В спальне с Aen Elle

А может, ты сам? — рявкнула она. — Хочешь, отдамся тебе? А? Не пожертвуешь ли собой? А? Ведь у меня вроде бы глаза Лары?! Эти слова звенели у Аваллак’ха в голове с самого утра после того, как знающий и ведьмачка расстались в перистиле за дворцом. День уже клонился к вечеру, а это означало только одно: что в этот самый момент Зиреаэль снова была с Аубероном. Бедная Ласточка: разочарованная, расстроенная и злая. Позволившая уговорить себя отдаться мужчине, которого она не желала и который не желал ее. Как это мерзко, подло и унизительно. Самым паршивым во всей этой ситуации был тот факт, что сам Аваллак'х боялся унижения больше, чем чего-либо другого, и что жертвовать собой он бы ни за что не стал — пусть лучше за него унижаются другие. Например, Зиреаэль. Он всю жизнь был трусом, только это, конечно, держалось в строгом секрете. Истина же заключалась в том, что обязанность зачать этого треклятого ребенка с самого начала лежала именно на нем. Это он, и никто другой, должен был "пожертвовать собой", как выразилась ведьмачка. Но он просто не мог. Не мог хотя бы потому, что Зиреаэль никогда не была дочерью Лары. Все это было одной большой ложью и удачной попыткой манипуляции. Зиреаэль всегда была и навсегда останется гордой дочерью Крегеннана: человека, который обыграл Аваллак’ха дважды. В первый раз он украл, осквернил и изнасиловал его любовь. А потом подох, как пес, но успел оставить после себя потомство и возродиться в нем, чтобы через сотни лет это потомство нашло Аваллак’ха и сотворило с ним то же самое, что сотворило с Ларой: осквернить и изнасиловать. Заставить знающего пожертвовать своим телом, своей репутацией и своим душевным здоровьем. Круг замкнулся, Уроборос сожрал свой хвост, а когда король Ольх не сможет оплодотворить девчонку, тогда настанет черед Аваллак’ха. Прикрыв веки, он попытался представить себе сей унизительный акт. С мужским здоровьем у него все в порядке, так что отлынивать не получится, а чтобы кончить, ему достаточно будет лишь раз глянуть в зеленые глаза Зиреаэль. Совсем такие, как были у Лары. Эти глаза околдуют его, запутают, заманят в ловушку, и он сдастся без боя. Когда же он придет в себя и обнаружит, что угодил в цепкие когти хищной дочери Крегеннана, будет уже поздно: она заберет у него воспоминания о Ларе, без сожаления уничтожит их и заменит другими. Его ребенок на самом деле будет не его: полукровка станет просто еще одним отродьем Крегеннана, человеческим ребенком, который, вместо того, чтобы привести народ aen Elle к спасению, ускорит его вымирание. С тех пор как Аваллак’х встретил Зиреаэль, он уже больше не верит в пророчество Итлины. Теперь он верит в то, что в итоге никто из эльфов не избежит смерти и вымирание неизбежно, а виноват в этих несчастьях будет только он, Аваллак’х. На его губах заиграла зловещая улыбка. В конце концов он отомстит Крегеннану. В следующий раз когда он схватит девчонку за горло, то уже так легко не отпустит. Он будет сжимать руки до тех пор, пока обманчивый зеленый огонь в ее глазах не угаснет и пока прямой потомок его давнего врага не испустит дух. После такого ему, конечно, придется покончить с собой. Зато больше никто не будет над ним насмехаться за его спиной и никто никогда не назовет неудачником. Уже давно сидя в лаборатории, Аваллак’х вдруг почувствовал себя намного лучше: впервые с тех пор, как встретил Зиреаэль. Грезы о конце света и его собственной смерти его немного успокоили. По-прежнему беспоило только одно — его плоть. Воспоминания о Ларе и мысли о ведьмачке заставили его тело гудеть от напряжения, которое было просто необходимо сбросить… Он улыбнулся уже много лет несвойственной ему похотливой улыбкой, и его пальцы потянулись к завязкам на штанах. Спустя полчаса Аваллак’х уничтожил лучшую из своих лабораторий.

