То ли девочка, а то ли виденье

— It’s… JJ style! — Жан-Жак Леруа ослепительно улыбнулся своему отражению в зеркале и сложил пальцы рук в своем фирменном жесте, символизирующем его инициалы. В этот раз получилось фактически безукоризненно, что удавалось Жан-Жаку не всегда — иногда он переворачивал одну из ладоней не той стороной, но об этом никому из его фанатов знать было нельзя. Для них, как и для всего остального мира, Король Джей-Джей должен был быть идеален. Пригладив на себе темно-красную футболку, фигурист с трудом оторвал взгляд от зеркальной поверхности и оглядел раздевалку катка. Те несколько человек, что заинтересованно пялились на иностранца после его громкого англоязычного восклицания, мигом стушевались и отвели глаза, делая вид, будто они совсем не смотрели на гостя столицы. Жан-Жак едва заметно усмехнулся. Он уже обратил внимание, что русские очень не любят, когда на них беспричинно смотрят, и стараются лишний раз не сверлить взглядом друг друга или, по крайней мере, не делать этого слишком заметно. Джей-Джей вообще любил наблюдать за иностранцами в их естественной среде обитания, поэтому он и прилетел в Москву раньше других спортсменов: ему хотелось немного освоиться в городе, испробовать лезвиями коньков здешний лед. От своих родителей-фигуристов он знал: даже такие мельчайшие детали могут стать бесценным вкладом в будущую победу на предстоящем этапе соревнования. Убрав коньки в сумку и надев на ноги тёплые ботинки, Леруа расправил довольно широкие для 19-летнего парня плечи и с удовлетворенным видом зашагал к выходу из катка. На улице уже успело стемнеть, и посетители суетливо собирались домой, зная, что каток скоро закроется. У деревянной стойки гардероба выстроилась приличная очередь за верхней одеждой. Жан-Жак с невозмутимым видом занял место в колонне людей и принялся оглядывать фойе. Молодому канадцу нравилась русская культура. Было в ней что-то знакомо-незнакомое, отчасти близкое и понятное ему, отчасти до того загадочное, что, казалось, за всю жизнь не удастся это познать. Но больше всего Жан-Жаку нравились русские девушки. Везде ходили легенды об их неземной красоте, но теперь, пробыв в Москве уже несколько дней, Леруа понял, что дело далеко не только во внешности. Красавицы от природы или нет, москвички всегда были ухожены, аккуратно накрашены, элегантно и ярко одеты. Казалось, даже отправляясь за чашкой кофе или за продуктами, они готовы надеть самое лучшее платье и самую роскошную шубу. Они всегда стараются быть на высоте, неважно, по какому случаю им доводится выходить из дома. Это-то и нравилось Жан-Жаку, ведь он и сам считал, что недостаточно быть первым лишь на льду. Если хочешь быть впереди всех и вести всех за собой, это должно проявляться во всём. Пока мысли о первенстве струились в налитой приятной усталостью голове канадца, его взгляд скользил по тонким ножкам, обтягивающим юбкам и светлым легинсам, повторявшим плавные изгибы спортивных тел толпящихся у выхода девушек. Высокие, низкие, рыжие, шатенки… Кто-то переобувал коньки на высокие каблуки модных сапог, кто-то погружал ступни в большие уютные угги. И все красотки… Какой выбор! Жану определенно стоит вернуться в Москву после финала Гран-при. Но пока лучше сосредоточиться на завтрашней короткой программе. Нужно показать себя самым лу-… Цепочку мыслей вдруг что-то оборвало, яркой желтой вспышкой мелькнув среди толпы серо-коричневых пуховиков и дубленок. Худенькая миниатюрная фигурка изящно сновала между суетящимися посетителями. От задувавшего в фойе ветра золотые волосы колыхались, иногда приоткрывая нежный профиль её молочно-белого лица. Жан-Жак ожидал, что она вот-вот обернется, забыв что-нибудь — столь велико было его возникшее из неоткуда иррациональное желание взглянуть на неё. «Вот чертовка! Если сей же час не повернешься, клянусь, догоню и разверну к себе сам!» — полуосознанно усмехнулся про себя Леруа, двигаясь вперед в очереди. Однако вопреки его ожиданиям, на субтильные плечи блондинки легла черно-коричневая толстовка, и её изящная фигурка минула стеклянные двери катка. В этот момент что-то в голове Жана щёлкнуло. Невидимый выключатель, безотказно срабатывавший с детства: если дал обещание или клятву, неважно, какие, их нужно выполнять. Не следуй Жан-Жак этому