Ставка на честность

В комнате погас свет. Эл, сидящий в кресле, недоуменно проводил взглядом силуэт Лайта, направляющегося к двухместной кровати. — Я устал, — коротко бросил Ягами, слегка потянув цепь — её длины едва хватало, чтобы лечь хотя бы на краю. — Давай продолжим расследование завтра. Всё равно у тебя нет более умной идеи, чем та, что я — Кира. Рюдзаки аккуратно облизнул ложку, которой только что ел йогурт, и положил её на стол. — Спокойной ночи, Лайт. Какое-то время он просто продолжал сидеть, перебирая в голове всё, что ему было известно. В который раз, Эл пытался взглянуть по-новому на дело Киры, абстрагироваться от мысли о Лайте… но нет. То ли самолюбие играло с детективом дурную шутку, то ли знак свыше, но он по-прежнему считал, что был прав с самого начала. Сознание отказывалось подбирать более подходящую кандидатуру на роль убийцы-правдолюба. Горел зелёным циферблат электронных часов, щёлки на занавесках пропускали на пол пару светлых полосок, и темнота отступалась от очертаний предметов, вместе с тем, как глаза привыкали к ночному режиму. В комнате было тихо, изредка Лайт издавал шорохи, ворочаясь на кровати. Рука с наручником мешала уснуть, хотя это была уже третья их совместная ночь. Эл подошёл к кровати, осторожно ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковра, и неслышно забрался с другой стороны. — А я думал, ты собираешься просидеть до утра на кресле, как вчера, — сонно съязвили с кровати. — Я думаю, что чем ближе я к тебе, тем ближе к разгадке, — Рюдзаки поправил подушку и лёг, подложив руку под голову. — Хотя бы отвернись в другую сторону. Не обижайся, но у тебя очень неприятный взгляд, и если ты будешь сверлить мне спину всю ночь, мне обязательно приснится кошмар. Просьба, разумеется, была проигнорирована, вместо этого детектив придвинулся ближе. Лайт напрягся. На самом деле, сна у него не было ни в едином глазу: Рюук только недавно прекратил ныть о яблоках у него под ухом и куда-то улетел. Невозможность приструнить Бога Смерти сильно раздражала, и Ягами думал о том, как бы побыстрее закончить этот фарс с пленником и надзирателем. Если бы он только знал настоящее имя Эла, если бы только знал… Внезапно прямо за спиной раздался тихий треск, затем ещё один и ещё. Лайт обернулся, чтобы столкнуться нос к носу со своим главным препятствием на пути к новому миру. — Что ты делаешь? — Грызу конфету, — это было похоже на правду, поскольку Лайт почувствовал запах карамели. — Господи, Эл, ты что, и минуты не можешь без сладкого прожить? Зачем ты её грызёшь? Нужно же сосать. — Хммм? — удивлённо протянул бледноликий брюнет, приложив палец к губе. — Забудь, просто спи. Отвернись от меня. — Что-то ты слишком нервный, Лайт. Скажи, я мешаю тебе уснуть? Ягами хотел ответить, что Эл кому угодно помешает спать, но решил не поддаваться на провокацию. Может, этот парень и гениальный детектив, но у него точно не все дома. Лайт вздохнул и натянул одеяло на плечи. Пусть этот сладкоежка хоть всю ночь глаз не сомкнёт, он не заставит его проболтаться о тайне даже во сне. Не заставит. Но только если будет тихо и смирно лежать, стачивая свои зубы о леденцы, а не блуждать руками по торсу Лайта. — Какого чёрта?! — Кира был в бешенстве, но голос разума подсказывал, что подраться сейчас не самая лучшая идея, поэтому на первый раз решил ограничиться злым голосом. — Руки свои убери! К рукам присоединилось горячее дыхание карамелью в затылок. — Да ты издеваешься? — Лайт наплевал на голос разума и с силой толкнул локтем Эла, перевернувшись, чтобы при необходимости дать более серьёзный отпор. Рюдзаки убрал руки, но Ягами и моргнуть не успел, как оказался подмят под неожиданно сильное чужое тело. — Отпусти меня, ублюдок! Что ты делаешь?! — Проверяю тебя, — послышался бесстрастный голос. Эл с лёгкостью перехватил хук, которым попытался наградить его Лайт. Звякнула цепь. Руки главного подозреваемого были насильно заведены за голову и прикреплены там непонятно откуда взявшимися вторыми наручниками, в то время как его тело, от плавного изгиба шеи до манящей линии нижнего белья, подвергли тщательному обследованию губами и языком. — Какая мерзость, — гневно выдохнул Лайт, не оставляя попыток освободиться. — Я знал, что ты больной, но что ещё и по этой части… — По какой части, Кира? — невинно уточнил Эл, вновь поднимаясь до уровня груди обездвиженного парня и нежно прикусывая один из его сосков. — Ты действительно достал меня с этим, знаешь? Если ты намерен выбивать из меня признание таким образом, то твой гениальный план обречён на провал.  — Да, но… у тебя так соблазнительно дрожит голос. Бог Нового мира мысленно сматерился. Ещё бы у него не дрожал голос. Каким бы ни было самообладание, но со всей этой слежкой и игрой в кошки-мышки, у него давно не было шанса… разрядиться. — Это от злости. — Здесь тоже от злости дрожит? Когда я провожу вот так? Лайт замер, поджав губы. Чёртов извращенец. Да и он сам не лучше. Отвращение к действиям ненавистного детектива, которое он испытывал в начале, продержалось ох как недолго. Всего несколько умелых ласк, компрометирующих слов, и внизу всё заныло, требуя внимания. Подстава из подстав, учитывая ещё тот факт, что неизвестно насколько времени свалил Рюук. Как бы он поглумился, застав обладателя своей тетради в таком положении. Детектив тщательно следил за реакцией Лайта, подмечая каждый плохо скрытый вздох, каждое движение, и с неудовольствием признал, что происходящее слишком сильно задевает его самого. Пульс участился, Эл отчётливо чувствовал удары собственного сердца, которое приливало кровь совсем не к той части тела, которая должна была хорошо соображать и контролировать ситуацию. Какой-то упрямый школьник, а как изгибается, каким волком смотрит, не отводя взгляд. Лайт действительно был ему симпатичен во всех отношениях, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Слишком много поставлено на карту, кто-то должен разгадать тайну непредсказуемого убийцы и остановить его. Что остаётся, если стандартные методы не работают? Рюдзаки на секунду оторвался от влажной дорожки, которой очерчивал едва наметившийся пресс Лайта, и поднялся выше, нависая лицом к лицу. Что, если он всё же совершает ошибку? Если вопреки всему перед ним сейчас парень, не имеющий ничего общего с Кирой? Даже так Эл был определённо готов зайти как угодно далеко, ради правды. Это отличало его от многих других. В омуте его сознания, творилось такое, о чём другие и представить не могли. Яркие вспышки гениальных догадок, переплетения сложнейших логических цепочек и заключений, и над всем этим царствовала мрачная приторно-сладкая уверенность в собственной правоте. Но сейчас он не ошибался. С огромной долей вероятности именно Ягами Лайт является опасным преступником, расправляющимся неизвестным способом со своими жертвами. А, значит, неизвестно, кто ещё из них в опасном положении. Если же это не так, то Эл был готов ответить за свои действия по совращению несовершеннолетних. Справедливая цена и ставка, которую он принимал в этой захватывающей игре. Занимаемый этими мыслями, Рюдзаки то придерживал свой натиск, то усиливал напор, предвосхищая скрытые мольбы на языке тела, прогибающегося под ним. Закончив дразнить чувственные участки тела предполагаемого Киры, Эл слегка приподнялся и раздвинул его ноги, опустив между ними собственное колено и мягко погладив бёдра. Вопрос был только один: в чём Лайт признается быстрее, в том, что он латентный гей или Кира? Эл задумчиво прикусил нижнюю губу, медленно стягивая с подозреваемого нижнее бельё и бесстыже исследуя новые открывшиеся горизонты. Его старания не прошли даром. Стояк у Лайта был каменным, и при любом прикосновении доставлял хозяину волну мучительного наслаждения, рвущуюся шумным выдохом сквозь стиснутые зубы. — Освободи меня, сыграем по-честному? — в который раз попробовал договориться Лайт. Он что-то говорил и до этого, перемежая уговоры с руганью, но Эл обратил внимание на его реплики только сейчас. — Что ты предлагаешь? — Рюдзаки снова встретился с ним взглядом в темноте, невозмутимо продолжая подрачивать его член. Эл и сам завёлся. Ему действительно хотелось продолжать сжимать в руках горячую плоть, проводить вдоль основания, слушать приятный голос Лайта, находящегося на грани. Вероятно, ничто сейчас не доставило бы детективу большего разочарования, чем любой другой Кира, появившийся сию секунду перед ним с повинной. — Да что угодно, кроме этого, — пропыхтел Ягами. Сдерживаться становилось всё трудней, но он