Взлеты и падения

- Виктор! Ты, когда впервые встал на коньки, и то катался лучше! Возьми себя в руки! Черт. Сложно. И постоянные окрики Якова не добавляют спокойствия. Холод – под ногами, на сердце и в душе. Нужно всего лишь перестать думать. Дорожка шагов, за ней – комбинация вращений. Давай, еще раз: сосредоточиться и не бежать вперед музыки. Накануне отъезда Юри сам пришел в его комнату. Волосы Кацуки были влажными – только из онсена. Потерянный взгляд метался по комнате, не останавливаясь на Викторе – лишь мельком его оглаживая. Молчание затягивалось. - Привет, - сказал Виктор. Улыбка сама собой искривила губы. – Ты пришел попрощаться? Я думал, проводишь завтра до аэропорта. Юри поежился, будто от холода, и теперь смотрел прямо на него. В карих глаза - легкий испуг и неуверенность. - Я не знаю, - голос Юри чуть хрипел, как будто он давно не говорил и связки отвыкли издавать нормальный звук. Кацуки прокашлялся. – Не уверен, что получится проводить тебя, как полагается. И снова затих. А потом, словно собравшись с духом... - Виктор. У меня есть к тебе просьба. - Ты нормально питаешься? Похудел сильно. В твоем возрасте стоит больше беспокоиться о здоровье, иначе чемпионство тебе не светит, Виктор. Черт бы с этим чемпионством. Лучше бы кто сказал, как можно нормально питаться, когда кусок в горло не лезет. Виктор поставил термос с чаем на бортик и вернулся на середину катка. Звук, с которым лезвия коньков рассекали лед, давил на уши. Что делать с непрекращающейся головной болью – тоже неясно. Хорошо. Заново. Четверной, тройной, на середине программы – каскад четыре-три-два. - Мне не кажется это хорошей идеей. Виктор скрестил руки на груди. Это, и правда, было не лучшей идеей. И неизвестно, к чему могло бы привести. Риски были слишком велики. Тем более было странно, что такая мысль возникла у Юри, хотя он сам, безусловно, все для этого сделал. И не было здесь других виноватых. Кацуки сидел на самом краю его постели, теребя нервными пальцами покрывало и спрятав розовеющие щеки за тенью упавших на лицо волос. Он будто уменьшался с каждым мгновением, и его уверенность таяла столь же быстро. - Так ты все это время просто шутил? Ты не хочешь – на самом деле? Голос тоже – нервный. - Юри… Черт, ты не понимаешь, - Виктор провел ладонью по лицу, отнимая мешающую челку и давая себе лишнюю секунду промедления. Он никогда не любил такие разговоры. – Я, действительно, предпочитаю мужчин. Но я завтра улетаю, Юри. И вряд ли еще вернусь. Нам не стоит этого делать. Тебе это не нужно. Им обоим это было не нужно. Виктор ненавидел возиться с девственниками, а Юри и так слишком сильно от него зависел. - Если тебе это не отвратительно… Пожалуйста? Черт. Ну черт. Твою же мать. - Виктор, я понимаю, что со своей игрой в тренерство ты совсем забросил собственные тренировки. Но, может, стоит уже прийти в себя? Твоего возвращения ждут и зрители, и другие фигуристы. Не разочаруй их. И – самое главное - себя тоже не разочаруй. Виктор усмехнулся. Что бы ни пытался донести до него Яков, это больше всего напоминало шутку. Черный-черный юмор... Пусть так. Еще один откат. Последний. С него хватит на сегодня. К тому же в себе он уже разочаровался. Отказываться от подарка, который буквально впихивают тебе в руки, было сложно. И тем сложнее, чем больше он признавал, что отказываться-то совсем не хочется. Юри дрожал все время. Смотрел на него широко распахнутыми глазами. Ждал чего-то. То ли взлета, то ли падения. Чуда, в общем говоря. И совсем не задумывался, что из Виктора волшебник откровенно хреновый. Уже в постели, обнаженный, смущенный и в чем-то отчаявшийся, Юри не отпускал его ни на секунду. Обнимал за шею и плечи, сам тянулся к нему блестящими красными от поцелуев губами. Обхватывал ногами за талию. Прижимался плотно грудью и бедрами. Шептал все. Виктор. Виктор. Виктор… Как мольба. И жертва. На укусы отвечал укусами и царапинами, и мутным поплывшим взглядом. Не давал нормально себя подготовить. А потом – стонал тихо и влажно. Почти все. Меньше минуты осталось. Один прыжок. Ошибиться в исполнении тулупа Виктор не боялся. Выходя на лед, он вообще не испытывал страха перед возможным поражением. Оттолкнуться ото льда… И ведь испугался – разбудить Юри. Поехать с ним в аэропорт, а потом улететь, оставляя одного среди провожающих. Больше всего боялся, уже уходя, оглянуться и увидеть… Тело деревянное. И вращений не хватает. У него две ноги – а на какую приземляться? Где лед? Верх и низ. Лед оказался под спиной. Боль была странная. То вспыхивала, то уходила совсем, то растекалась, как лава, по всему телу. А потом снова исчезала. Виктор еще успел подумать, что теперь точно не выйдет на большой лед. И прыгать не сможет. И Яков – чертова Ванга. Не видать ему следующий сезон. Наверное, стоит серьезно задуматься о карьере тренера? А Юри тоже больше не катается. Тогда можно открыть навороченную школу. В центре Питера. Но как хочется в Японию. Сейчас бы заснуть и проснуться. Можно в больничной палате. Но когда он откроет глаза, то увидит Кацуки – конечно, Юри будет немного зареванный и встрепанный. И будет складка у бледных губ. И он не сможет смотреть прямо ему в глаза. Но, несмотря ни на что, будет рядом. Как Виктор сам не смог. Черный-черный юмор… Вот ведь они и упали. Почти одновременно. Вместе – и каждый сам по себе, но из-за того, второго.