правилу, он бы, может, никогда и не встал на лёд. И сегодняшний вечер в России не будет исключением. Жан-Жак закинул, было, на плечо спортивную сумку, чтобы броситься к выходу, как вдруг… — Голубчик, оглох? Номерок, говорю, давай сюда! Чаго вылупился? Потерял? Штраф — 40 рублей! — из-за стойки на Жана смотрела массивная приземистая бабка в полтора раза ниже фигуриста и в два раза его шире. Растерявшийся Леруа не сразу понял, что старушка от него требует — он немного говорил на разговорном русском, но такой своеобразный говор разобрать никак не мог. Когда юноша, наконец, сообразил, что должен сделать, он мигом выдернул из кармана спортивок кусок пластмассы с номером «21» на нём и протянул пожилой леди. Та, что-то недовольно бормоча, заковыляла вглубь гардероба и довольно скоро вернулась, держа в руках принадлежащее канадцу черное пальто. Джей Джей успел лишь кивнуть, после чего ринулся к выходу с сумкой наперевес, на ходу просовывая руки в рукава верхней одежды. К счастью, пространство вокруг катка было открытым, и Жан, внимательно оглядевшись, довольно скоро заметил метрах в ста от крыльца небольшую копну пшенично-светлых волос, обладательницу которых он и искал. В этот момент Леруа как никогда порадовался, что выбрал блондинку: темная фигурка девушки казалась почти прозрачной в накрывающих Москву сумерках, и блондинистая макушка была единственной путеводной звездой среди серо-черной мглы лишенных фонарей окрестных улиц. Ухмыльнувшись, чтобы себя приободрить, канадец с разбегу прыгнул со ступеней и ринулся за незнакомкой. Холодный московский воздух разрывал легкие спортсмена, одновременно придавая ему сил, вдыхая в него энергию этого никогда не спящего города. Наверное, именно так Жан-Жак чувствовал себя в первые секунды катания своих программ — когда ещё не устал и кажется, что ты можешь провернуть на льду что угодно. Впрочем, когда ему казалось по-другому? Однако в этот раз цель была не абстрактной, а вполне конкретной — копна прямых светлых волос, недлинных, где-то до плеч девушки, размеренно колыхалась вдали. Признаться, Жан больше любил телочек с длинными волнистыми волосами, но что-то было в прическе этой незнакомки такое простое и одновременно невинное, что это манило и притягивало к себе, заставляя канадца ускорять бег. Девица, однако, не отставала и ускорила шаг в ответ. Сперва Жан думал, ему это почудилось. Однако малышка впереди него шла всё быстрее и быстрее, пока, наконец, не перешла на бег. От неожиданности Леруа притормозил: неужели он так напугал русскую девчонку, что она решила, будто за ней посреди города гонится какой-нибудь маньяк? Темная улица тем временем заканчивалась, открывая проход к широкому хорошо освещенному шоссе, полному гудящих автомобилей. Светловолосая крошка выпорхнула на середину дороги, где как раз захлопывал свою бело-красную железную дверь трамвай. Один прыжок — и её стройная и прямая, словно струна, фигура протиснулась в последнюю щель между створками, после чего трамвай еще раз угрожающе лязгнул металлическими дверьми и тронулся с места. Жан-Жак к тому времени успел перебежать дорогу по наземному переходу и даже увернуться от троллейбуса, водитель которого напрочь игнорировал наличие вышеобозначенного перехода, но к тому времени вагончик трамвая уже неспешно покачивался вдалеке, едва различимый. Канадец почти незаметно прикусил губу: не успел он обрадоваться, что цыпочка бежала, оказывается, не от него, а на транспорт, как случился такой феерический облом. Обидно, черт возьми! Не хотелось с таким провальным настроением возвращаться в отель, а уж тем более вставать с ним завтра и отправляться на соревнования. Но с другой стороны, что ему оставалось? Догнать эту гребанную русскую консервную банку с людьми и вызволить оттуда свою принцессу? …А почему нет? Уголки губ канадца снова поднялись в полной азарта усмешке. Он уже зашел так далеко, чтобы посмотреть на неё, как можно теперь остановиться? «Ну не на Луну же она улетает!» — самоуверенно подумал Леруа, и удаляющийся вагончик трамвая, точно поддерживая его мысли, слабо блеснул вдалеке. Вдохнув полной грудью, канадский фигурист снова сорвался с места. Жан-Жак привык к утренним пробежкам. Он старался не делать их рутинными и каждый раз добавлять себе препятствия, иногда бежать в