уже не сможет откровенничать, хорошо зная о склонности друга к воровству, о болезненной мании, преследовавшей того на протяжении многих лет, с самого детства. Еще несколько ценных вещей, похищенных у однокурсников и учителей, несколько походов в Хогсмид, едва не закончившихся в полицейском участке, детальные планы ювелирных магазинов Лондона, книги с особыми заклинаниями... Скотти можно назвать почти одержимым. Он всерьез озабочен поисками философского камня, и вовсе не бессмертие служит его конечной целью, о нет. Он мечтает превращать любые металлы в золото. Он копит краденное в тайниках, устроенных в их с Ньютом спальне, он то и дело приносит Ньюту золотые часы или застежку для галстука, не объясняя их происхождения, и просит полюбоваться. Ньют с грустью качает головой и возвращает блестящие игрушки обратно, к видимому облегчению Скотти. Ньют начинает тяготиться их отношениями: все, что когда-то было ценного в человеке-Скотти, переварилось, вытравилось, вышло. По ощущениям Ньюта, они расстаются легко и тихо — совсем как если бы всегда оставались просто друзьями, добрыми соседями по спальне, хозяином — и его проворным питомцем. Расставание для Ньюта — глоток свежего воздуха. Он уже знает, что свяжет свою жизнь с магозоологией, но пока не ожидает отчисления из Хогвартса. Ему остается всего полгода до выпускных экзаменов, когда это случается. Неожиданно для Ньюта, Скотти не малодушничает и просит что-то на память — вместо того, чтобы в их последнюю ночь просто-напросто ограбить друга. Все, что есть у Ньюта, — позолоченный брегет, но это — подарок отца, он не может пожертвовать этой вещью даже ради Скотти. К тому же, Ньют знает, что золотая вещичка стоит для Скотти не дороже всех остальных, спрятанных в спальне Хаффлпафф. — В самом деле, — улыбается Ньют, и ему действительно весело. — Я вышлю тебе что-нибудь блестящее с первой же совой. Только ты, пожалуйста, в ответном письме как можно подробнее опиши свою реакцию. Если удастся измерить давление или хотя бы пульс — сделай это для меня, я буду благодарен. Мне интересна динамика. Скотти, который даже в человеческом виде всегда смотрел по-животному цепко, теперь отводит взгляд. Неужели он не хочет блестящего подарка, с удивлением думает Ньют. — Вот, — наконец говорит Скотти и лезет в карман мантии, достает бумажный сверток. Ньют и так знает, что там, нет смысла разворачивать — вдруг улетит? — Возьми на память, — говорит его нюхлер, и отдает — уму не постижимо! — по доброй воле отдает Ньюту золотой снитч. Ньют знает, что крылья у него помяты, да и сам он изрядно поцарапан когтистыми лапками, но разве нюхлер способен на такую щедрость? Каких невероятных сил, должно быть, стоит ему этот жест! Ньют трясет руку Скотти (мало времени!) и настоятельно просит писать, писать обо всем! Вернувшись в Лондон и освоившись на новом месте, Ньют не забывает отправить другу подарок — несколько недорогих блестящих украшений. Только ответа он почему-то не получает. Настоящим нюхлером он обзаводится спустя пять лет. "Место зарождения и обитания — не более 6-и футов под землей... Издревле маги и гоблины использовали нюхлеров для поисков золота и драгоценных камней, залегающих в земляной толще..." Ньют хмурится, текст не дается ему, а зарисовки на полях никак не хотят оживать. И стоит отвлечься — нюхлер вспрыгивает ему на грудь и хватается перепончатыми лапками за металлический наконечник карандаша, обманчиво золотистый, блестящий. "Может быть, допишу в другой раз" — думает Ньют и вновь откладывает блокнот.