Sad but true

Звеньг. Звеньг.       Звук становится гулче и громче. Широкий и мягкий шаг охотника сдавливает мозг в тисках ноющей паники. Мне становится жутко. Я кожей чувствую весь адреналин в воздухе. Он струится из его тени, как ядовитый газ в камере. Звеньг. Звеньг.       Нет. Это вовсе не звук подков на копытах этого дьявола. В сумраке комнаты не видно, что издает его. Но в этом весь Ларин. Он убивает не грубой бездумной силой. Нет, это моя прерогатива. Он сильнее меня. Он жестче. Он убивает своей степенностью. Звеньг. Звеньг.       Я сглатываю. Он похож на удава. Размеренные движения, немигающий стеклянный взгляд и опасная улыбка во все 32 острых зуба. Которой он насмерть вцепится в вашу нежную глотку. Думаете, что улыбкой невозможно напугать? Если "да", то я рассмеюсь вам прямо в лицо. Вы никогда не видели оскал, из которого давящей тенью выглядывают ваши самые тайные кошмары. Вы никогда не цепенели от того, что встретились взглядом с этой гипнотической парой глаз. Вы никогда не встречали на своём пути Дмитрия Ларина.       Я чувствую, как мышцы губ ползут в ядовитую улыбку. Да, сука. Все так и должно сложиться. Я вижу твои испуганные глаза и это упивает мою гордыню еще больше. Я чувствую, как грех напивается моим превосходством и я сам наполняюсь им до предела. Звеньг. Звеньг.       Ты слышишь это. О да. Что сказать? Я люблю контроль над ситуацией. Еще больше, если для кого-то она может оказаться смертельной. Особенно, если кто-то - именно ты. Звеньг. Звеньг.       Я едва сдерживаю бархатистый гортанный смех. Да, блять. Бойся меня. Это господня кара для тебя - лишь расплывчатое пророчество из старой книжки. Но ты чувствуешь, ты знаешь, чья месть сейчас станет более чем явной. "Ты не сможешь..." Ложь. "Ты не хочешь..." Ложь вдвойне. Последняя попытка. "Ты..."       Давай расставим акценты над "и". Неужели любишь чувствовать себя идиотом, защищаясь глупыми мольбами? Очнись. Ох, прошу, очнись прежде, чем станет мучительно больно. Звеньг. Звеньг.       Слова замирают в невыдохнутом воздухе внутри твоих гипоксирующих бронхов. Зрачки сужаются, а рот бестолково хватает воздух. Такой жалкий.       И вот я уже детально вижу любую моршинку на ввалившихся от страха щеках. Чувствуешь? Я немного изменился. Ты немного изменил. Все в расчете, приятель? Я вижу в твоих стеклянных глазах свое лицо. Я похож на демона в рассвете возмездия. Удовлетворенный выдох получился сам собой. Мне нравится. Но совсем не мое величие. Ах, нет. Я прекрасно знаю насколько великолепен. Мне нравится то, что я делаю с тобой одним своим видом. Я вижу в тебе ненависть. Хорошо... Я вижу, как внутри тебя вспыхивают куски нашего прошлого и как больно его злые языки обжигают твои внутренности. Дальше... Я вижу, как эти ненависть и нежность борятся и едят друг друга. Но я цепляюсь за скользящую тень, которую ты так тщательно и тщетно стараешься скрыть. Это же непонимание... И это именно то, что мне нужно. Ах... какой же ты глупец, Онешко. Ты еще не понял, что тот призрак вовсе не осколок заблуждений? Я поворачиваю ухмыляющуюся голову, а из твоих глазах уже полетели искры. Какой же ты нерасторопный, Онешко. Это тебя и убьет.       Я делаю один шаг, но тебя уже вжало в стену. Почему-то ты не можешь напасть, ты не говоришь и даже не убегаешь. Ты лишь следишь за моей доминантой, обездвиженный и немой. А ведь я даже не перекрываю тебе кислород... Почти что. Но знаешь? Мне плевать на жалость. Я прямо сейчас попираю ее мягкую мертвую тушу ногами. Знаешь, я хочу видеть. Я хочу видеть как тебя разломит то, что так очевидно, то, что складывается в слова и теснит из воздуха этот чертов кислород. Что сейчас так отчаянно прячется за защитной стенкой в твоем рассудке. А что, если пошатнуть? Если открыть то, что грустно, но правда? О, ты давно должен был узнать. Еще когда наша химия стала котом Шредингера. Знал бы ты, с какой пугающей искренностью я сожалею, что чертов снаряд раскрылся. И теперь ты полностью мой, но...       