Kardemomme

Я не могу, когда Эвен плачет. Кажется, будто не слезы текут из его глаз, а из меня — жизнь. Капля за каплей. Я не могу, когда он смотрит как будто насквозь, когда губы кусает, а потом отворачивается. Чтобы не видел. Чтобы не видел т а к и м . "Не смотри на меня, пожалуйста", — он всегда в эти моменты кажется простуженным и больным. Вот только не болен. Здоров. Просто момент, эпизод. И теперь я знаю точно, что это тоже пройдет. Обниму упрямую глупую голову, зароюсь носом в волосы, что пахнут ромашкой и солнечным кленом, дубовыми листьями и дождем. Моя рубашка промокнет на груди, и его подрагивающие ресницы будут щекотать мою шею. "Я не хочу, чтобы видел. т а к и м ". Глупый. Он так и не запомнил (или побоялся поверить), что нужен мне всегда и любым. Потому что и это — тоже часть моего Эвена. Потому что я люблю не какие-то отдельные черты или поступки. Всего без остатка. — Ты не один, помнишь, детка? Слово, что я шепнул ему первый раз, еще не зная, не понимая, что приступ. Слово, что я повторяю снова и снова, чтобы показать и ему, и себе. Я не боюсь повторения. Я буду рядом. И Эвен НЕ БОЛЕН. Знаю, что сейчас ему нужна лишь пара минут, чтобы собраться с силами и завести старую песню о том, что непременно сделает больно, не контролируя приступ. Напугает. Навредит. Сделает что-то настолько ужасное, что я возненавижу его. 〜 Эвен Бэк Найшейм, блять, ты вообще себя слышал? Я! Возненавижу! Тебя?!? По-моему, скорее Магнус научится клеить девчонок, перестанет звать Махди мусульманином и путать бисексуалов с пансексуалами, чем это случится 〜 Он просто... Я правда не знаю, что такого могло случиться с ним раньше, что он настолько потерян. А еще совсем не верит в хороший конец. Все еще не верит, боится. А я дышать не хочу без него. Потому что весь мой гребаный мир — в его взгляде. И весь мир засыпает, когда он опускает ресницы. И мир мой смывает приливом, разбивает цунами, когда Эвен плачет. — Я недостоин тебя. Отвесил бы подзатыльник или оплеуху. Вот только сейчас он настолько раним, что не смогу даже прикрикнуть. Просто запущу руку глубже в волосы, просто сожму руками чуть крепче, просто поцелую еще и еще. — Я делаю это ради себя, дурачок. Я ж без тебя пропаду. Лягу и сдохну. Ни тени иронии, ни грамма преувеличения. Рядом с ним я могу говорить только правду. Рядом с ним я могу дышать глубже. Рядом с ним мне хочется петь и обнять целый мир. Рядом с ним мне просто хочется сделать его самым счастливым. Самым-самым — во всех этих треклятых бесконечных вселенных с разноцветными шторами и кардамоном. Полусмех-полувсхлип сквозь слезы. Так, если бы он услышал мои мысли. 〜 Иногда мне кажется, что мы думаем вместе 〜 — Ты пахнешь вафлями и бульоном. Сомнительный комплимент, который значит, однако, что Эвен проголодался. Конечно, он опять проглотит лишь пару ложек и уползет в спальню, задернет шторы и натянет на себя все имеющиеся в доме одеяла. Иногда отыскать его получается не с первой попытки. — Хочешь, чтобы я приготовил что-нибудь? Кивает куда-то в плечо, все еще пряча глаза, стыдясь своей слабости. Глупый. — Тосты. — Боже. Опять? Плавленый сыр и кардамон? Эвен, ты желудок испортишь. Это есть невозможно. — Неправда. Вкусно... как ты. Что же, возможно, у моей кожи вкус кардамона. Придется смириться, раз уж мой парень сходит от этой дряни с ума. Наверное, это даже не проблема. Наверное, он такой у меня обалдуй, что я обсыплюсь этой гадостью с ног до головы, лишь бы он улыбнулся. Легкое касание губ куда-то в ключицу. Чувствую, что холодные губы трогает слабая улыбка. Уже лучше. Еще не хорошо, но дело движется. Как мы решали? Минута за минутой. На самом деле, тогда мне было так страшно, так жутко, и руки опускались еще до начала. По факту оказалось все проще. Потому что вместе, потому что люблю. Потому что он — мой, я — его, а мы — друг друга. Вот только совсем не могу, когда он плачет. — Если обещаешь, что все доешь. Давай, Эви, пойдем. Кажется, в холодильнике даже сыр оставался.