Кровочерви

Новое оружие армии Короля Лича. Вершина симбиоза магии крови и алхимии. Месяцы исследований и экспериментов, десятки сожранных заживо пленников. Лучшее, что когда-либо было создано в лабораториях Акеруса — «Кровочерви» Мельчайшие личинки, бесцветные и совершенное незаметные находятся в спячке до тех пор, пока не контактируют с живым организмом. После они начинают бесконтрольно пожирать плоть своих жертв. Питаясь лишь жизненной энергией человека, первый день личинки размножаются и по кровеносным сосудам распространяются по всему телу. Лишь сильный зуд может дать понять, что что-то не так — некоторые личинки выходят на поверхность кожи чтобы через прикосновение перейти к другому владельцу и начать распространяться там. Со второго же дня начинается пиршество — личинки поедают носителя изнутри и увеличиваются в размерах. В лучшем случае они повредят сердце и зараженный умрет в этот же день, в худшем — еще сутки он будет чувствовать как тысячи маленьких челюстей будут разрывать его изнутри, заливая кровь в легкие или выпуская кислоту из желудка наружу. Первое испытание доверили Рыцарю Смерти. Его задача — транспортировать первую колонию до выбранной деревни и передать ее кому-нибудь из местных жителей, сделав это максимально незаметно. Для того, чтобы поддерживать жизнеспособность червей по дороге до места, Рыцарь принял внутрь раствор, в котором зарождались новые личинки. За отсутствием другого имени, теперь все зовут его «Зараженный» Зараженный провел в пути уже больше суток, благо сон и еда давно не были нужны ни ему, ни его скакуну. Все это время он пытался придумать, как лучше привести задуманное в жизнь. Ну или точнее, в смерть. В голове крутилась масса идей, но большая часть из них разбивались о военное положение во всех населенных пунктах, соседствующих с нежитью. Воины ходят минимум по пять человек, крестьяне вообще не покидают деревню. Придется выжидать где-то неподалеку от деревни. Или не придется? Рыцарь проезжал мимо небольшого озерка когда увидел вдали силуэт. По колено в воде стояла обнаженная девушка. Местные деревни страдали от отсутствия воды — колодцев хватало чтобы утолить жажду, но смыть с себя накопившуюся грязь было просто негде. И вот юная дева поддалась слабости — умудрилась сбежать мимо стражников и осталась одна далеко от дома. Закованный в доспехи рыцарь спешился, встал рядом с вещами потерявшей бдительность девушки и молча наблюдал за ней. Давно он не видел ничего подобного: прекрасная дева беспечно расчесывала ниспадающие до поясницы светлые волосы, капли воды стекали по стройному телу, тонкие губы едва заметно шевелились, напевая какую-то простенькую мелодию. Зараженный не помнил жизнь, когда в его груди было сердце, в новой же жизни не было места для подобной красоты, только всепоглощающая жажда убийства. Увидев рыцаря на берегу, девушка вскрикнула и закрыла руками рот. К такому она была не готова. Что делать? Бежать? Без одежды? И куда? Ее тело парализовал страх. Теперь она добыча этого зверя и надеяться оставалось лишь на чудо, хотя чудом в этой ситуации могла быть только быстрая смерть. Но у зараженного были другие планы. Не отрывая оценивающего взгляда от молодого тела, он снял шлем, прежде закрывавший все лицо. Взору жертвы предстало не выражающее никаких эмоций лицо эльфа и распрямившиеся длинные уши. Ночной, кровавый, высший? Различия между ними были только при жизни, теперь же его кожа была мертвого серого цвета, а глаза светились синим — отличительный признак всех Рыцарей Смерти. Следом за шлемом на землю отправились перчатки и нагрудный доспех, который был надет прямо на голый торс — мертвому незачем волноваться о мозолях. Затем зараженный жестом приказал девушке подойти и та не смела противиться — подобно кролику под взглядом змеи, она потеряла волю. Был ли это природный страх, или она чувствовала ауру смерти, источаемую рыцарем, не важно, она повиновалась и мелкими шагами засеменила в сторону Зараженного. Она понимала, чего он хочет, и решила, что если будет подчиняться, сможет остаться в живых. Подойдя почти вплотную, девушка остановилась и уставилась на своего мучителя, он же в свою очередь рассматривал жертву. Они были бы прекрасной парой в иных обстоятельствах. Рыцарь еще при жизни был умелым воином и обладал развитой мускулатурой. Большие крепкие руки легли на утонченные женские плечи. Девушка вздрогнула, но дала ладоням партнера исследовать ее тело. Правая ладонь эльфа спустилась ниже, погладила вздымающуюся от обрывистого дыхания аккуратную грудь, едва касаясь прошлась по напряженному от страха животу, левая же захотела прикоснуться к тонким и невероятно нежным чертам лица, подушечкой большого пальца ощутить нежность кожи, попробовать на ощупь шелковистые волосы. Но эльф внутри давно умер и больше не чувствовал вожделения, перед ним было тело, которое станет обителью кровочервей и более ничего. Не было смысла продолжать прелюдию, Зараженный надавил на плечи девушки, вынудив ее встать на колени. Она все поняла, тонкими трясущимися от ужаса руками она расстегнула пряжку на ремне и освободила орган рыцаря. В нос ударил запах, но не сильнее чем у любого другого мужчины — силы, которые позволяют рыцарям смерти существовать, сдерживают разложение. Эти же силы наполняли член кровью, приводя в