***

Несмотря на все, — сказал он, — мне страшно не хочется умирать, Зиреаэль. И меня ужасно огорчает, что все же придется. — Нет, не придется! Она сжала зубы. На раздумья потребовалось всего мгновение, а затем ведьмачка выскочила из королевских покоев с намерением привести помощь. Все, что угодно, лишь бы не еще одна смерть по ее вине! Очень скоро на ее зов отозвались слуги, а затем события закрутились у нее перед глазами, словно в водовороте. Вернувшись в покои, Цири обнаружила, что вокруг короля собралась целая толпа из людей и эльфов. Среди них она разглядела одного, который действительно мог бы помочь: личный лекарь Ауберона (его имя ведьмачка так и не смогла запомнить) склонился над своим бледным, как смерть, вождем и, прощупывая его пульс, смотрел на него с выражением нетерпения и крайней тревоги. — Он… у-умер? — Цири с трудом удалось выдавить из груди эти слова. — Пока еще нет, но умрет, если ничего не предпринять. Я должен остаться рядом с ним, а ты найди Аваллак’ха. Ты ведь знаешь, где его покои? — Да. А что, если его там не окажется? — Тогда удача не на нашей стороне, но я все равно задействую помощь прислуги. Беги и возвращайся как можно скорее. — Аваллак’х!!! — Цири не столько постучала, сколько накинулась на дверь. Знающий материализовался на пороге удивительно быстро. Его лицо было бледным, а полурасстегнутая рубашка открывала взору ведьмачки замысловатую вязь из диковинных татуировок. Цири на несколько мгновений застыла, рассматривая их и забыв обо всем на свете. — Что случилось, Зиреаэль? — спросил эльф, смерив ее странным и несвойственным ему взглядом. — Он умирает. — Кто? — Ауберон! Нужна твоя помощь. Пойдем скорей! Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем ночная буря утихла и наступило утро. Только тогда Цири разрешили его увидеть. Он лежал на кровати, весь бледный, как простыня, и сильно ослабевший, но все-таки живой. Она улыбнулась, когда он взглянул на нее и кивнул, приглашая присесть рядом с собой. На глазах навернулись слезы облегчения. — Я думала, что уже все. Зачем тебе потребовалось пить из того флакона? — Я совершил ошибку, дитя. — Это ведь Эредин его притащил, да? — Да. Но он не хотел причинить мне вреда. Я просто не рассчитал дозу. Кусая губы, ведьмачка отвела глаза. Вчера она почти сбежала, не попрощавшись… и этим чуть его не убила. — Не нужно плакать, дитя. Больше я не буду пытаться заставить свое тело сделать то, чего оно не хочет. И тебя принуждать не стану. Сначала Цири не поверила своим ушам. — Правда? — Правда. Мы пытались обмануть природу. Больше пытаться не станем. — А что тогда? Что со мной будет? Ты говорил, что если не ты, то… Он взял ее за руку. Теперь его прикосновение было не более чем отеческим. — Приляг. И не волнуйся насчет того, что я сказал про лабораторию: это было сказано в сердцах. А кроме того, да будет тебе известно, что лаборатории больше нет. — Это почему это? — Несчастный случай, — король Ольх загадочно улыбнулся. — Аваллак’х, должно быть, в трауре, — усмехнулась ведьмачка. — Страшно горюет, да. — Но тогда, если не лаборатория, то что? — Понятия не имею. Это ты спроси у Аваллак’ха. У него наверняка уже созрел какой-нибудь новый план… Цири вдруг вспомнилась замысловатая вязь татуировок на бледной коже знающего и странный блеск в его потемневших аквамариновых глазах. Воспоминание о нем почему-то вызывало тревогу. Но вместе с тем Цири не могла бы отрицать того факта, что желала увидеть Аваллак'ха снова.