jelaousy;formaldehyde

Ее кровь лилась так плавно... Она была такой густой, темной и, наверное, сладкой, как ее нежное личико. Словно сахарный сироп. Она плавает в формалине. Енох помнил, как перерезал ее горло. Он пялился на баночки, стоящие под кроватью. Мутная, беловатая жижа. Внутри дул ледяной ветер, пронизывающий все его существо. Енох прячет запястья в рукава колючего свитера. Но это не спасает от холодящего безумия, развивающегося в нем подобно мутанту-эмбриону, которого слишком поздно абортировать. Теперь она больше не должна ему мешать. У Джейкоба не должно оставаться выбора. Енох сошел с ума. Эмма совершенно не вписывалась в общую картину идеального бытия. И ее длинные, белые волосы, напоминающие сахарную вату, огромные, вылупившиеся на мир глаза и тонкое светлое платьице... Она не сочеталась с Джейком даже по цветовой гамме. Енох спал и видел, как тот однажды возьмет его за руку. Их ладони встретятся, а пальцы переплетутся. - Глядите, Енох просто ревнует, - бесстыдно и пошло крикнул Гораций через весь стол. Хочешь, чтобы они все узнали? Хочешь, чтобы я раскололся? О'Коннор чувствует, как у него лопаются глаза от напряжения. Его кусок мяса в тарелке кишит опарышами. - Пускай она хоть замуж за него выходит, - кровь на белоснежном свадебном платье будет смотреться изящнее и непорочнее. Эмма - порочна, как весь этот мир во время второй мировой. Ее светлый лик - лишь божественная ирония. Он окропит кровью ее милосердную грудь, он уверен, сердце под ее ребрами тоже давно съедено червями. Ему известна мрачная правда. Океан. Целый океан на лакированном полу. Его алая чернота искрится в лучах сентябрьского солнца. Джейкоб... Глаза влюбленных не должны быть голубыми одновременно. Нарушена композиция! Он уравновесит безграничную яркость образа Портмана, окаймит ее своей темнотой. Енох не так глуп, чтобы путать его с дедом. Енох - не Эмма. Енох - лучше, и он верит, что Джейкоб умен достаточно, чтобы это понять. Он все делает лучше нее. Как можно было вообще поддаться этой больной своей мертвой памятью дурехе? Эмма - бельмо на глазу, она мешалась, ее хотелось стереть... Он вытер грязь с лица Джейка, потому что она порочила его бледность. Эмма любит рыться в чужих вещах, она как сорока, она заразна и глупа. И тогда он вошел в свою комнату со стоящими друг на друге банками в руках, а потом увидел ее взгляд. Она смеялась. Смеялась над ним! Эмма сжимала своими ненаглядными, тоненькими пальчиками листы пергамента, исписанные его дрожащей рукой за эти месяцы. "Джейкоб Джейкоб Джейкоб Джейкоб Джейкоб Джейкоб" Енох пригрозил ей банкой, занеся ее над пустой, блондинистой головой. У Еноха был мотив. Жаль, что Эмма тогда не поверила. Светло-голубое, почти прозрачное платье облепило ее выразительную фигуру, когда ее окатило собственной кровью. Енох подался вперед, навстречу стройному, напористому потоку. Они все поймут не так. Они решат, что он был влюблен в нее. Именно поэтому О'Коннор безжалостно вонзает нож ей меж глаз и дергает вниз, разделяя лицо пополам. Влюбленный не смог бы совершить такое. Теперь всем станет видно, насколько оно несимметрично, насколько же оно не идеально. Но он знает, что дело не в этом. Джейкоб любит её не за то. И он, должно быть, тоже догадывается, кому на самом деле принадлежит остывающее сердце девочки-повелительницы огня. Он любит её потому, что прикосновения пухлых девичьих губ дарят надежду, что он наконец-то любим. Даже если это ложь. Собственным родителям он не нужен. Как приятно верить, что ты якобы жизненно необходим какой-то девчонке, учитывая, что они никогда не обращали на тебя внимания. Енох покажет, что она легко умрет и выкинет свою душонку в руки первому встречному, отдаст себя в пользование, продаст в рабство. Но О'Коннор не хочет марать руки, и ее беспечный дух улетает в открытое окно. Два голубых глаза валяются на полу в кровавой луже, Енох наступит на них ногой, раздавит и превратит в грязную кашу. Но сперва спрячет и унесет к морю. Внутри него холодная, безжизненная пустота. А должен быть Джейкоб. Кровь Эммы сладкая, но слишком приторная, и в этом главный изъян. Он уверен, что кровь Джейкоба на вкус не сравнится ни с одним из деликатесов, существующих в мире. Будь то девятнадцатый, двадцатый или двадцать первый век. Енох ревнует, а сердце Эммы плавает в формалине... двигаясь постепенно в мутном, белом тумане. Енох убийца. Енох маньяк! Енох монстр! Енох мертв... Он закрывал горячие глаза, шепча, что это мерзкая, гнусная ложь, но даже немая темнота вокруг не поверила ему. Извини, Джейк, но так вышло...