боевое положение. Девушка поглаживала его от основания до головки, второй рукой поигрывая с мошонкой, но Зараженный никак на это не реагировал. Прикосновения не дарили ему удовольствия, ему хотелось только побыстрее закончить. Мертвый положил руки на голову девушки и потянул на себя, жертва нехотя приняла орган в рот. В стремлении понравиться своему мучителю, она пыталась ласкать его языком, но рыцарю было нужно не это. Рыцарь взял волосы девушки в кулак и начал совершать поступательные движения, буквально насаживая на себя голову девушки, той оставалось лишь терпеть и бороться с рвотным рефлексом. И все же он пытался вспомнить. Вспомнить ту, прежнюю, жизнь. Может быть он был популярен у женщин и что-то подобное он проделывал каждый день? Или у него была жена, которую он, военный, видел так редко, что близость с ней была для него вершиной счастья? В любом случае, они оба лишь хотели чтоб это скорее закончилось. Рыцарь не чувствовал того тепла, ради которого это делают живые, девушка же понимала, что ее насилуют. Жестко и грубо используют как безвольную игрушку. И от этого на глазах наворачивались слезы, но сделать она ничего не могла. Мошонка Зараженного билась о ее подбородок, лицо упиралось в нижние кубики пресса, слезы размазывались по щекам. И наконец пришел тот момент. Эльф почувствовал приближающийся конец и ввел член до основания, прижав к себе девичье лицо так, что та стала задыхаться и руками уперлась мучителю в ноги, пытаясь освободиться. Но ему было необходимо опорожнить яйца прямо в горло своей жертвы. Она должна принять каждую каплю, кишащую мельчайшими червями. И только в этот момент рыцарь получил что-то, сродни удовольствию. Он что-то почувствовал, впервые за долгие годы. Только на пике акта он испытал что-то животное, осознал, что он самец. Разбудил то, что дремало долгие годы. Излившись, он отпустил рыдающую жертву, та упала на землю, пыталась откашляться, хватала ртом воздух и продолжая рыдать. Неужели все закончилось? Он отпустит ее или убьет прямо здесь? Нет, ему захотелось повторить. Стать животным, живым, снова испытать удовольствие. Он наклонился к стоящей на четвереньках женщине и перевернул ее на спину. Она все поняла и начала вырываться, била его в грудь кулаками, но он был напорист и жесток. Перехватив ее кисти своими руками, он приблизился своим лицом к ее и молча зарычал. Жертва затихла и перестала биться, лежа под огромным телом насильника, вера в спасение утекала с невероятной скоростью. Зараженный освободил одну руку и удерживался на весу на одном локте, свободной же рукой он направил фаллос в лоно и резко вошел. Рыцарь хотел подражать живым во всем, менял скорость, входил под разным углом. Машина для убийств превратилась в зверя, кровожадного, жестокого, но живого. Девушка всхлипывала от плача, но не смела противиться. Орган эльфа был значительно больше человеческого, но, обильно смазанный слюной, он почти не причинял боли. Но от этого не изменялся тот факт, что он брал ее силой. Каждое следующее движение было надругательством, надламывало ее волю, вытягивало душу. Ей казалось, что она уже вечность лежит под этим монстром, на деле же он старался приблизить свой оргазм, не думая ни о чем кроме собственного удовольствия. И вскоре он достиг вершины, вогнал в нее весь ствол и замер. Они смотрели друг другу в глаза, и как только девушка почувствовала как самец в ней начал извергаться, она впервые за все это время закричала. Закричала так, что у нее самой заложило уши. Нет! Только не внутрь! Что если у нее будет ребенок? От эльфа? От нежити? Что она скажет семье? Зараженный закрыл ей рот рукой и вновь зарычал. Ее глаза все еще были округлены от страха, но она кивнула, поняв, чего он хочет. Он вышел и лег на спину рядом с ней. Так делают живые. Но зачем? Он не устал, не хочет ждать, не хочет отдыхать. Он хочет еще, но не сейчас. Рыцарь поднялся на ноги и сверху вниз посмотрел на тело, которое повернулось набок и свернулось в комок, прижав колени к лицу чтобы скрыть плач. Эльф нагнулся и не глядя подобрал что-то из белья девушки, вытер им мокрый от выделений член и кинул тряпку в хозяйку. Затем застегнул штаны, подобрал брошенные элементы брони, сложил их в сумку, закрепленную на седле лошади, бросил последний взгляд на жертву, которая все еще сотрясалась плачем лежа на боку, залез на скакуна, ударил его ногами по бокам и уехал. Девушка должна прийти в себя, одеться и вернуться в деревню так же незаметно как и покинула ее. Впрочем, даже если ее заметят, никто не будет трогать девчушку которая просто решила сбежать чтобы искупаться. Она никому ничего не скажет, иначе позор ляжет на нее и все ее семью. Устои в этом обществе не менее жестоки, чем самые страшные воины армии плети. Страдать девушке придется молча, но недолго. Уже через день случайными прикосновениями она разнесет среди своих знакомых новую чуму, а через три дня в деревне не останется ни одной живой души, только падальщики сбегутся со всех окрестностей доедать то, что не съели кровочерви. Зараженный же теперь будет искать любой повод, чтобы вновь попытаться ожить. Не имеет значение, сколько душ он заберет, сколько тел уничтожит для того, чтобы хоть на пару мгновений оргазма стать зверем, ощутить внутри первичные инстинкты. Вернуть себе жизнь хотя бы на миг.