гору, иногда ускорять темп. Но ни одна пробежка в его жизни не была похожа на эту. Трамвайные рельсы, вдоль которых он несся, блестели в свете фонарей, которые то зажигались, то гасли над его головой — Жан так и не понял, от чего это зависело. Неоновые вывески, настойчиво мигая, пролетали мимо одна за другой, оставляя на внутренней стороне век свой жгучий световой отпечаток, который Леруа видел каждый раз, когда закрывал глаза или моргал. Названия лавок и магазинов прыгали то впереди, то по бокам, невольно приковывая к себе взгляд иностранца: в этих забавных русских буквах было что-то такое же, как и во всем русском — что-то знакомо-незнакомое, похожее в отдельных местах на латинские буквы, но более замысловатое и всё равно непонятное до конца. Эти бессмысленные на первый взгляд мысли отвлекали канадского Короля от неистово колотящегося сердца, взмокшего лба и крайнего напряжения в не перестающих работать мышцах. И всё-таки каждый раз, когда ему казалось, что он больше не может бежать, он продолжал, превозмогая себя. Господи, что же он творит? Завтра ему нужна вся эта энергия для того, чтобы покорить всех своей короткой программой, а вместо этого он несется через чужой, незнакомый ему город за такой же чужой, незнакомой ему девушкой. Вот только как бы странно и глупо он себя сейчас ни вел, если Жан-Жак Леруа сказал себе, что он что-то сделает — он это сделает. О каком финале Гран-при может идти речь, если сейчас он опустит руки? Сзади раздался истошный визг тормозов и громкий гудок. Жан-Жак, не останавливаясь, обернулся, чтобы увидеть позади себя небольшой фургон маршрутного такси, который беспардонным образом выехал на трамвайные рельсы, очевидно, объезжая скопившуюся рядом автомобильную пробку. Из окна фургона высунулся мужчина, явно не принадлежащий к русской национальности, и принялся громко кричать что-то на малознакомом канадцу языке. Леруа даже не подумал остановиться или пропустить машину — напротив, он прибавил скорости, ведь далеко впереди наконец увидел желаемое: трамвай замер и больше не двигался. Ещё минута или полторы, и Джей Джей, возможно… Нет! Он обязательно успеет! Обнадеженный статичным положением трамвая, Жан-Жак позволил себе немного притормозить, и как раз в эту секунду, точно следуя закону подлости, чертова консервная банка открыла свои тяжелые двери, и люди, стиснутые в ней все это время, посыпали наружу. Перебираясь через пересекающиеся рельсы, они рассыпались по проезжей части, пробираясь через вереницу застрявших в пробке машин. Среди них блеснули и прямые прелестного цвета солнечных лучей волосы — и снова слишком далеко. Этот последний луч солнца уходящего дня сверкнул среди копошащейся толпы людей и окончательно скрылся прежде, чем Жан смог хотя бы окликнуть её. Такого провала канадец не мог вспомнить ни на одних своих юниорских соревнованиях. — Ну нет, я так просто не сдамся, — уже вслух проговорил он, мстительно врезав кулаком по металлическому корпусу трамвая, который к моменту, как иностранец подбежал к нему, так и стоял пустой с распахнутыми дверьми, заблокированный спереди застрявшим посреди трамвайных путей чёрным джипом и парочкой машин с загадочными буквами «ДПС». Москвичи на тротуаре спешили по своим делам и явно не привыкли оглядываться вокруг в поисках иностранцев, которым нужна их консультация, а посему Джей Джею приходилось наугад выхватывать из толпы хоть сколько-нибудь дружелюбных на вид россиян и пытаться внятно, расчленяя английские предложения на слова для лучшего понимания, объяснить им, что он от них хочет. — Блонд гёл? * — из стоящей на углу улицы кофейной «будки» неожиданно высунулся молодой человек и с участием посмотрел в сторону иностранца. Жан закивал и отблагодарил парня за понимание одной из своих самых ослепительных улыбок. — Yeah, have you seen her? She’s like… this tall** — Жан продемонстрировал парню ладонью примерный рост своей сбежавшей золушки. — Ес, ес, ай финк, ай си хёр. Ши гоу… эээ, вент зэрэ.