Однажды в Нью-Йорке

Серафина Пиквери изящным движением поправляет идеальную причёску, пристально глядя на сидящего в кресле Грейвза. Это кресло — прямо напротив её стола — только для избранных, а Грейвз в этом коротком списке на первом месте. Её правая рука, её негласный помощник; тот, кому она без раздумий доверила бы жизнь. — Ты сошёл с ума, — резюмирует наконец она, откидываясь на спинку своего кресла. — Что дальше? Завершишь карьеру после свадьбы? Грейвз поджимает губы и смотрит на Серафину с прекрасно читаемым вызовом в тёмных глазах. — Я что, часто прошу тебя о чём-то? — интересуется он, чуть поднимая подбородок. — А эта просьба — просто логический выход из... — Грейвз на мгновение замолкает; Серафина уверена, что каждая пауза в его речи продумана заранее, — сложившейся ситуации. Серафина хмыкает и качает головой. Кто бы мог подумать. Ледяного капитана Бруклинского отделения охмурила какая-то девчонка-детектив. — Ты же понимаешь, что мог бы мне об этом не говорить? — спрашивает Серафина, не позволяя своим мыслям идти дальше. Уже поздно, в любом случае. Грейвз пожимает плечами. — Во-первых, я не собираюсь ничего от тебя скрывать, — он делает паузу. — А во-вторых, ты бы всё равно узнала. — На его тонко очерченных губах играет лёгкая улыбка. Серафина потирает переносицу и вздыхает. Кабинет комиссара очень просторный и светлый — Пиквери не любит тёмные тона, в отличие от Грейвза. Стол с широкой столешницей, итальянской работы, с вычурной резьбой на изогнутых ножках — презент от посольства Италии; точнее, от итальянского посла, которого очаровала высокая властная американка. Грейвз терпеливо ждёт её решения, рассматривая картины на стенах; он знает их наизусть, но нравится ему только одна: тонкий росчерк молодого месяца на тёмном небе, спокойная гладь воды и две лодки у безлюдного причала. Иногда Грейвзу кажется, будто они легонько покачиваются на мягких волнах. — Значит, ты принимаешь предложенное мной место личного помощника, — медленно начинает Серафина, и Грейвз переводит на неё взгляд. — А эту... Голдстейн хочешь назначить на место сержанта?.. Грейвз кивает; от упоминания Тины внутри него теплеет. Тина-Тина. Её алеющие щёки, смущённый взгляд карих глаз, чуть приоткрытые губы... Возьми себя в руки, Персиваль. — ...Ты же понимаешь, что любой другой на моём месте уволил бы и её, и тебя? — тон Серафины становится укоризненным, но Грейвз прекрасно знает, что она уже всё решила. Поэтому он послушно кивает, а его мысли уже давно заняты темноволосой подчинённой, которая играючи перевернула его жизнь. — До встречи в понедельник, Персиваль, — Серафина складывает руки в замок. — Постарайся не влюбиться в мою секретаршу. Грейвз, не удержавшись, хмыкает, поднимаясь на ноги. Его сердце давно принадлежит не ему. Субботний вечер ветерком проносится по улицам Нью-Йорка, а солнце, окрасив небо в нежно-розовый, уже скрылось за горизонтом, оставив после себя небольшие кудрявые облачка. Грейвз подходит к своей машине и, доставая из кармана пиджака ключи, вдруг улыбается. Он едет к Тине. Внутри будто теплится небольшой огонёк, разносясь с кровью по всему телу и наполняя организм непонятным теплом. На заднем сиденье лежит аккуратный букет сирени, наполняя цветочным запахом салон автомобиля. Уингейт парк и вправду хорош в это время года. Когда Грейвз подъезжает к дому номер четырнадцать, он ощущает давно забытое покалывание в кончиках пальцах: он волнуется. Он тормозит прямо напротив входной двери и ещё несколько секунд неподвижно сидит, прикрыв глаза и вдыхая запах сирени. Грейвз волнуется. Через мгновение он резко открывает дверь и выходит из машины, захватив букет. На его лице — абсолютное спокойствие, и только по глазам можно понять, что внутри спокойствия нет уже очень давно. Грейвз поднимается по ступенькам и останавливается перед дверью; огонь внутри будто разгорается сильнее, и Грейвз думает, что, кажется, у него жар. Ты ещё можешь уйти, Персиваль. Ты можешь сделать вид, что ничего не было. Ты больше никогда её не увидишь. Грейвз стискивает зубы и поднимает руку, чтобы постучать, но дверь открывается и без стука, а на пороге стоит Тина. Короткие волосы чуть растрёпаны, прикрывая не до конца зажившую рану на виске. Домашние штаны и бежевая кофта с длинным рукавом совершенно скрывают стройную фигуру, но от них так и веет теплом и уютом. На щеках Тины — алые пятна румянца, который ей так идёт. Грейвз молча смотрит на неё, сжимая в руках букет и стараясь навсегда запечатлеть этот момент в памяти. — Куинни увидела вашу машину, сэр... — наконец произносит Тина, опуская взгляд и переминаясь с ноги на ногу. У неё пушистые тапочки кремового цвета. — Я был у комиссара, — Грейвз не отводит взгляд от Тины и в который раз борется с желанием сделать шаг вперёд. — Я перехожу в её личный штат. Тина резко поднимает голову; на её лице — отчаяние. Она не видела Грейвза со вчерашнего дня и всё это время не находила себе места. Его поцелуй, его объятия, его полный нежности взгляд — Тина постоянно прокручивала произошедшее в голове, снова и снова вспоминая — и краснея. Кажется, теперь красный — постоянный цвет её лица. Тина смотрит на Грейвза и пытается понять, что она сделала не так. Почему он уходит. — Сэр, если это из-за меня, я... я никому не скажу, я... да никто и не знает, — сбивчиво говорит она, машинально сжимая кулаки. — Просто... — Тина смотрит прямо ему в глаза и решается: — пожалуйста, не уходите, сэр!.. На лице Грейвза проскальзывает непонимание. — О чём вы, Тина? — мягко спрашивает он. — О чём вы говорите? Тина молча смотрит на букет в его руках и понимает. — Вы разве не... Я думала, вы хотите... — она замолкает, не решаясь поднять взгляд. Не решаясь принять происходящее. — Я хочу, чтобы вы были со мной, Тина, — просто говорит Грейвз и, наконец, делает шаг вперед, лёгким движением пальцев поднимая подбородок Тины и заглядывая в карие глаза. — Моё сердце уже давно принадлежит только вам. Даже если вы не разделяете моих чувств, вы должны это знать, — Грейвз проводит рукой по её волосам, поправляя непослушные прядки и невольно наслаждаясь близостью Тины. Тебе решать, Порпентина. Ты можешь сделать вид, что ничего не было. Ты можешь закрыть дверь, и она больше никогда не откроется. Тина судорожно вздыхает и подаётся вперёд, окончательно сокращая расстояние между ними. — Я думаю, вы уже поняли, — шёпотом говорит она, неуверенно, но нежно дотрагиваясь кончиками пальцев до его скулы, — поняли, что я их разделяю... — Тина вдыхает уже ставший привычным запах Грейвза, к которому теперь примешиваются нотки сирени. Грейвз по-настоящему улыбается; от уголков его глаз разбегаются тонкие морщинки. Он обнимает Тину, чувствуя, как её руки обвивают его шею. Небо меняет цвет на фиолетовый, а облака беззвучно растворяются в вечернем сумраке. Тёплый воздух пахнет весенним Нью-Йорком. Грейвз легко проводит ладонью по спине Тины, ощущая её неровное дыхание на коже шеи. По улице лениво проезжает экипаж; лошадь недовольно всхрапывает, когда хлыст опускается прямо за ухом. Какая-то женщина громко зовёт своего сына ужинать, растягивая гласные на уэльский манер. Тине интересно, что скажет Куинни, если она пригласит на ужин Грейвза. Куинни на втором этаже достаёт третью тарелку и ещё одну пару приборов. Грейвз впервые за очень долгое время чувствует, что он абсолютно счастлив.

