Прощение

Криденс закрывает глаза и опускается в ванну так, что вода смыкается над макушкой. Задержать дыхание и балансировать в воде, размывая воспоминания, стараясь смыть боль от пощёчины и страшных брошенных в ярости слов. Грейвс... Криденс выныривает, жадно хватая воздух ртом, смаргивая воду с ресниц, хватаясь за бортики ванной и дрожа всем телом. Он верил, он, черт побери, верил ему! По щекам катятся злые слёзы, которые раздражают и выводят из равновесия ещё больше. Какой же он слабак. Криденс запрокидывает голову и глубоко дышит, успокаиваясь и осторожно разжимая пальцы, в нем все ещё сидит эта тварь, что чёрной бездной пожирает его, но теперь она будто... слушается его, но все ещё нестабильной темнотой плещется внутри, юноша тяжело вздыхает и снова опускается под воду. Когда Персиваль входит в спальню, то застает стоящего спиной Криденса, вытирающего волосы, он полностью обнажён, и с него натекает вода на пол, но, кажется, его самого это мало заботит. — Тебе стоит одеться... — замечает Грейвс, цепко следя за движениями юноши, добавляет с заботой, — здесь прохладно. — Не надо. Только не Вы, — Криденс замирает в неестественной позе, все его существо пропитано тревогой и злостью. — Мальчик мой... — начинает Персиваль. — Не называй меня так! — кричит юноша, резко разворачиваясь и отбрасывая полотенце. — Почему же? — волшебник будто не чувствует опасности обскури. — Разве ты не принадлежишь мне? Криденс делает прежде, чем успевает подумать, он вкладывает всю силу в удар, а Грейвс неожиданно не уклоняется, а лишь прикрывает глаза, ожидая боли. Раздаётся хруст, и на губы и подбородок Персиваля капают первые капли крови, постепенно заливая и шею, и белоснежную рубашку. Грейвс открывает глаза, и Криденс отступает на шаг, начиная мелко трястись: — Сэр... простите, сэр, я не хотел... я не знаю, что на меня наш... — лепечет юноша, но осекается. Грейвс стирает большим пальцем кровь с губ и долго рассматривает её прежде, чем слизнуть. Он расслабляет тугой узел галстука-удавки, разминает шею и закатывает рукава, делая шаг в сторону Криденса, который заворожённо смотрит на волшебника, цепенея от страха. — Мне кажется, ты сломал мне нос, Криденс, — Персиваль говорит спокойно и обманчиво ласково. — Простите, сэр... — в голосе юноши появляются слезы, и он шарахается в сторону. Грейвс одним слитным движением, точно гигантская змея, ловит Криденса в захват, больно заламывая тому руку, и шипит на ухо: — Я скажу лишь единожды, поэтому запоминай, да, я был неправ, я признаю это. Я ошибся, в тебе, насчет тебя и в том, что я испытываю к тебе. — Грейвс сильнее сжимает запястье в ладони, пресекая попытку вырваться. — Если бы ТЫ не был мне нужен, я не стал бы рисковать собой, и вытаскивать тебя из-за решётки Департамента, поэтому, мой мальчик, тебе пора посмотреть на все со стороны... — и Персиваль отпускает юношу из захвата, поднимая руки и показывая ладони, Криденс запоздало понимает, Грейвс пришёл к нему без палочки — беззащитным. Последнее осознание заставляет Криденса вновь почувствовать слезы на щеках, и он бросается к Грейвсу, прижимаясь, не рискуя обнять. — Простите меня, сэр... Простите... — всхлипывает Криденс под обнимающими его руками, его потряхивает от нервов и волнующейся твари внутри. — Криденс, тише, мальчик мой, — тёплые ладони мага поглаживают холодную кожу спины. Криденс и правда начинает успокаиваться, почти перестав дрожать, и только тогда сильные руки ложатся на его плечи и подталкивают к кровати, не встречая сопротивления. Грейвс опускает юношу на застеленную постель и нависает сверху, рассматривая впервые без оценки, а с нескрываемой жадностью. Криденс замирает и даже задерживает дыхание, смотря в ответ, крупно вздрагивая, когда на его губы падает алая, уже густеющая капля крови Персиваля, и он, не сдержавшись, слизывает её. Глаза мужчины темнеют, кажется, ещё больше и он набрасывается на холодные губы юноши, глуша стоны поцелуем, вжимая того собой в матрас, и стискивая плечи в стальной хватке, постепенно опуская ладони на талию и бёдра. Криденс подавился воздухом, так и не издав задушенного стона, когда горячие пальцы скользнули под бёдра, между ягодиц, проникая внутрь и растягивая. Грейвс отрывается от губ юноши лишь для того, чтобы прижаться в почти укусе к длинной шее, языком вычерчивая узоры, одновременно с этим толкаясь пальцами в горячее нутро, растягивая и добавляя пальцы, готовя для себя. На первом толчке Криденс закатывает глаза и выгибается на кровати дугой. На втором он уже может дышать. На третьем он уже надсадно и протяжно стонет, мысленно прощая Грейвса за предательство, а себя за удар... дальше Криденс уже не может связно мыслить, только скулить и стонать, вскрикивать на особо резких толчках, но не от боли, а от удовольствия и иррационального чувства защищённости, тварь внутри урчит и ластится. Юноша хватается за плечи волшебника, проводит ногтями по спине, затянутой в белоснежную ткань, то цепляется за перепачканный кровью ворот рубашки, то и вовсе раскидывает руки по кровати, обхватывая бёдра мужчины коленями. Персиваль стискивает зубы, и продолжает вбиваться в молодое, туго обхватывающее, тело под ним, рыча низко и на грани слышимости: «Ты принадлежишь мне». От чего Криденс стонет громче, и подаётся бёдрами на член резче, хнычет и просит «Ещё». Спустя не больше часа, когда они оба лежат на разворошенной кровати и смотрят в потолок, каждый о чем-то думая, Персиваль, который так и не разделся, и теперь лежит в помятой, местами надорванной, перепачканной кровью, рубашке, и в расстегнутых брюках, касается кончиками пальцев обнаженного бедра Криденса и шепчет: — Прости меня... — Уже, сэр. Персиваль Грейвс впервые видит робкую улыбку, которую Криденс прячет, утыкаясь в подушку.