просто не мог позволить себе так унизиться и кончить от руки Эла. — Сотрудник полиции, совершающий насилие. Если об этом узнают остальные, тебя уволят. И посадят. — Если остальные об этом узнают, то, я так подозреваю, недолго им Кира позволит жить, с таким-то знанием, — детектив с нежностью коснулся головки члена, очерчивая уздечку. Лайт снова натянул цепи наручников, в который раз проверяя их прочность. Чёртов ублюдок. Теперь он перестал ему дрочить и перешёл к нейтральным ласкам живота и груди, назло продлевая пытку. — Ты же понимаешь, что проиграл? — изнемогая, выдавил из себя главный подозреваемый. — У тебя больше нет ничего против меня, никаких улик, твой мозг зашёл в тупик, и тебе не остаётся ничего кроме как надеяться, что я признаюсь. Это жалко. — Прямо как и твои попытки отрицать, что тебе хочется продолжения. — Что за бред… — пробормотал Лайт, впервые отвернувшись в сторону. — Скажи, хочешь, чтобы я взял его в рот? Лайт промолчал, лишь безрезультатно рванув цепь. Руки начинали неметь, внизу всё предательски напрягалось с каждым словом Эла, лицо горело от стыда. Ягами уже видел перед собой наваждение из страниц тетради смерти с огромной жирной буквой L во весь лист. Он безумно хотел кончить. Он хотел, чтобы Эл взял в рот и подавился его спермой. — Признайся, что ты — Кира, — прошептал Рюдзаки, наклоняясь к его паху. — Так будет лучше для всех. Тебя ещё можно спасти. — Я не Кира, — упрямо солгал Лайт, ощущая лёгкие, почти болезненные прикосновения губ к своему члену. — Прекрати… Эл, прекрати это… Детектив, дразнивший возбуждённое тело влажным языком, неожиданно послушался и остановился. Ягами разрывало между желанием разрядиться и невозможностью умолять об этом. — Жаль, ты не такой сладкий, как хотелось бы. У меня где-то в столе были спрятаны ягодные сиропы, думаю, стоит принести. Эл поднялся с кровати, попутно снимая с себя верхнюю одежду. Лайт попытался использовать время, чтобы освободиться, но как бы он не изворачивался, выскользнуть из наручников не выходило. — Со вкусом клубники или малины? — снова раздался знакомый голос. — Со вкусом яда, — отозвался Лайт. — И после таких заявлений ты всё ещё убеждаешь меня, что ты не Кира? — Да был бы я Кирой, ты бы уже тысячу раз был мёртв! — Ну нет, этот момент мы уже проходили. Ты не можешь сделать это просто так. Тебе нужно что-то ещё, чтобы это сделать. Имя? Возможно и что-то ещё кроме имени. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, как ты это делаешь. Рюдзаки вернулся к разгорячённому телу, и Лайт почувствовал, как на него льётся что-то вязкое и холодное. Он не успел даже прокомментировать происходящее, как в ту же секунду задохнулся собственными словами. Эл стал слизывать сироп, периодически захватывая член полностью в плен своего рта. — Эл… скотина, — простонал Ягами, когда детектив остановился, едва не доведя его до пика. — Что-то не так? Хочешь, чтобы я продолжал? Тогда признайся мне в том, что ты Кира.  — Твою мать, да Кира я! Кира! Только попробуй остановиться, ублюдок, и мне начхать на твоё имя, я тебя собственноручно убью! Детектив замер, вглядываясь в остервенело злое лицо Лайта, мечущегося по кровати. — Это правда так? — Кем ещё ты хочешь, чтобы я был? Может, Джеком Потрошителем? Это тоже я. Прекрати это издевательство. Рюдзаки о чём-то задумался, но затем протянул руку вверх, и вскоре Лайт обнаружил, что тот убрал наручники. — Если я вскоре умру, каким бы то ни было способом, значит, Кира — ты. Этим вечером я отправил нескольким людям электронное письмо, в котором сказал, что собираюсь рискнуть своей жизнью. — Если собрался рискнуть, то иди до конца и назови мне своё имя, — Лайт нервничал. Он хотел, чтобы предыдущие его слова прозвучали, как насильственное признание, не имеющее ничего общего с правдой, но Эл воспринял их слишком серьёзно. Неужели Лайт такой паршивый актёр? Он был уверен, что выглядел достаточно убедительно. — Ты увидишь, что это не так. — Нет, это слишком быстро. Сначала ты расскажешь мне, как это происходит. Почему они умирают? В собственных камерах на глазах охранников? Как ты заставляешь их писать предсмертные послания? Лайт с ненавистью схватил детектива за волосы, притягивая к себе, другой рукой проводя по его спине, и чувствуя, как