Аspettero

1792 год. В спальне композитора стояла тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом легкого летнего ветра, да пением сверчков. Сам итальянец мирно спал в своей постели, которая уже много ночей казалась ему невыносимо холодной. Среди этой хрупкой гармонии спокойствия и боли влетела в окно маленькая, но необычайно красивая и пестрая птичка. Животное село на край кровати Сальери, а в следующий момент превратилось в полупрозрачный силуэт. Моцарт выглядел немного уставшим, что соответствовало его нынешнему статусу призрака, но несомненно счастливым, теперь счастливым. Он протянул руку и легонько коснулся лба Сальери. – Антонио… Я так по вам скучал… Так долго не мог ни прикоснуться к вам, ни ощутить вновь вашего дыхания на своей коже, да и сейчас я могу лишь отчасти почувствовать вас. – На глазах Вольфганга проступили слёзы, и он усмехнулся. – Да, Антонио, призраки тоже плачут, но это не важно. Главное, теперь я снова могу побыть рядом с вами, хоть не долго. Простите, что раньше не приходил, ваш Ангел-Хранитель мне этого не разрешал. Он говорил, вы ещё не оправились и вам не на пользу пойдет мой визит, но сегодня он разрешил. Да, да, Антонио, я познакомился с вашим Ангелом-Хранителем. Он чудесный и защитит вас ещё много раз, как делал и до того. А ещё, представляете, Антонио, мне позволили побыть здесь, не переходить дальше пока что. Все ради вас, Сальери. – Вольфганг опустил на край кровати руку, которую уродливо обвивала тяжелая цепь - плата за пребывание здесь. – Вы знаете, Антонио, ваш Ангел-Хранитель мне рассказывал о вас истории… Признаться, не думал, что вы были таким беспокойным ребенком. А ещё он рассказывал о нас. Вообразите лишь, как мне было неловко… Но он все понимает и не осуждает ни в коем случае. Помните тот раз, когда вы во время прогулки в парке не сдержались и поцеловали меня, повалив в гору листьев? Да, Антонио, когда вам на голову упал желудь с дерева. Это всё он подстроил, потому что рядом проходили две знатных дамы, и они едва нас не застукали… И таких случаев куда больше, чем вы можете представить, но пока что не время вам все их пересказывать. Рассвет меня прогонит и… О, нет, Антонио, не просыпайтесь, прошу… Я должен буду тогда уйти, вы не должны меня таким видеть… Спите, Сальери, вы видите во сне тот бал, когда мы танцевали с вами вальс в беседке под луной… Да, Антонио, я помню вашу улыбку и глаза тогда. И сейчас ваше лицо освещает такая родная улыбка. После такого долгого расставания я хотел показать вам именно его, этот танец. Но сейчас я вынужден уйти, любовь моя, солнце лениво уже поднимается над этим грешным городом. Доброго утра, Антонио. Я слышал как вы плакали около того безымянного могильного камня. Не вините себя в том, что произошло. Хорошо, Антонио? А я буду вам петь… Маленькая птичка выпорхнула, через открытое окно, утонув в лучах рассветного солнца. 1825 год. – Антонио… Вы нашли мои письма к вам? Мои ноты, которые кроме вас не должен был никогда никто слышать, и не услышал?.. Ах, дорогой мой Сальери, как же это давно было… И это письмо, которое у вас в руках… Часть чернил потекла от моих слёз, часть уже от ваших, образовав причудливый узор нашего отчаяния и тоски. Я помню это письмо… Я писал вам о том, как я вас люблю и о том, чтобы вы были счастливы с Терезией… Терезия… Не волнуйтесь, Антонио, я её встретил тогда и провел к Свету. Она была счастлива и, кажется, все поняла. Она простила нас за все, Антонио, она упокоилась с миром. А теперь вы перебираете в руках рисунки Франца… Вы любили называть его вторым именем, но боялись третьем и по фамилии… Потому что они мои, Антонио, вы всегда об этом помнили. Вы не могли называть этого ребенка так, как того, с кем делили ложе, хоть это и был мой ребенок. Вы хорошо его обучили, спасибо вам огромное, Антонио… Вы стали для него отцом, которым я стать не успел. Я всегда буду считать Франца Ксавера Вольфганга нашим общим ребенком, Антонио. Ой, этот рисунок, что у вас в руках… Да, здесь я… Вы особо бережно хранили этот порванный пополам клочок бумаги, ведь на второй половинке этого листа Франц нарисовал вас… И если соединить, то получится, что мы там вместе. Антонио, не плачьте, молю вас. Не зовите меня, я всегда рядом с вами и жду… Но хотел бы ждать дольше. Поживите… Прошу, Антонио, за нас двоих. Вы помните, как молоды и глупы мы с вами были? Как кричали о ненависти и как клялись больше не видеться? Помните? Глупо это так все сейчас выглядит… Ведь сейчас я стою тут, около вас, столько лет не покидаю вас ни на миг, а вы так часто говорите обо мне вслух, что ни в какие рамки приличия это уже не вставить… Антонио…Антонио, что вы?... Сальери! Нет! Что вы… Прошу, не делайте этого! Положите, не делайте! Нет!.. Нет… Вольфганг бежит по некогда цветущим жизнью коридорам так хорошо знакомого поместья. Он кричит, зовет, но его душераздирающий вой не слышен земным обитателям. Он видит Людвига, он не понимает, как ему удается достучаться до молодого мужчины, но Бетховен послушно идет за призраком в покои своего учителя. Вольфганг, вбегая в комнату, видит своего возлюбленного в крови, бросается к нему. Вместе с Ангелом-Хранителем зажимают ему раны… Не уберегли… Они оба не уберегли Сальери… Вольфганг подавлен… Вольфганг готов умереть второй раз, лишь бы спасти Антонио Сальери. – Нет, Антонио, я вас буду ждать ещё много лет….Держитесь… *** – Какой же вы глупец, Антонио… Зачем, зачем вы это сделали?!. Я так долго ждал вас... А вы едва не потеряли это все… Ведь самоубийцы попадают в ад, Антонио… Вы помните, что сами мне об этом говорили? Когда не пустили туда…А ещё, Антонио, я слышал всё, что вы говорили около того безымянного камня на кладбище, как вы плакали, даже спустя столько лет, как вы рассказывали о том, что закончили мои земные дела за меня, но нет, Антонио… Вы - единственное моё незаконченное дело.... Антонио… Зачем вы это сделали? Ведь вы оставили грандиозное наследие, вы воспитали нашего сына. Я вам попытался отблагодарить, проведя Терезию… Антонио! Зачем?.. Ох, Сальери… Ваш Ангел-Хранитель говорит, что уже недолго осталось, но хоть это и будет означать мою свободу от цепей, наше воссоединение, но поживите, Антонио, прошу снова, поживите за нас обоих. Антонио, я всегда буду вас любить… *** – Ну здравствуй, Вольфганг… – Антонио…