О... Какой же ты тугодум, Онешко. Неужели не ясно, что за обладанием следует единение? Иначе как бы я смог прочесть каждую твою блядскую судорогу...       Я даю тебе фору, но мы оба знаем, кто в этой ситуации жертва, Юлик. И мы знаем, как любим меняться местами. И мы каждый раз кладем голову в пасть льву. Мазохисты, да, Онешко? Грустно, но правда? Я почти слышу, как твои нервы кричат: УБЕРИСЬ ОТ НЕГО. Но ты ведь хороший мальчик и не ударишь меня своим нейронным током? Не укусишь ведь длань дающую? Ничего, я даю тебе время подумать. Тебе же нужно осознать, что же скрывалось за защитой стеной?       Я проиграю. Он не отступит. А я не готов. Я надеюсь что это бэдтрип и молюсь, чтобы меня поскорее отпустило. Подлый сукин сын, я не хочу участвовать в этой безумной игре. Но... Все было бы так просто, будь я хоть наполовину жертвой. Но нет. Я вообще нихуя не жертва. Не здесь. И поэтому ему достаточно просто смотреть. Просто смотреть... А остальное я сделаю сам. Я уже знаю, что скоро начну дрожать. И даже кровь из закушенной изнутри щеки не помогает мне очнуться. Я понимаю, что процесс запущен. Я признаюсь, что внутри и правда что-то начинает трещать. И сегодня он заставит меня платить за все, что я с ним сделал. Грустно, но правда.       Воздух пропитался его парфюмом и если я начинаю вдыхать, то он действует на меня будто сыворотка правды. Я сорвусь. Я ненавижу это и с каждой волной злобы мое бессилие только растет. Оно давит мне на горло и мне становится душно. В голове мечутся воспоминания, ссоры и поцелуи, секс и драки: все смешиваются воедино с гулом крови в ушах и ехидно шепчут ТЫ ПОМНИШЬ? ТЫ ПОМНИШЬ? ПОМНИШЬ? Эти разные звуки внутри головы сгущаются и вязнут друг в друге, но почему они все становятся твоим голосом?.. А ты сморишь.       Треск становится все очевиднее и я больше не прячусь. В твоих глазах я вижу безжалостный блеск, в блике которого можно прочесть: "Сдайся. Замедление только продлит твои страдания". И мне хочется дерзко улыбнуться, я хочу со свободной грубостью сказать, что он меня никогда не сломает. Я помню, как сказал так один раз. В самом начале. Сначала было: "Я никогда не сдамся тебе, Ларин", потом: "Я не сдамся, Ларин", а после осталась лишь твоя фамилия, которую ты каждый раз срывал с моих губ. И чем чаще я её шептал, тем больше мне казалось, что других слов просто не существует. Я слишком поздно понял, когда была пересечена точка невозврата. Но она миновала уже тогда, когда я сказал тебе: "Привет". А теперь я распят у стены и судорожно собираю трусливо скулящую волю в кулак. Хотя даже сам кулак с трудом сгибается онемевшими пальцами. Грустно, но правда.       И где-то вдалеке гаснущей кометой на мою стену летит мысль: "Ты уже никогда не выкинешь его из жизни, Юлик. Потому что тебя самого больше нет." Это ложь... "Потому что он - воплощение твоих самых черных мыслей в реальность..." Ложь... Я не верю в ложь... "Потому что он - тот сон, в котором заблудился твой разум..." Нет... "Потому что он - твоя ненависть, когда тебе нужна любовь..." Замолчи... "Потому что он - твоя боль, когда ты ничего не чувствуешь..." Замолчи... "Потому что он - твоя правда, обманывающая тебя..." ЗАМОЛЧИ "Потому что он - это и есть ты".       В глазах резко густо темнеет. Миг. Открываю глаза я уже в твоих бледных руках. Я в беспамятстве сжимаю воротник твоего черствого шерстяного пальто, потому что мне кажется будто я моментально разобьюсь, если отпущу тебя хоть на секунду. Ты надежно сжимаешь меня в крепких объятьях и я слышу твой самодовольный бархатный голос: - Ты усвоил урок, приятель? Я лишь обреченно киваю. Потому что сейчас во мне адским пламенем горит разрушенная Помпея.       "Потому что он - это и есть ты, Онешко. Грустно, но правда."