*** — паренек с такой уверенностью ткнул пальцем в арку одного из соседних домов, что Джей-Джей едва не забыл поблагодарить своего спасителя добрым словом. Надо будет на обратном пути дать ему автограф. Без приключений перебравшись на другую сторону дороги по подземному переходу, Жан-Жак успел задуматься о том, не испугается ли русская красавица мужчину, пусть и такого обаятельного и привлекательного, как он, который в поздний час преследует её посреди города. Необходимо было как-то развеять опасения будущей избранницы, и когда Джей-Джей поднялся по лестнице перехода и увидел вывеску с изображением цветов, он уже знал, как это сделать. — Sorry, Madam, — очаровательно сверкнул белоснежными зубами канадец, решительно вломившись в цветочную лавку, — But I really need this right now. Keep the change.**** — С этими словами молодой канадский Казанова выхватил из пластмассового контейнера несколько крупных красных роз и оставил шокированную продавщицу наедине с сотней канадских долларов одной купюрой. По другую сторону арки оказался небольшой внутренний двор с пустой в такое позднее время детской площадкой, ржавыми железными качелями и асфальтированной тропинкой, полностью покрытой льдом. В ответ на это зрелище иностранец лишь покачал головой. Кажется, он начинал понимать, почему русские так талантливы в фигурном катании: всё детство на льду проводят, хотят они того или нет. «Интересно, эта дорожка тает хотя бы летом?» — невольно спросил себя Жан, но ответить на свой вопрос уже не успел, потому что свет единственного на весь двор работающего фонаря выхватил из сумрака искомую худенькую фигурку, неспешно двигающуюся по тротуару к подъезду, дверь которого украшала надпись, отдаленно напоминавшая три последние буквы английского алфавита. Её светлые волосы переливались золотом в ярком свете фонарной лампы, и Джей-Джей вдруг снова испытал это чувство — чувство чего-то знакомо-незнакомого в этой девушке, чего-то, что он никогда не знал, но где-то раньше определенно мог видеть. Отбросив все сомнения, герой-любовник быстро зашагал в сторону девицы. Шипы роз кололи обмерзшие руки, горло саднило после быстрого бега, но все-таки Жан, справившись с голосом, смог позвать её по-английски: — Девушка! Девушка, стойте! Никакой реакции. — Стойте же, прошу! — Леруа успел оказаться прямо за её спиной, но незнакомка упорно шла вперед, игнорируя его призывы. Тогда канадский Король всё-таки дал волю своей решительной и своенравной натуре, позволив себе аккуратно взять красавицу за плечо и развернуть к себе. — Девушка, стойте, я Вас не обижу! — Зато я тебя обижу, блядь, так щас обижу, что ты обратно в свою Канаду ссаную улетишь безо всякого Аэрофлота, мудозвон чёртов! Очки себе купи, отбитый, бля! — из-под золотистой челки, которой Леруа ещё пять минут назад восхищался, смотрели на него знакомые и непомерно злые зелёные глаза его завтрашнего противника, российского фигуриста Юрия Плисецкого. — А, вот и Русская фея! — не растерялся Леруа, добавляя в охрипший голос нотки сарказма и наслаждаясь тем, как лицо Плисецкого ухитряется выражать одновременно злость, смущение и ещё мириады разнообразных мимолетных эмоций. — А ты, оказывается, ещё и мастер маскировки? Признаю, хотя бы в этом ты меня обошел. — У меня много талантов, и вправлять челюсти таким, как ты — один из них, — даже глядя на более взрослого и крепкого парня сверху вниз, Юра ухитрялся давить канадца своей агрессивной аурой. Это было так странно, грубо, и всё-таки что-то в раздраженном лице и тоне мальчишки заставляло Джей-Джея хотеть без конца улыбаться. За русскими наблюдать чертовски интересно, но вот этот парень — просто находка. — Э, слышал, чё сказал? — напомнил о себе Плисецкий задумавшемуся сопернику и сгреб того за грудки, — Валил бы ты отсюда, пока здоров. — Валил? — Леруа наклонился как можно ниже к наглому нахмуренному лицу Юрия, показывая, что он совершенно того не боится. В его спокойных серо-синих глазах блеснуло что-то нехорошее. — Я только что пробежал за тобой пол-Москвы и дважды чуть не угодил под машину. Чёрта с два я уйду без своего приза! Хищно облизнувшись, Джей-Джей наклонился и ловко закинул не успевшего даже пискнуть Юру к себе на плечо вперед ногами. — Пойдём-ка, чемпион, покажешь мне, где здесь продаются эти ваши «pirozhki», — смеялся Джей-Джей, легко удерживая одной рукой за бедра брыкающегося и ворчащего у него на плече Плисецкого, а в другой продолжая сжимать пока ещё не пригодившийся букет роз. Может быть, этот вечер в Москве был не таким уж и плохим. В конце концов, Король Джей-Джей всегда получал, что хотел.