Угадайте, кому не хватило места в комментарии к части.

Я знаю, что оставила незаконченным линию с Гриндевальдом (которого мне вдруг внезапно захотелось зашипперить с Тиной, нет, стоп, остановись), что обещала свадьбу, что... Что я сама ужасно не хочу расставаться со своими героями, которых уже представляю как живых. Но, думаю, на данный момент это всё. Это не конец — ни в коем случае; я ещё буду что-то добавлять, обязательно буду. Это же наши солнышки; их невозможно бросить насовсем. Вся эта работа целиком и полностью написана под вдохновение, которое дарили вы, мои дорогие. Ваши отзывы — короткие (но полные эмоций) и длинные (от которых у меня замирало сердце), добрые, тёплые; они добавляют смысла в жизнь. Когда понимаешь, что вам нравится, что вы чувствуете атмосферу, что работа заставляет вас улыбаться... Лучше ничего и быть не может. Я сейчас расплачусь. Я бесконечно благодарна вам. И всегда буду. Очень много людей (Боже, почти 700 отзывов!..) радовали меня своим вниманием; некоторые комментарии я буквально ждала после каждой главы. Milena Econ, которая, пожалуй, самая первая поверила в меня; Rumerel; ТАЛАНТИЩЕ Ma1kia, которая сделала такие арты, о которых я даже мечтать не могла; мой любимый критик _БАРА_башка_; Ирочка Иришка; The Tourist; HenryLee, от отзывов которой я не перестаю улыбаться и которая любит глаза цвета горького шоколада; лаконичная Istar; strawberry alien; прекрасная Yellow Boat, которая разбавляет тишину на фанфиксе; lucy.evans; недавно присоединившаяся ksyushangel; Сонька Засонька; Mistica; mrTrickster; Злой_Холодильник; StunningPassion, которая предпочитает фанфикшен алкоголю :D; farma313; чудесная Mila_O; Тень Шторма; EvaJaneBo, которая солидарная со мной в отношении к ирландским мужчинам; Maria Stark, которая периодически меня пинала :); Nastia.T; Mr Smith, которой, надеюсь, снятся только хорошие сны; WarmGreenSun; коллега (ну, почти) Pathologist; Kristall_Rin; dear marie, которая тоже увидела в Грейвзе Дарси; Autumn_sunflower; Вишнецкая; дорогая Лив., которая пишет потрясающие истории, продолжений которых я очень жду (не намёк :D); Сова. сидящая на ветке клена, которая терпеливо ждала новых глав; catpeople; Томная Тома; Griffy; проницательная Анна Angel Феникс Black; MedWolf; милая NastyaLol; Северный Джек; ViolinLover; Alice King; Magic_Owl, гифку которой я обязательно использую ;); Vindarija; Nessa Sunlight; Jelopeppa, которая видит героев точно так же, как вижу их я, любит покушать и которая сделала замечательную обложку; dickensyou; DearDrama; Kristall_Rin; Beatles; _-Primrose-_ и её невероятно-прекрасные коллажи; разъяснившая тонкости транскрипции и транслитерации roteshaar; Минан Дорр; Олядзе, с которой нас теперь связывает целая группа :); McGee; Bettaspace; Тень Хищника; 4Shvets, которая действительно была права; Minaku_Sora; Eva V. Klans; Pranya-sama; Славяна Мнишек; Jlsea; tiglatpalasar; Чай с крапивой; Полина Алексик и остальные — спасибо вам, спасибо! Вы вдохновляли меня, поддерживали, хвалили, безуспешно пытались столкнуть на дорожку разврата (шутка) и вместе со мной путешествовали по Нью-Йорку двадцатых. Я очень люблю вас всех. И ни за что не заброшу этот фандом. Всегда ваша, Элия.