их эрекции легко соприкасаются друг с другом. Эл только поощрял его действия, всё ещё продумывая, как использовать ситуацию с максимальной выгодой. Впрочем, изрядная доля адреналина в крови и требующая внимания собственная неудовлетворённость диктовала ему свои правила. Даже если бы он хотел продолжать эту сладкую пытку над Лайтом, он не мог не видеть, что тот не просто на грани, а уже в нескольких секундах от того, чтобы сорваться в пучину блаженных судорог. Он слышал его сбившееся дыхание, так чутко реагировавшее на грубую ласку и так бессовестно выдающее все его желания. Возможно, небольшое помилование пойдёт на пользу? Эл облизнул чуть пересохшие губы, как если бы перед ним лежали все самые диковинные сладости мира. Но нет, разгорячённое, чуть солоноватое на вкус тело в нескольких сантиметрах под ним затмило желаннейшие из его фантазий. Снова и снова так и манило к себе, пока Эл не сдался и не отобрал очередной поток воздуха, накрыв рот Лайта в неловком, но жадном бескомпромиссном поцелуе. Момент был подобран идеально. Довершающие нескромные движения в ускоренном темпе, и Ягами захлестнуло с головой удовольствием, которое неопровержимым доказательством разлилось по руке Эла. Вырываясь за глотком воздуха, Лайт чувствовал, как напряжено тело детектива, однако тот всё ещё находил силы держаться. — А теперь, мы продолжим. Уверен, это не твой предел, — Рюдзаки нежно выдохнул в ухо предполагаемого убийцы. — Я хочу услышать, как ты стонешь. — Что я должен стонать, если ты так и не назвал своего настоящего имени? — в отместку Лайт укусил его за острое плечо, понимая, что это, как минимум, глупо. Он никогда не задумывался о том, с кем будет его первый раз. И, если быть до конца откровенным, он об этом вообще не задумывался, представляя секс, как одну из составляющих отношений, которые он позволит себе когда-нибудь в будущем. Лидерство в учёбе и спорте, и прочие, греющие душу идеи, воплощению одной из которых поспособствовала тетрадь смерти, всё это приносило ему намного больше наслаждения, нежели несколько минут мастурбации под душем. Так почему же сейчас, послав собственные приоритеты, он готов умолять дьявольского Эла не останавливаться? Почему ему действительно хочется стонать и забыться в этих руках? — Моё имя? — снова прошептал Эл своим задумчиво-сексуальным голосом. — Может и скажу. Откровение за откровение. Ты первый. Так как наш дорогой Кира убивает своих жертв? — Ублюдок… — всё-таки простонал Лайт, растягивая слово на полувыдохе, поступаясь своими принципами. Жалеть об этом, впрочем, пришлось недолго, тело не успело остыть после недавней вспышки наслаждения, как Эл готовил его для новой. — Да трахни ты меня уже. — Ты хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Тебе будет больно. Даже с малиновым сиропом. — Мне плевать. В следующую секунду он почувствовал приятное давление на своём анусе, Эл старательно массировал его, периодически добавляя к процессу сладкую вязкую жидкость. Сознание, затуманенное похотью у обоих парней, коварно подсказывало вероятные сцены того, что и в каких позах произойдёт дальше. Поэтому даже стараясь не навредить Лайту, Эл достаточно поспешно подготовил его, осторожно, но нетерпеливо вводя в него пальцы. А когда, после одного из движений, Ягами слегка выгнулся ему навстречу, Эл бессовестно решил, что предполагаемый Кира сам нарвался на наказание. — Ты не должен так напрягаться, Лайт. Мне будет тяжело. Парень лишь сжал губы в ответ и подавил в себе болезненный стон, когда детектив вошёл лишь на пару сантиметров. — Тело привыкнет через какое-то время. Вот только я не стану дожидаться этого момента, поэтому терпи. — По… помедленнее… — спохватился Ягами, когда Эл сделал несколько первых толчков, — ты же порвёшь меня! — Не думаю, — ответил Эл, начиная входить во вкус даже с чуть пониженным темпом. — Так мы вернёмся к нашей занимательной теме? Мы остановились на том, что ты собирался рассказать мне, как именно тебе удаётся совершать убийства. — Неужели тебе до сих пор не ясно, что я просто вспылил, назвав себя Кирой? Ты достал меня. Тебе просто нравится думать, что это я. — Может быть, — брюнет оставил несколько мягких поцелуев на шее Ягами и навис над его лицом, почти касаясь губами его губ и