You need to choose

       Гул вечерней Москвы, гул пустоты в светлой квартире, гул отрывистых мыслей в голове... Как он многогранен и вездесущ, не так ли? Брюнет в черной рубашке и черных джинсах сидит на кровати, схватившись руками за голову. Эта мрачная внешность - дань образу? Да, конечно. Но лишь её усталый хозяин знает, что так, возможно, его подсознание выражает собственный траур. Траур по тому, что давно в нем умерло. Едкая самоирония говорит, что, похоже, тогда умерла его совесть.       - Господи, Бэд, - шипит сквозь сжатые зубы осевший голос, - блять, прекрати... Но он не слушает и медленно целует совершенно бледный дергающийся кадык, властной рукой проводя по щуплому трепещущему торсу.       - Черт, - парень под ним извивается и вцепляется в черную футболку на своем искусителе. Можно сказать, что этот черный цвет - то немногое, что могло сбросить наваждение с рыжего юноши. Этот кусок реальности, этот шаблон и визитка медийного образа бросились бы в глаза и напомнили ему: Очнись, это ловушка. Это мужчина. Это Badcomedian. Что ты творишь. Очнись, Поперечный.       И он бы очнулся. Он и правда хотел сбросить чертову пелену с глаз. Только их он закрыл, когда от первого поцелуя черствых губ Евгения по его телу героином разлилось обезумевшее и голодное желание. И Баженов понял это, когда вторая ладонь его жертвы перестала слабо упираться или биться ему в грудь, а слух зацепил исступленный выдох: - Продолжай...       Вкус её помады напоминает розу. И сама Ира её напоминает. Следы губ были повсюду. На щеках, на плечах, на черной футболке. Правда этот чувственный красный цвет совсем теряется на темном фоне. Черный - самый мощный цветопоглотитель. Он помнил это из физики. Нежные женские руки обнимают напряженную шею, ухоженные ноготки игриво проходятся по сухой коже, а дрожащая ножка возбуждающе оглаживает потертую джинсу. Он зарывается носом в мягкие волосы, глубоко вдыхая запах её парфюма и сажает девушку на стол. Она пропитана этими кроткими нежностями настолько, что даже в самые развратные моменты могла остаться искренне невинной. Платье пошло задралось и уверенная рука проходит по бедру, обнажая податливое тело еще больше.       - Господи, Бэд... - тоненько охает Бокалова, скрещивая икры за его напряженной спиной, - черт... продолжай... И внезапно в сознании мужчины щелкает: "А ведь я уже это слышал".       Кудрявая голова понуро съезжает по рукам и пальцы болезненно скрещиваются за шеей. А картинки все мелькают и рябят перед закрытыми глазами. Каждый раз. Стоны, вздохи, взгляды, спины, руки, губы. Его? Её? Он уже плохо понимал, где когда-то предельно ясная и принципиальна грань между ними стерлась, став лишь обезличенным белым шумом. Будь он нормальным, то обязательно подумал: "Что значит где, Женя? С каких пор ты вообще выбираешь между мужчиной и женщиной?!" Но он уже давно не нормальный и поэтому мысль вызвала лишь горькую улыбку. Мужчина, женщина... Когда страдаешь из-за обоих, то не все ли равно?       Он выдыхает и зажмуривается, будто пытаясь унять то образовавшееся давление мыслей внутри черепа. Может, тогда сдохла его нормальность? Легкие начали гореть от недостатка кислорода или его одичавшая страсть скребется в дырявой груди под черной футболкой? Или все это просто иллюзия его свихнувшегося от стресса разума? Он никогда не думал, что однажды сумасшествие могло стать желанным диагнозом и лучшим исходом. Так удобно - тебе просто отшибло мозги и ты не несешь никакой ответственности. Даже за разбитые судьбы. Даже если они - единственное, что способно вызвать в душе хоть что-то кроме равнодушия и экранной ненависти. Хотя бы похоть. Хотя бы саднящий внутренний конфликт. Хотя бы это безумие. "Ты пойми, ты не выдержишь долго"       Да, он знает. Он чувствует, как крыша начинает немножечко ехать. Это похоже на ЛСД. Рассудок растворяется в вихревом блюре непонятых эмоций, коробя его реальность и превращая ее в одну большую непредсказуемую катастрофу. Она превращается в том "Бойцовского клуба", где Тайлер трахается с Сингер, а главный герой сохнет по обоим.       Он открывает глаза. Он видит взгляд карих-голубых глаз. Тощий рыжий парень вальяжно развалился в кресле у торшера с сигаретой в руках, осуждающе и не мигая следя за каждым движением. И даже дым, казалось, выражал его презрение. Рядом напряженно сидит робкая шатенка, плотно сжав худые ножки и положив сложенные в замок руки на колени. Биение сердца под черной футболкой участилось. Он переводит испуганные блестящие глаза с одного на другую и так пока они оба не потонули в ворохе ослепительно-ярких кругов.       - Как ты мог? Подонок, - желчно сплевывает в сторону Поперечный, цедя сквозь зубы едкий дым.       - Ты должен выбрать, Женя, - с волнением в голосе молит Ира, - Ты. Должен. Выбрать. В висках слышится неумолимая чечетка пульса, гул вязкой крови похож на вой самолета, который безнадежно падает вниз. Его крупно трясет и с губ истерикой срывается:       - Заткнитесь, слышите? Заткнитесь, вы не настоящие, вас здесь нет, уходите прочь!       - Да он так и не понял, - недовольно шипит рыжий.       Евгений зажимает уши руками и смыкает веки, но ничего не поменялось. Девушка виновато опускает голову, а парень лишь устало потирает переносицу.       - Женя, очнись, - синхронно говорят они, сливаясь в один громкий и ужасающий звук, - ты не можешь спрятаться от нас. Ведь мы в твоей голове. Мы в тебе, Женя. Тут так пусто, потому что сам ты давно не в себе.       Глухая и мутящая чернота метеоровым дождем посыпалась сверху, накрывая его с ног до головы. Она беспощадным ластиком сметала в одно его, Поперечного, Бокалову, комнату и чертовы огни за окном. Нет. Мрачной была не его внешность. Мрачным был он сам. Черный, холодный и бесчувственный, как тьма, струящаяся темной водой сквозь все его трещины. Он с силой закрыл глаза руками, начав медленно раскачиваться вперед-назад. Всё, что он сейчас мог - беспомощно зажмуриться и чувствовать, как мир вокруг гулко осыпается в бездонное никуда. Такое же бездонное, как его безразличие к происходящему. Критик просто слишком хорошо знает себя, чтобы иррационально цепляться за осколки. Надо просто чуть-чуть подождать и разум возьмет вверх. Это уже как рефлекс. Но его циничное нутро прошило паникой, когда он понял, что время идет, а ничего не меняется. Ватные пальцы рук медленно соскальзывают вниз по лицу. Ничего не меняется. Его мозг отравился адреналином. И теперь в нем лишь чумной опрометью носится твердимая их голосом строка: Что из этого теперь твое настоящее? Ты. Должен. Выбрать.       Он больше не контролирует свои чувства. И ничего не меняется. Дрожь выходит из его тела надрывным смехом. Он открывает глаза, когда чувствует, что теплые руки успокаивающе легли на плечи. Его? Или её? А рук точно две, а не четыре?       - Все в порядке, Жень? Ты выглядишь уставшим. Да он в порядке, просто прекратите говорить все слова одновременно. Сердце превращается в метроном. Или в звон каблуков жертвы, бегущей от маньяков.        Его сгибает пополам, когда в ушах снова слышится менторским тоном: ты должен выбрать.       Да кому он, блять, должен? Почему именно сейчас? Но перед бегающими глазами снова они.       Ира выгибается ему навстречу и превращается в Даню, которого он трахает в подсобке. Даня игриво хватает его за задницу, но стоит поднять взгляд на лицо и ему мило улыбается Ира, поглаживая задний кармашек штанов. Он, забываясь от желания, целует губы Бокаловой, но вскоре чувствует трение чужой щетины, а Поперечный лезет мозолистой рукой под его футболку, шепча Ириным голосом: "Ох, да я уже вижу, как ты скучал".       Как вообще можно выбирать между тем, что в его голове стало совершенно неделимым?       И тут Евгения словно осеняет. Это сон. Это просто очередной дурацкий кошмар, который он схватил после дневного напряжения. В этом и нет страшного. Просто нужно вспомнить, как проснуться... Мужчина зарывается ладонью с волосы и... Точно. Надо посмотреть на руки - это всегда самое правильное решение. Он кладет их на колени и разворачивает обе ладони к глазам. И ни капли не удивляется, когда с одной из них он увидел удобно лежащий револьвер. А потом он поднял глаза и увидел их. Белеющей трещиной меж посеревших губ распустилась облегченная, блаженная улыбка. Он оказался прав. Посмотреть на руки и правда было самым правильным решением. И Баженов не боится того, что будет слишком шумно или грязно. Главное - он проснется и это всё закончится. А его красный надежно затеряет в себе черная футболка. Ведь черный - самый мощный цветопоглотитель. Он помнил это из физики.       Щелкнул затвор. Оглушительный гром. Чье-то тело упало замертво. И чье-то испуганно замерло.       He made his choose.