let mi love u.

Вечера на Кюсю прохладные. Легкий ветер тихо носится по улицам, слегка колыша листву невысоких деревьев. Этот ветер - морозный, приходится надевать поверх футболки еще и темно-синюю мастерку и застегивать чуть ли не до конца, потому что пробирается тот куда угодно, невзирая ни на какие препятствия. Солнце медленно уходит к краю горизонта, окрашивая небо в неповторимые розово-желтые тона, а остров неторопливо погружается в темноту: предпоследние лучи скользят по крышам домов и мосту, и вода, следом за ними, тоже постепенно отходит к холодным оттенкам. На улице почти никого нет. По мосту шагают двое. Несмотря на погоду они не пытаются ускорить шаг и быстрее добраться к теплому зданию, поскольку заблаговременно запаслись верхней одеждой. Они разговаривают. Эти разговоры обычно не лихорадочны, а спокойны; эти двое не чувствуют скованности между собой, на их лицах улыбки, и это уже вошло в привычку. Слово за слово, жест за жест, шаг за шагом - вместе. Глаза в глаза. Плечо украдкой касается чужого, что заставляет едва смутиться. И больше никого. Вечерние тренировки всегда приятны. Пока идешь к катку, не встречается ни одного человека, не раздается ни единого лишнего шума - лишь успокаивающий шелест деревьев, да все тот же ветер, и чужое присутствие. Зачем тут быть кому-то еще? На катке ни души, абсолютно тихо, и по щелчку черного переключателя срабатывают лампы, освещая каток примерно вполовину своих обещанных ватт. Это маленький островок личной гармонии, когда посреди огромного здания вы - один на один, и никого постороннего. Только вы вдвоем. Тут тепло, но на льду - совсем нет, поэтому переодеваться нужды нет - только площадка и коньки. Чужое присутствие за перилами и непрерывный взгляд на себе и смущает, и одновременно радует и приводит в восторг, потому что все еще не верится - их встреча состоялась всего-ничего времени назад, а они уже тренер и ученик. Треск льда о зубцы коньков мелодично раздается эхом то здесь, то тут за отработкой некоторых движений и шагов. Как только какой-то элемент не получается - тренер сразу оказывается за спиной и помогает, объясняет все спокойно и обязательно с улыбкой, направляет в нужное русло словами. Касается (случайно?) талии, касается (неслучайно) ноги и поправляет, показывая правильное положение, заставляя молчаливо краснеть, а сердце биться быстрее от секундного волнения, говоря Спасибо, но его не успокоить еще минуту точно. К этому все еще тяжело привыкнуть. К тому, что они так близки, познакомившись совсем не так давно. Проводят кучу времени вместе - то дома, то на катке, но сколько бы его не проходило, каждое слово, каждое действие - как в первый раз. Как в первый раз волнует, как в первый раз заставляет смущаться и еще куча всего. Статус «чисто рабочих отношений». Он стягивает веревками как в совершенно разные стороны, к разным полюсам, потому не должно быть так. Юри часто думает об этом, когда катается, и часто уходит в себя, отчего Виктор начинает смотреть на него непонимающе, ведь по лицу-то все видно же, ну. Есть имидж, который они должны соблюдать, которого они должны придерживаться. И все равно это не сможет изменить хоть что-то из того, что творится внутри, и Юри это понимает. Далее идет совместная отработка хореографии. Ученик и тренер синхронно двигаются под воображаемую музыку, пока младший в точности копирует движения старшего, рассекая каток слегка на расстоянии друг от друга. Положение рук, ног - все постепенно оттачивается снова и снова, Юри постепенно отпускает свои недавние мысли и вновь с улыбкой катается, и Виктор замечает это, с чуть повернутой головой следя за своим учеником. Он невольно сравнивает его с солнцем и украдкой улыбается тоже. Учеником ли ? Они практикуются долго - на улице уже давно ночь, наверно время совсем скоро перевалит за полночь. Оба изрядно уставшие, но все равно в хорошем настроении и довольные тренировкой. Виктор уже просто стоит на коньках посреди площадки, не находя лишних сил двинуться, а Юри кое-как кружит вокруг него, пытаясь отрепетировать что-то еще, и сами эти попытки веселят обоих, достаточно быстро переходя в простое дурачество. Парни посмеиваются, слегка шатаясь, сталкиваются телами лицом друг к другу, начинается уже словно репетиция не одиночного, а парного катания, заключающего лишь в том, чтобы схватиться за другого. Пытаясь удержаться на ногах, медленно скользя по льду под викторово серьезно-несерьезное Ну перестань они звучно смеются, разнося это по всему катку эхом, и это так весело, что даже падение не сбивает этого полностью. Они валятся - Юри валится на Виктора - и уже не важно по чьей вине, с грохотом встретившихся со льдом спины, локтей и коленей, и им все еще хорошо. Им легко друг с другом и это правда, хотя было немного больно. Должно быть неловко смотреть в глаза совсем рядом, когда вы лежите друг на друге, но на деле - до колик приятно. Так близко, что ближе - уже некуда, чужое тело - оно вот, и не почувствовать уже нельзя. И к чему-то этот зрительный контакт с неловкой тишиной на фоне. Смеяться, падать, а после самозабвенно целоваться. Минуту или две - не важно. Это не первый поцелуй, были и еще. Но каждый - важен. Каждый имеет смысл. И каждый - обоюдное желание. На льду холодно и это единственное, что останавливает. Взгляды после, когда они отрываются друг от друга, слегка неловкие, но горящая детскими искорками озорства улыбка, с которой смотрит Юри, когда поднимается и протягивает руку, чтобы помочь подняться, Виктора сбивает. Она, должно быть, волшебная. Сумбурное снимание коньков, переобувание в кроссовки, и ученик хватает тренера за руку, утягивая за собой и бежа, бежа, ни на секунду ни останавливаясь. Виктор смотрит в спинку непонимающе, бежа следом, чужое имя само по себе срывается с губ, но вдруг понимает и чувствует. И улыбается тоже. Дома все уже спят, парни тихо прокрадываются к комнате, но половицы все равно ужасно скрипят, и это в очередной раз веселит, заставляя ронять тихие смешки под дверью. Ребячество. Ни для кого не секрет, что у Юри хорошая выдержка. Это всегда было его преимуществом в фигурном катании. Поэтому когда после первого раунда следует второй, Виктор едва может шевелиться, лишь сбито дышать. Разбудить кого-либо нельзя. Одежда срывается быстро вперемешку с обрывающимися из-за нее настойчивыми поцелуями и прикосновениями вроде таких, когда один тянется к другому, но нужно снять футболку. Проскакивает пару забавных моментов вроде прыганья на одной ноге, когда приходится снимать с себя штаны. Юри берет Виктора на кровати под свет издалека светящей настольной лампы, отведя одну ногу чуть вперед и в сторону, придерживая ладонью за коленку. Стоны и выдохи сорванные, предельно тихие, и это настолько интимно, что мурашки по всему телу. Движения плавные, неторопливые, оттого и более крышесносные в миксе с тонкими стенами, измученными полу-выдохами и прогибами. Чужая открытость, откровенность всю ночь сводит с ума не меньше и кружит голову, после заставляя возбудиться вновь и вынудить чужой голос охрипнуть до непередаваемости, наблюдая за дрожащей на последнем издыхании спиной, сжимая упругие ягодицы. Утром смотреть на чужую широкую алебастровую спину со следами от простыни, скомканой из-за ночных проделок, едва прикрытую на уровне копчика сползшим одеялом смущает. Но греет не меньше.