подбородка. — Может быть, я и правда хочу думать, что это ты. — Возбуждает? — А тебя? Лайт предостерегающе провёл рукой по спине детектива, пересчитывая позвонки, подбираясь к шее, но то и дело сбиваясь со счёта от наиболее глубоких толчков. Какого чёрта его должно возбуждать то, что его, идеального вершителя справедливости, вычислил какой-то придурковатый детектив с фетишем на карамельки и от души имеет на кровати, едва заботясь о его комфорте? Какого чёрта Эла должно возбуждать, что под ним расстилается опаснейший преступник, который мог бы и хотел убить его, но не в состоянии сейчас даже совладать с самим собой? Одна мысль на двоих струилась жаром по венам, теснее сплетая тела, упрямо раздражая обоих парней тем, что это переставало походить на простой сарказм. От наслаждения сносило все запреты, все рамки на то, что можно говорить, а что нельзя. На то, как можно себя вести, а как постыдно. Наконец, так тщательно подавляемая тяга к опасности с мрачным торжеством преодолела последний барьер разума Лайта, и желание добавить остроты в их увлекательную игру призналось жизненно-необходимым. В темноте было не видно, как изменилось его лицо: как приподнялись уголки губ, не сумев спрятать безумный порыв, как в полуприкрытых глазах на пепле здравого смысла разгорелся азарт. Осторожно перемежая свои слова со вздохами, Ягами тихо произнёс: — Сперва скажи мне, сколько скрытых камер понаставлено в этой комнате? — Меньше, чем было в твоей комнате. Это личные записи, они никуда не транслируются. Пока что, — с неожиданной готовностью отозвался детектив, словно то, что Лайт рано или поздно сдастся, было очевидно. Это бесило, но заводило Лайта только сильней. — Ты больной психопат, если думаешь, что я собираюсь рассказать тебе это, — ухмыльнулся Ягами, полностью приноровившись к движениям детектива и не без умысла отмечая, что может влиять на наслаждение Эла, всего лишь чуть прогибаясь в спине и меняя угол проникновения. — Но разве ты не хочешь сразить меня тем, насколько гениально ты это делаешь, Кира? — Ты будешь сражён этим. Но уже перед самой своей смертью, — пообещал Лайт, едва сдерживая себя, чтобы вновь не кончить раньше своего мучителя. — Что ж, тогда… — привычно задумчивый голос уже не мог скрывать предвкушение экстаза, и лёгкая дрожь пронизывала слова Рюдзаки. — …Лоулайт. — Л…л…оу?.. ла… ах… — не успел переспросить Кира, когда новая волна блаженства захватила его вместе с тем, как Эл как можно сильнее вжался в него и кончил с приятным тихим всхлипом, вынуждая второго непосредственного участника такой пикантной сцены немедленно последовать за ним. — Ты сказал?.. — едва опомнившись, вновь подал голос Лайт. — Что ты только что сказал? — Знаешь, я очень нетерпеливый, чтобы ждать до самой своей смерти, пока ты дразнишь меня, — Рюдзаки вернул себе странную раздражающую монотонность с которой нередко озвучивал ужасные вещи, как часть обыденности. — Ты станешь проверять это прямо сейчас? Если не желаешь рассказать мне, я жду, как ты покажешь мне. Возможно, мне удастся остановить тебя раньше, чем ты завершишь. Ягами шумно выдохнул, и, казалось, сейчас свершится что-то, от чего так замерло сердце детектива, но проходили секунды, утекая в пространство времени, а над ними всё ещё царила тишина. Эл по-прежнему чувствовал себя живее некуда, от кончиков пальцев до тонких взъерошенных волосков на затылке. — Для этого… — почти одними губами произнёс тот, кто уже вне сомнений был записан под знамение убийцы-правдолюба. Он не должен был говорить этого. Никогда и никому. Как и не должен был делать ставку на взаимную честность. Но душа просила продиктовать новые правила, и Лайт не мог отказать себе в роскошном удовольствии заставить стайку мурашек пробежать по обманчиво-расслабленному телу детектива. —… мне нужна тетрадь смерти.

***

Последствия. Кто хотел думать о них, когда в объятьях друг друга было так хорошо? Или это было от неизбежности? Тот, кто первый разорвёт контакт, сможет первым воспользоваться беззащитностью другого. Росчерк чернил по листу мистической тетради или наряд полицейских, который прибежит по первому звонку Эла? И никаких вопросов. Лоулайт выдохнул в плечо своей разгаданной загадке. Притворяющийся спящим Кира почти нежно приобнял его в ответ.